Главным пострадавшим от объявленной Владимиром Путиным мобилизации стали небольшие города, деревни и села. Теперь в некоторых из них просто не осталось молодых мужчин, из-за чего ключевые должности остаются вакантными даже спустя год. Теперь пенсионеры из одной деревни вынуждены носить себе воду домой, потому что водовоз отправился на фронт, в другом селе — работа встала, потому что на войну отправился местный мастер на все руки, а где-то и вовсе некому даже снег убирать. «Холод» пообщался с жителями таких деревень и рассказывает, как они живут спустя год после объявления «частичной» мобилизации.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
С объявления мобилизации в России прошло больше года, но указ о ее окончании до сих пор не подписан. Мобилизация нужна была войскам, чтобы восполнить потери и залатать дыры на проблемных направлениях фронта, однако эта мера оказалась очень непопулярной, и власти были вынуждены сменить тактику. Теперь ставку делают на добровольцев — людей, которые самостоятельно подписывают контракт с Минобороны и отправляются на фронт.
К концу 2023 года власти хотели довести общее число контрактников в войсках до 521 тысячи человек. План этот, скорее всего, будет выполнен: только с января по октябрь 2023 года контракты с Минобороны подписали 335 тысяч человек. Активная агитация, а порой и откровенное давление оказывается на мигрантов и срочников, чтобы убедить или заставить их подписать контракт. В зоне риска — выходцы из бедных регионов и представители малых народов России, которых завлекают большими зарплатами в «зоне СВО».
Пресс-секретарь проекта «Идите лесом» Иван Чувиляев рассказал «Холоду», что к ним чаще всего обращались жители деревень и сел Сибири, Дальнего Востока, Северного Кавказа и национальных республик. По его словам, большинство жителей деревень — пожилые люди, а молодые мужчины, скорее всего, массово получили повестки и давно мобилизованы.
Ощущения правозащитников подтверждаются статистикой смертей. Согласно совместным подсчетам «Медиазоны» и Би-би-си, вероятность погибнуть на войне с Украиной у выходца Тувы или Бурятии в 40-50 раз выше, чем у жителей Москвы и Петербурга. Лидерами по абсолютному числу подтвержденных погибших считаются Краснодарский край, Свердловская область, республика Башкортостан и Челябинская область.
Однако если пересчитать эти показатели в долю от мужского населения, то картина будет иной: количество смертей на 10 тысяч мужчин выше всего в республиках Тыва (48,6 смертей), Бурятия (36,7), Ненецком автономном округе (30), республике Алтай (26,5) и Забайкальском крае (26,2). Москва и Санкт Петербург замыкают этот рейтинг с 1 и 2,5 погибшими на 10 тысяч мужчин.
Главный поставщик военных — села, деревни и небольшие города, с низкими уровнями доходов. Яркий пример — Село Букачача в Забайкальском крае, которое осталось без водовоза: мужчина уехал на войну, а других желающих работать в сельской местности за 21 тысячу рублей не нашлось. Жители населенного пункта, среди которых много пенсионеров, остались без подвоза питьевой воды и ходили по несколько километров с тяжелыми ведрами. Массовую мобилизацию в этом же регионе провели в селах Елизаветино и Верх-Нарым. По словам местных жителей, там повестки получили почти все мужчины.
В Хабаровском крае мобилизовали 40 мужчин из нанайского села Дада. Это практически все молодое население села, в котором живет 400 человек. Жители Таштагольского района Кемеровской области рассказали, что в некоторые населенные пункты сотрудники военкоматов прилетали на вертолетах, чтобы мобилизовать представителей малого народа России — шорцев. Численность этого тюркского народа — всего 12 тысяч человек. Сами шорцы говорят, что мобилизация оказалась губительной и для их национальности, и для деревень, в которых они живут.
«Люди из военкоматов прилетали в отдаленные деревни на вертолетах, в районы, где нет дорог, чтобы мобилизовать мужчин в армию. Если в деревне с населением в сто человек призывают дюжину мужчин, это губительно не только для деревни, но и для всего шорского народа», — рассказывала представитель Международного комитета коренных народов России (ICIPR) Яна Таннагашева.
В деревне Могильное Челябинской области в сентябре 2022 года мобилизовали фермера и отца троих детей Евгения Курчатова — фактически единственного дееспособного мужчину. После огласки в СМИ родственникам с трудом удалось вернуть мужчину домой. Но такое удается редко редко, причем власти зачастую расходятся с местными жителями в оценках масштабов мобилизации. Так было в деревне Тюменево Кемеровской области — местные жители говорили о мобилизации всего мужского населения — 59 человек, власти же настаивали, что повестки получили только 10 человек.
Невзирая на проблемы, вызванные мобилизацией, большинство жителей сел, деревень и небольших городов отказались общаться с «Холодом» и обсуждать последствия президентского указа, но несколько все же согласились.
«Я своего сына туда не пустила»
Ольга (имя изменено), деревня Тюменево Кемеровской области
После объявления мобилизации в нашей деревне повестки пришли всем мужчинам. Но скажу честно: я своего сына не пустила. Двух других парней, которым дали повестки, родители тоже отстояли. Мой сын имел право на отсрочку по уходу за моим отцом с инвалидностью. Мне сказали: «Мы бы вас не тронули, если бы они жили только вдвоем». Я категорично ответила: «У меня один ребенок, я жертвовать своим счастьем не собираюсь».
Потом повестки раздали уже повторно и выборочно. По мобилизации в итоге в нашей деревне уехали [на фронт] три человека. Один из них до этого служил по контракту, но прервал его и вернулся. А после того как объявили мобилизацию, снова уехал.
Я не согласна с решением о мобилизации. Один из парней, которые уехали, получил ранение ног. Он дважды приезжал сюда в отпуск, а потом его снова отправили на фронт. К тому времени в военной части тех, кто с ним служил, почти не осталось. И еще два мальчика по два раза были в отпуске — весной и осенью. Потом их опять забрали и вообще не говорят, на какой срок. У парня с ранением только недавно родился второй ребенок. Еще у нас забрали рабочего из школы — правда, потом наняли нового.
Помощи семьям мобилизованных как таковой тут не видят. Один раз приезжала соцзащита, но не знаю, чем она помогла родным военных. В целом жизнь в деревне не изменилась. Что тут может поменяться? Но семьям военных очень тяжело. В [соседнее село] Белогородку осенью приходил груз-200, хоронили парня-контрактника. В [город] Мариинск недавно привозили два гроба.
Когда набирали военных по мобилизации, [в военкомате] сказали: «Дети же умеют играть в танчики». Ну наиграются, а люди с чем в итоге останутся?
«Теперь в деревне не знают, что делать»
Андрей (имя изменено), деревня Матвеевка, Красноярский край
В нашей деревне живет не больше 300 человек. Всего [на войну] забрали шестерых человек — двое из них ушли на фронт из колонии. Они воюют уже больше года. Как только объявили мобилизацию, мужчин предупредили, что через неделю придут повестки, и они пошли, не дожидаясь. Пожали плечами, сказали: «Куда деваться, раз родина требует». Все жители были в шоке.
Один из [ушедших на войну] был просто золотым человеком для деревни: и плотник, и столяр, и сварщик. Он ремонтировал водонапорную башню, был кочегаром в детском саду и школе, делал деревянные двери. Когда сельсовет выиграл тендер на строительство детской площадки, он установил качели, поставил заборы, сделал беседку. Забрали человека — и вся деревня без рук осталась, можно сказать. Еще один мобилизованный работал на пилораме, заготавливал лес.
У обоих остались маленькие дети — у одного двое, у другого трое. Каждый получил ранения: у одного контузия, второй приехал с раздробленной пяткой от осколочного ранения. Они пробыли дома две недели, а потом их отправили обратно. Один из мужчин попал в украинский плен.
Осенью район выделил дрова для семей, чьи родные уехали на войну. Приехал лесовоз, разгрузили возле ворот — ни пройти, ни проехать — и уехали. Потом все, кто остался, собрали [дрова], раскололи, сложили. Тяжелее всего [в деревне] живется именно семьям мобилизованных. Я лично помогал матери одного из военных. Один из мобилизованных приезжал на две недели и успел сделать навес, чтобы зимой меньше чистить снег.
Вообще молодых мужчин осталось очень мало. В основном в деревне живут мужчины, которые не работают и никак в жизни Матвеевки не участвуют. Многие работают на вахте, ездят на север. В колхозе работают человек 20, многие из них старше 40 лет. Молодежь разъезжается по городам, деревня даже не живет, а просто существует. Никакого развития нет, работы тоже: только детский сад, школа, колхоз и три магазина.
Родственники мужчины, у которого золотые руки, писали обращения, чтобы провели ротацию или вернули его. К тому же он официально был трудоустроен как коммунальщик, а им можно было оформить бронь. Но никакого ответа не было. Теперь в деревне не знают, что без него делать.
В соседней деревне, в восьми километрах от нас, забрали [на войну] двух братьев. Один из них работал дворником и в школе помогал по хозяйственной части. Он погиб, ему было всего 24 года. Его брат просил, чтобы его отпустили с фронта на прощание. Но ему не разрешили, потому что фамилии у них разные.
«Они не могут скрыться — в деревне их все знают»
Проводить ротацию военных и возвращать мобилизованных с фронта российские власти пока не планируют. Президент России Владимир Путин и глава комитета Госдумы по обороне Андрей Картаполов заявляли, что военнослужащие вернутся домой только после окончания войны. Ротация, как и ее конкретные сроки, для мобилизованных солдат не предусмотрена.
Армии РФ нужна постоянная подпитка кадрами — по минимальным подтвержденным оценкам, на войне с Украиной погибли более 38 тысяч россиян, по максимальным — до 120 тысяч. Подтвержденные потери среди мобилизованных превысили 4,5 тысяч человек. Военные эксперты также говорят о дефиците кадров в российской армии, однако до президентских выборов в марте 2024 года власти вряд ли объявят о новой мобилизации — она оказалась слишком непопулярной мерой: по данным «Левада-центра», после объявления «частичной» мобилизации в сентябре 2022 года рейтинг Путина упал на 6%.
Обескровливание российской глубинки, вероятно, продолжится. Пресс-секретарь «Идите лесом» Иван Чувиляев в разговоре с «Холодом» отмечает, что помогать жителям сел намного труднее, чем жителям городов. Основная причина — многие не могут быстро уехать из небольших населенных пунктов.
«Они не могут не открыть дверь участковому и скрыться от сотрудника военкомата — в деревне их все знают. Почти у всех нет загранпаспортов, эти люди не уезжали за границы родного региона, и поэтому эти молодые люди вряд ли могут быстро уехать в город и снять там квартиру. Они остаются сидеть там, где прописаны. Поэтому оказывать им помощь намного тяжелее, как и находить юридическую поддержку. Это требует от нас куда больших усилий и изворотливости», — говорит Чувиляев.
Но главным стимулом идти на войну остаются деньги. Минимальная зарплата участника боевых действий в несколько раз превышает среднюю по всей России и составляет 210 тысяч рублей.
