В середине января стало известно, что в Нидерландах покончила с собой получившая убежище трансгендерная девушка из России Антонина Бабкина. За последний год это уже как минимум четвертый случай самоубийств русскоговорящих беженцев в Нидерландах. «Холод» рассказывает, кем были эти люди, почему они покончили с собой — и как это связано с проблемами системы работы с беженцами в Европе.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
В 2022 году 20-летняя трансгендерная девушка Катя Михайлова приехала в Нидерланды. К тому моменту она уже много месяцев пыталась найти безопасное место для жизни. В ее родном Приднестровье — самопровозглашенной республике на территории Молдовы, существующей при поддержке Кремля, — на нее завели уголовное дело: по документам Катя была еще мужчиной, и ее обвинили в уклонении от призыва. Она попыталась сбежать во Францию, но там отказались предоставить ей политическое убежище.
Теперь Михайлова надеялась получить его в Нидерландах, где недавно успешно получила убежище ее знакомая, тоже трансгендерная девушка. По словам Катиной подруги, из-за проблем с документами она несколько месяцев прожила в транзитном центре, где получала пособие семь евро в неделю, но потом все же добилась перевода в лагерь для беженцев, где условия были значительно лучше. Там она продолжила ждать вид на жительство.
Но не дождалась. В конце 2023 года Нидерланды отказали Михайловой в убежище. В течение двух недель ее должны были депортировать обратно на родину.
25 декабря тело Кати Михайловой нашли в холле лагеря для беженцев в городе Херлен. Она совершила самоубийство. До и после нее в течение года в нидерландских лагерях для беженцев покончили с собой трое русскоговорящих людей, пытавшихся спастись от преследований со стороны государства в Европе.
«Его хоронили те же, кто травил»
Первый суицид в голландском лагере для беженцев из тех, о которых известно «Холоду», случился в январе 2023 года — тогда покончил с собой 19-летний уроженец Йемена по имени Хайтм (его фамилию «Холоду» узнать не удалось). 27 февраля совершила самоубийство трансгендерная девушка из России Хина Захарова, 26 ноября — россиянин Михаил Зубченко, в конце декабря — Катя Михайлова, а 11 января 2024 года стало известно о суициде еще одной трансгендерной девушки из России — Антонины Бабкиной.
Они жили в одной стране, но в разных городах и в разных условиях. Кому-то отказали в беженстве, кто-то еще ждал решения, кто-то вообще жил не на территории лагеря. Однако, по словам Сандро Кортекааса, представителя нидерландской организации LGBTQ Asylum Support, которая адресно помогает ЛГБТ-беженцам, у этих случаев есть одно сходство: погибшим вовремя не оказали психологическую помощь.
«Большинство беженцев приезжает из своих стран с огромным количеством проблем, — объясняет Кортекаас в разговоре с “Холодом”. — В идеале нужно проводить медицинский осмотр, когда они приезжают в Нидерланды, и еще один — перед интервью о соискании статуса беженца».
Всего просители проходят два интервью. Первое — спустя несколько дней после подачи заявки на беженство: на нем спрашивают о том, почему человек решил бежать из родной страны и как добирался в Нидерланды. Второго интервью (именно о нем говорит Кортекаас) приезжие ждут в лагерях несколько месяцев или даже больше года. Это более тщательное собеседование, которое может длиться девять часов: сотрудники миграционной службы дотошно расспрашивают обо всех деталях, чтобы убедиться, что просителю действительно угрожает опасность в родной стране.
На официальном сайте COA (Центральное агентство по приему беженцев в Нидерландах) говорится, что «эксперты проверяют, готовы ли просители к интервью ментально и физически». Но, как объясняет Кортекаас, поскольку ждать собеседования приходится месяцами, долгое время беженцы в чужой стране предоставлены сами себе.
Перейдя границу и заявив о своем желании получить убежище, приезжие сперва попадают в главный приемный центр, где они проводят несколько дней, чтобы их запрос зарегистрировали, затем — во временный приемный центр. Если миграционная служба начинает рассматривать запрос, то просителя направляют в лагерь временного проживания (их в Нидерландах больше сотни). Там они в течение года или двух ждут решения о том, получат ли они вид на жительство как беженцы.
По словам Кортекааса, причина того, что ЛГБТ-просителям не уделяют должного внимания, в большом наплыве беженцев в Нидерландах. По состоянию на 2020 год в Нидерландах не хватал мест для пяти тысяч беженцев, а в 2021–2022 годах случился полноценный миграционный кризис: около 20 тысяч человек были вынуждены жить в нечеловеческих условиях в приемных центрах. Некоторым просителям приходилось спать на стульях, сотни ночевали на улицах, пока правительство не открыло новые площадки для временного проживания.
Согласно отчету Министерства юстиции, ЛГБТ-просители чаще других групп подвергаются буллингу, поэтому зачастую опасаются других приезжих и не всегда доверяют сотрудникам центров. Им гораздо легче общаться с сотрудниками, специализирующимся на работе с ЛГБТ, но такие профессионалы есть далеко не во всех беженских пунктах.
Лагерь временного проживания по сути представляет собой общежитие, где приезжих селят в блоки с общей кухней, душем и туалетом. Никакого систематического подхода при расселении нет: в комнате живут люди разных национальностей, вероисповеданий и сексуальных ориентаций. Как и в любом общежитии, между соседями нередко возникают бытовые конфликты — из-за слишкой громкой музыки или бардака в комнате. Один из жителей лагеря для беженцев, получивший убежище в Нидерландах в 2020 году, рассказывал, что в центрах людям часто нечем себя занять, они переживают большой стресс из-за переезда и не всегда ведут себя адекватно.
Разрешать споры и более серьезные конфликты должна администрация лагеря. Но в том же докладе Министерства юстиции говорится о том, что сотрудники не всегда должным образом реагируют на жалобы, поэтому приезжие просто не видят смысла сообщать им о своих проблемах.
В итоге ссоры в лагерях приводят к трагическим последствиям. 19-летний йеменец Хайтм покончил с собой из-за травли со стороны своих же соотечественников-беженцев. «Самое ужасное, что в итоге хоронили его те же самые люди, что травили», — рассказывает Кортекаас.
В феврале 2022 года просительница убежища из Нигерии попыталась задушить российского ЛГБТ-беженца, с которым жила в одном блоке. Она даже уговаривала своего мужа убить соседа. Сейчас LGBT Asylum Support добивается того, чтобы в каждом лагере были блоки, куда будут селить только ЛГБТ-просителей.
По данным организации, за последние четыре года в Нидерландах покончили с собой 26 просителей убежища, пятеро из них, погибшие в течение года, были ЛГБТ-персонами. Всего LGBT Asylum Support насчитало 640 инцидентов дискриминации ЛГБТ-беженцев в лагерях, включая случаи нападений и домогательства. В частности, по данным Кортекааса, в январе 2024 года в одном из лагерей изнасиловали несовершеннолетнюю трансгендерную девушку из России.
«Нас оповещают о таких случаях, и мы посылаем [в СОА и Министерство юстиции] как можно больше информации. Но все то время, что мы этим занимаемся, ситуация не меняется, — рассказывает Сандро Кортекаас. — ЛГБТ-беженцы обнаруживают, что их дискриминируют так же, как и в их родных странах. Они думают, что они находятся в безопасности с момента подачи на беженство, но оказывается, что это не так».
LGBTQ Asylum Support также сами проводят расследование каждого случая суицида: Кортекаас ездит в лагеря и разговаривает с друзьями и знакомыми умерших. Именно так он узнал, что трансгендерная россиянка Хина Захарова уже несколько раз пыталась покончить с собой. «Были знаки, которые указывали на ее ментальные проблемы, — говорит он. — Я был удивлен, когда после ее смерти выяснил, что никто не воспринимал ее слова всерьез».
«Суицид был неизбежен»
«Я много сделала для того, чтобы Хина переехала в Нидерланды. Она говорила: “Я этого не сделаю [не совершу суицид] из уважения к тебе”. Но случилось то, что случилось», — рассказывает Анна, трансгендерная беженка из Украины, дружившая с Хиной Захаровой. (Анна попросила «Холод» не публиковать свою фамилию.)
С Хиной она познакомилась в телеграм-чате для трансгендерных девушек в 2021 году. Захарова тогда жила в Петербурге и работала кассиршей в «Пятерочке». Она жаловалась на одиночество и проблемы в личной жизни. Вскоре после того, как Хина вступила в чат, она рассказала участникам, что попыталась покончить с собой. Всего таких попыток, как говорят близкие девушки, было шесть; во время одной из них Хина пережила клиническую смерть. Сама Анна в это время уже жила в Нидерландах и пыталась получить статус беженки как трансгендерная девушка. Она уговорила новую подругу переехать. Хина прилетела в Нидерланды 1 декабря 2022 года и вскоре оказалась в лагере в Драхтене — небольшом голландском городке на северо-востоке страны.
Анна описывает Захарову как стеснительную красивую девушку с ангельским голосом, которая очень хотела выйти замуж. Однако завести отношения в Драхтене, куда более консервативном городе по сравнению с Амстердамом, ей было сложно. Сама Анна живет в столице, но подруги часто общались, иногда Хина приезжала в гости — и в какой-то момент снова сказала, что хочет убить себя.
«Понимаете, это транссообщество — здесь многие говорят о суициде, — объясняет Анна, почему не приняла это слишком всерьез. — Я тоже с Хиной говорила о суициде, это нормально. У транслюдей в принципе большие проблемы с психикой. Ей нравилось в Нидерландах, поэтому поверить в то, что она с собой это сделает [было тяжело]».
Жители лагеря в Драхтене рассказали «Дождю», что в беженских чатах Хина прямо просила о помощи, но никакой поддержки не получила: «Люди либо как-то агрессивно к этому относились, либо высмеивали ее слова о том, что она хочет сделать эвтаназию, и [вопросы о том], как это сделать».
В том же репортаже говорилось, что Захарова покончила с собой после того, как ей не выдали антидепрессанты, о которых она просила, и необходимую гормональную терапию. Анна уточняет, что Захаровой прописали женские гормоны, но не дали блокаторы тестостерона — из-за этого у нее усилилась гендерная дисфория и постоянно возникали мысли о том, что она «никогда не сможет стать настоящей женщиной».
Близкая подруга Хины Ольга Хлудеева рассказала «Холоду», что, по ее мнению, Захарову подтолкнула к суициду именно нехватка антидепрессантов и одиночество. «В России ей выписали антидепрессанты, но в Нидерландах она не смогла их получить. И месяцы без них оказались для нее тяжелыми,— говорит Хлудеева. — С гормональной терапией проблем у нее не было. Блокатор, который не прописали Хине, вгоняет в сонное состояние, он работает как транквилизатор. Аня считает, что если бы Хина принимала этот блокатор, то у Хины не было бы сил убить себя. А на мой взгляд, в таких ситуациях должна быть другая помощь. Хина ее не получила”.
Еще одна знакомая Хины, трансгендерная девушка Саша, говорит, что самоубийство Захаровой можно было ожидать: «Хина — это, наверное, тот случай, когда суицид был неизбежен. Человек просто не хотел жить».
«Армия тебя научит»
Катю Михайлову, которая погибла через 10 месяцев после Хины, Анна тоже знала — они познакомились в марте 2022 года в главном распределительном центре в Тер-Апеле. Анна и Катя быстро сблизились и даже недолго были в отношениях. Анна рассказывает, что Катя была отзывчивым человеком — несмотря на трудности и нехватку денег, старалась помогать подруге и дарила подарки. «В случае с Катей — это было убийство, — говорит Анна. — И произошло это из-за конкретного сотрудника голландской миграционки, который вынес формальное решение [об отказе в убежище]. Он увидел, что Молдова находится в списке безопасных стран, и решил, что остальное в кейсе Кати не имеет значения. Мне жаль Хину, но это был ее честный и осознанный выбор. Я знаю, что Катя умирать не хотела. А получилось так, что доброй, хорошей, красивой девочки не стало».
Голландские власти действительно составляют и регулярно меняют список безопасных стран, где, по мнению политиков, нет дискриминации по расовым, религиозным и другим признакам и не зафиксированы случаи пыток со стороны государства. У просителей из этих стран шансы на получение статуса беженца заведомо снижаются. Молдова формально в список не входит, но все собеседники «Холода» говорят о том, что на практике ее относят к этой категории.
До попытки эмиграции Михайлова жила со старшей сестрой и бабушкой (ее родители умерли несколько лет назад) в городе Бендеры, который находится на территории Приднестровья. Как рассказали «Холоду» трое знакомых девушки, когда она осознала свою трансгендерность, сестра ее не приняла — они начали ссориться, доходило до побоев. После смерти бабушки в квартиру к Кате и ее сестре поселился родной дядя, который тоже плохо обращался с девушкой. В итоге она сбежала в Кишинев и обратилась за помощью в центр GenderDoc-M, который защищает права ЛГБТ в Молдове. До совершеннолетия Михайлова жила в интернате под опекой государства, а потом решила вернуться домой.
«Молдова в принципе достаточно нетолерантная страна, а Приднестровье особенно, потому что там правительство копирует все российские законы: они нацелены на курс, заданный Россией. Соответственно, ЛГБТ-люди там подвергаются гонениям, в том числе со стороны представителей так называемого государства», — рассказала «Холоду» Анжелика Фролова, директорка GenderDoc-M. В Бендерах Катю призвали в армию. Когда она пришла на медосмотр, врачи заметили на запястьях следы порезов и отправили ее к психиатру. В итоге Михайловой поставили диагноз «транссексуализм» (в мировой практике транссексуализм считается устаревшим термином; в 2019 году ВОЗ исключила трансгендерность из списка психических расстройств).
«Закончилось все это тем, что военкомат сказал: “Нет, нам никаких документов из больницы не приходило, мы тебя в армию забираем”, — продолжает Фролова. — Военком за ней бегал, ловил ее на улице, угрожал, манипулировал, говорил: “Пидор, ты зачем нам справку принес, что ты девочка? Ты портишь себе жизнь, армия тебя научит, сделает из тебя мужчину”». После этого Михайлова сбежала не только из Бендер, но и из страны. За уклонение от армии на нее завели уголовное дело.
Сначала Катя перебралась во Францию, где также просила убежище как трансгендерная девушка, которую преследуют на родине. Однако там ей тоже было плохо. «Большинство просителей там живут либо на улицах в палатках, либо в ночлежках. В ночлежке ты можешь находиться только до утра, а не постоянно. Там в одной комнате могут быть и бомжи, и наркоманы. Катя пожила так несколько месяцев и поняла, что больше не может, — рассказала “Холоду” трансгендерная девушка Саша, которая общалась с Катей в Нидерландах. — Очень неспокойно, у нее возникли проблемы с местными». Во Франции просители действительно часто оказываются на улице, к тому же в убежище Михайловой отказали — и тогда Саша посоветовала ей поехать в Нидерланды, потому что сама запросила там убежище в 2021 году и потом успешно получила вид на жительство.
Согласно отчету Европейского совета по делам беженцев и изгнанников, в европейских странах хронически не хватает мест для размещения мигрантов. Даже несмотря на то, что правительства стараются выделять больше площадей для убежищ, их все равно оказывается недостаточно. Например, во Франции в 2018 году только 44% просителей смогли получить жилье. Подобные проблемы есть также у Испании, Греции, Кипра и Турции.
Исследования показывают, что высокие риски суицида характерны для живущих в лагерях беженцев во всем мире. Среди главных причин называют социоэкономическое неблагополучие, подверженность травматическому опыту, повышенный уровень тревожности, депрессию и недостаток доступной медпомощи.
Согласно работе голландских ученых, которые изучали ситуацию в Нидерландах, ментальное здоровье беженцев ухудшается из-за необходимости месяцами находиться в лагере со строгими правилами, а также из-за того, что их селят с незнакомыми людьми разных культур и бэкграундов. Исследователи пришли к выводу, что беженцы недополучают необходимую им медицинскую помощь, а врачи и сотрудники центров зачастую недооценивают ментальные проблемы приезжих.
В Нидерландах, пытаясь получить статус беженца, Катя Михайлова провела больше полутора лет. В сентябре 2023 года, по рассказам Саши, она получила первый отказ, попыталась оспорить его, но в декабре отказ подтвердили. По данным голландской газеты Algemeen Dagblad, суд решил, что, хотя в Молдове действительно притесняют ЛГБТ, трансгендерных людей там систематически не преследуют. Суд также пришел к выводу, что Кате не грозит высылка из Молдовы в Приднестровье.
Михайлова пыталась добиться того, чтобы ее выслали в другую страну, а не в Молдову, — безрезультатно. Вместе с друзьями Катя решила, что, вернувшись, проведет какое-то время в шелтере организации GenderDoc-M.
Близкая подруга Кати говорила, что последние дни она была подавлена и отправилась за помощью к психиатру, но поддержки не получила. Подруге она писала, что больше не знает, где искать помощи, а местные власти «только на очередной суицид могут слететься как мухи».
Вечером 25 декабря Катя Михайлова вышла к ресепшену лагеря, в котором она жила, и перерезала себе вены. Обычно у стойки есть сотрудники лагеря, но в Рождество там было безлюдно.
«Она лежала там и истекала кровью, а когда ее заметили и вызвали скорую, было уже поздно, — говорит Саша. — Я думаю, что, может, она и не собиралась убивать себя, а хотела показать свое отчаяние. Катю убило миграционное законодательство».
Все знакомые Кати сходятся во мнении, что она совершила суицид из-за перспективы вынужденной депортации в Молдову. Хотя Молдова не признает законы Приднестровья и в Кишиневе ее бы не стали преследовать, она панически боялась высылки.
«Она покончила с собой, потому что для нее было слишком страшно приехать в Молдову. Для нее это означало бы вернуться в ту психологическую ситуацию, из которой она бежала, — заключает Фролова. — У нее была очень серьезная психологическая травма, и она боялась, что ее посадят в тюрьму».
«К сожалению, доза оказалась несмертельной»
«Я только что приняла смертельную дозу таблеток, потому что в Нидерландах нет психиатрической помощи, а только сраные советы», — такое сообщение 27 декабря 2023 года запостила в своем тиктоке 25-летняя трансгендерная девушка Антонина Бабкина. Следом еще одно: «К сожалению, доза оказалась несмертельной и меня даже не нужно откачивать. Но после разговора с психиатром мне хочется еще больше себя убить, и я сделаю это». В тот же день она опубликовала видео, в котором сказала, что ей осталось «не больше месяца», объяснив, что не может жить в одиночестве, без секса и любви. О ее смерти стало известно 11 января.
Бабкина была известна как стримерка на Твиче: рассказывала о своей жизни и публиковала треш-контент. До трансгендерного перехода ее фото стало мемом «омежка» — так обозначали типичного посетителя анонимного форума «Двач». «Двачеры» часто занимаются деанонимизацией и травлей неугодных им людей — от порноактрис до геров вирусных роликов. В какой-то момент деанонимизировали и Бабкину, после чего стали заваливать сообщениями: присылали мемы, поздравляли с праздниками, иногда оскорбляли. Спустя несколько лет она рассказывала, что «двачеры испортили ей жизнь».
С 2020 года Бабкина начала писать о себе в соцсетях как о трансгендерной девушке и начинающей модели. После начала полномасштабного вторжения России в Украину она уехала в Нидерланды; к моменту гибели она уже получила ВНЖ и жила в квартире, предоставленной государством.
«У Антонины был аутизм и шизофрения. Я просил COA и врачей пытаться посмотреть на ситуацию с ее точки зрения. Она просила больше помощи и поддержки, но не получила ее, — рассказывает Сандро Кортекаас. — Одна проблема накладывалась на другую, и ее стали воспринимать как источник неприятностей».
В итоге Бабкину поместили в центр по принудительному надзору для проблемных беженцев: туда отправляют людей, которые ломали вещи в лагере, вели себя агрессивно с другими жителями или нарушали другие правила общежития. Здание HTL окружено забором с колючей проволокой, его территория охраняется, а правила проживания там строже, чем в обычном лагере. Провинившиеся проходят в центре специальную программу по коррекции поведения. По мнению Кортекааса, людей с такими диагнозами, как у Антонины, нельзя отправлять в HTL, потому что это только усугубит их ментальное состояние. Он винит агентство по приему беженцев в том, что они не приняли всерьез просьбы Бабкиной о помощи.
Через несколько дней после смерти дочери мать Бабкиной сказала, что собирается похоронить ее в России, и поддержала закон о запрете трансгендерного перехода.
«Люди не понимают, куда едут»
Меньше всего пока известно о самоубийстве 24-летнего беженца Михаила Зубченко. По данным LGBTQ Asylum Support, он подавался на беженство как бисексуальный мужчина из России. Салим Алеулов, знакомый и бывший сосед по комнате Михаила, описывает его как доброго, чувствительного и даже наивного, но при этом закрытого человека, и говорит, что на момент их знакомства у Зубченко были проблемы с ментальным здоровьем. За несколько месяцев до самоубийства Михаил и Салим поссорились, поэтому Алеулов не знает, что могло подтолкнуть его к суициду. В попытках разобраться в произошедшем несколько знакомых писали его сестре, но она отказалась идти на контакт. С «Холодом» она тоже говорить не стала, как и отец Зубченко.
После самоубийства Михаила в телеграм-чатах для русскоязычных беженцев в Нидерландах появились объявления психологического проекта помощи Without Prejudice, который поддерживает россиян с антивоенной позицией. Его основательница Полина Грундмане писала, что проект запустил онлайн-группы психологической помощи для русскоязычных эмигрантов. Она рассказала «Холоду», что после общения с теми, кто пришел в группы, стало очевидно, что они не могут вовремя получить необходимую психологическую помощь.
«В Голландии, безусловно, есть специалисты, но они говорят на голландском, а у людей, которые переехали, не то что с голландским, и с английским-то не все хорошо, — объясняет координатор “Коллаборации проектов по сохранению ментального здоровья”, которая проводит терапевтические группы совместно с Without Prejudice (собеседник попросил не называть свое имя в целях безопасности). — Специфическую информацию, которую пытаются донести специалисты, простому рядовому переводчику перевести сложно. Доступность помощи становится низкой. Поэтому люди сами не хотят обращаться за ней — они не видят ценности такой услуги».
По словам собеседников «Холода», с каждым разом на группах все меньше людей, потому что такая терапия — не их главная потребность. Больше всего просители нуждаются в медикаментозном лечении и улучшении финансовых и жилищных условий.
После новостей о суицидах российских беженцев Грундмане и координатор «Коллаборации» начали рассылать письма администрациям лагерей. Они рассказывали о том, что готовы бесплатно помогать русскоязычным приезжим, и просили передать свои контакты тем, кто в этой помощи нуждается. В ответ сотрудники писали, что сейчас не могут этим заниматься, потому что заняты расследованием самоубийств. Тогда создатели терапевтической группы для эмигрантов нашли в Нидерландах психолога из Украины, который будет сам ездить по лагерям и проводить очные консультации.
«Люди, к сожалению, не всегда понимают, куда они едут, — говорит Грундмане. — Они выбегают из страны и думают, что за ее пределами более-менее ничего. Или думают, что эти плохие условия у них будут какой-то конечный отрезок времени, а он не заканчивается. Они подают документы и сидят полтора-два года. Конечно, никто из них не ожидал, что они будут два года ждать документы, а потом еще и получат отказ. Люди, у которых изначально пошатнувшееся ментальное здоровье, должны взвешивать риски. Если к вам не стучат в дверь фсбшники, если у вас есть время, то нужно подготовить почву. Не рассчитывайте, что вы приедете и все сложится с первого раза, как вы хотели. Поймите, что будет сложно и тяжело».
Трансгендерная девушка Саша, которая общалась с Катей Михайловой, считает, что сейчас Нидерланды — это страна, где ЛГБТ-беженцам из России легче всего получить убежище. В случае успеха два года ожидания окупятся: просителю дадут квартиру для проживания, пособие, возможность получить образование по кредиту на хороших условиях, а спустя пять лет — гражданство.
С этим согласна и Анна, знавшая нескольких покончивших с собой беженцев. «Нидерланды принимают транслюдей со всего мира. И если русская девушка пересекла границу Нидерландов и ее не депортируют, то все, она обеспечена на всю жизнь. Люди получают такие жилищные условия, о которых мечтать не могли. Ты можешь вообще не работать годами, десятилетиями — я и таких людей знаю, — рассказывает Анна. — Другое дело, что людям становится скучно. Например, я знаю о трансгендерной женщине, которая имела все, прожила четыре года в Голландии, вернулась в Россию, объявила себя мужчиной, женилась и ушла воевать на СВО».
Иначе рассуждает бывший сосед Михаила Зубченко Салим Алеулов: по его словам, потенциальные беженцы действительно сталкиваются с проблемами, которые становятся факторами суицида — и которых можно было бы избежать. Дело не только во времени, но и в унизительных процедурах: например, на втором интервью при переводчике приходится в деталях рассказывать интимные подробности, чтобы подтвердить свой ЛГБТ-статус. Алеулов говорит, что регулярно пишет журналистам и политикам о проблемах в лагерях, но ответов пока не получает.
«У меня вопрос к лидерам общественного мнения, которые живут сейчас в той же Европе, — Ходорковский, Кац, команда ФБК. Какой ролик ни включишь на ютубе от любых из них, постоянно обсуждают, что будут делать, когда Путин умрет или там когда он отойдет от власти, — говорит Алеулов. — Ребят, это все прекрасно, но, может, это будет через 10 лет, а может, никогда. Может, мы будем жить сегодняшним днем и помогать гражданам России, которые все бросили и убежали ни с чем? Мы здесь не имеем себе применения и практически все в одиночестве. Вот и доходит до того, что человек кончает с собой».
