«Холод» продолжает цикл статей ведущего российского политолога, доктора политических наук Григория Голосова о том, что будет происходить в России после Путина. В прошлой статье он рассмотрел варианты устройства новой власти, при которых у оппозиции появится возможность предъявлять свои требования, и оценил, чего ей требовать выгодно. В новом эссе Голосов объясняет, как прийти к демократии, не стремясь к ней, а также какие именно четыре вещи необходимо изменить, чтобы это произошло.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Продолжим разговор о требованиях, которые оппозиция могла бы предъявить властям в случае установления неконсолидированного режима с руководством, состоящим преимущественно из силовиков и чиновников. Я буду исходить из пессимистического варианта, когда стимулы этого режима к взаимодействию с оппозицией довольно слабы и обусловлены преимущественно его целью удержаться у власти, но при этом узаконить себя в глазах российской и международной общественности, а по возможности — заставить оппозицию играть по собственным правилам.
Даже в этих не особенно щадящих для нее условиях оппозиция могла бы выдвинуть требования, реализация которых имела бы более или менее долгосрочный положительный эффект на процесс демократизации. Однако демократии как таковой в рамках подобного переговорного процесса добиться невозможно. Более того, стремиться к этому не следует, потому что цель режима как раз и будет состоять в том, чтобы представить происходящее как полноценный переход к демократии. Однако демократия наступит только после проведения свободных выборов и создания новых, стабильных и конституционно закрепленных политических институтов.
Единственное, чего может добиться оппозиция в ходе переговоров с властью, которая стремится избежать этого исхода, но готова идти на кое-какие уступки, — это создание условий, приближающих достижение демократии, но не гарантирующих ее. Гарантии демократизации не выторговываются путем переговоров. Они могут возникнуть лишь как продукт такого политического усиления оппозиции, в результате которого она в какой-то момент сможет навязать властям свою повестку дня.
Разумеется, усиление любой оппозиции в значительной мере вытекает из дискредитации властей в глазах населения. Однако надо учитывать, что мы говорим о таком варианте развития событий, при котором ключевой набор игроков в правительственном лагере уже претерпит существенные изменения, так что у властей появится возможность избежать политической ответственности за действия предыдущего руководства. Скорее всего, этот режим будет позиционировать себя как «правительство национального спасения», всячески открещиваться от нынешнего лидера и тех фигур, которые уйдут в небытие вместе с ним.
Почему уйдут именно они? Я бы предположил, что в основном в силу невезения и неправильного политического расчета. Оставшиеся у власти будут немногим лучше с точки зрения своего политического прошлого, с той только разницей, что у них будет возможность представлять себя как силу перемен. Но эта разница — существенная. Более того, она может сыграть на руку оппозиции, потому что без ориентации на перемены новое руководство просто не будет нуждаться в переговорах. Но ясно и то, что никакого гарантированного преимущества у оппозиции не будет.
Что нужно сделать для того, чтобы обеспечить долгосрочное усиление оппозиции? Прежде всего, обеспечить условия для ее организованной деятельности в России. Я начну с условия, которое представляется мне особенно важным, хотя к числу фундаментальных структурных реформ явно не относится. Это освобождение политических заключенных. Та часть оппозиции, которая остается внутри России, ныне обезглавлена и лишена значительной части актива вследствие политических репрессий. Однако без руководства и актива никакая организованная деятельность невозможна.
Важно подчеркнуть, что освобождение политзаключенных — это не моральное требование, не только вопрос о криминальной или какой-то иной справедливости. Это политический вопрос, который не решается технической мерой вроде амнистии, а требует расширенного подхода, ведущего к полному восстановлению лиц, подвергшихся репрессиям, в их политических правах. Отсюда вытекает, что данное требование должно включать в себя как необходимую часть снятие всех ограничений, ныне вытекающих из факта судимости. Иначе выполнение этого требования не принесет оппозиции никакого ощутимого выигрыша.
Разумеется, власти, даже если они пойдут на уступки по этому вопросу, будут пытаться играть на противоречиях между той частью оппозиции, которая будет непосредственно участвовать в переговорах, и той ее частью, которая останется вне этого процесса. В детском фольклоре этот принцип хорошо передает стишок «Сорока-ворона кашу варила, деток кормила. Этому дала, этому дала, этому дала, этому дала, а этому не дала: ты воды не носил, дров не рубил, каши не варил. Тебе нет ничего!».
Соблазниться, к сожалению, будет довольно легко ввиду далеко не идиллических взаимоотношений между отдельными лицами, которые смогут претендовать на роль оппозиционных лидеров, да и просто соображений политической выгоды. Понятно, что закрепиться в этой роли легче, если из игры выведены сильные потенциальные конкуренты. Но соблазняться не следует. Расширение пространства политической свободы — в общих интересах оппозиции. Поэтому нужно стремиться к тому, чтобы освобождение политзаключенных и их полное восстановление в политических правах было в максимальной степени инклюзивным.
К требованию освободить политзаключенных непосредственно примыкает менее важный и эмоционально выигрышный для оппозиции, но все же существенный вопрос об устранении ограничений на индивидуальную политическую и иную деятельность, вводимых во внесудебном порядке. Речь идет о статусе «иностранного агента», который в российском законодательном оформлении с самого начала напоминал злую пародию на американский закон FARA, но фактически всегда служил орудием политических ограничений за нелояльность властям. Очевидно, что этой безобразной практике нужно положить конец.
Думаю, что вторым по важности (и, возможно, по последовательности предъявления) требованием оппозиции должно быть требование отменить ограничения на организованную политическую активность. Некоторые из этих ограничений носят индивидуальный характер (таковы, например, ограничения на деятельность любых структур, связанных с Алексеем Навальным), и их отмена должна стоять на повестке дня. Разумеется, это касается и так называемых «нежелательных организаций». Однако проблема носит более широкий, системный характер.
Действующее законодательство, регулирующее регистрацию и деятельность политических организаций, носит репрессивный характер. Оно открывает широкие возможности для того, чтобы предотвращать создание и пресекать деятельность любых организаций, которые власти рассматривают как несущие политические угрозы. Заинтересованность оппозиции в том, чтобы изменить это законодательство, очевидна, однако этот вопрос более технически сложный, чем вопрос об освобождении политических заключенных. Ограничения на вход организаций в политическую сферу существуют во многих демократиях, и в чем-то их следует признать оправданными.
Поэтому требования оппозиции об изменении законодательства о партиях должны носить максимально конкретный характер, полностью исключить возможность фиктивной либерализации вроде той, которую инициировал Дмитрий Медведев в конце 2011 года. Не вдаваясь в детали, я полагаю, что регистрация должна носить уведомительный характер по подписям ограниченного числа учредителей, без всяких требований к численности и территориальной представленности партий. Возможности их ликвидации по каким-либо основаниям (не только политическим, но и техническим) должны быть сведены к абсолютному нулю.
Снятие ограничений на организационное оформление партий будет иметь лишь скромный эффект, если поле политической активности останется узким и практически незаметным для большинства граждан. Разумеется, сам факт участия в переговорах с властями привлечет общественное внимание к тем организациям, которые смогут и захотят в них участвовать, как это было, например, на ранней стадии распада коммунистического режима в Венгрии в конце 1980-х годов. Однако тут вступает в действие тот же самый принцип инклюзивности: поле политической активности должно быть расширено для всех. Следует особо отметить, что позиции участников переговоров могут значительно усилиться за счет активности организаций, в них не участвующих. Это элементарный закон политического торга.
В условиях фактического отсутствия представительных органов власти основным полем политической активности являются массовые политические мероприятия. Поэтому базовым пунктом повестки дня оппозиции должно быть обеспечение свободы собраний путем снятия существующих ныне ограничений на публичные политические действия. Это опять-таки потребует изменения действующего законодательства. Политические мероприятия, в зависимости от их предполагаемой массовости, должны проводиться либо в полностью свободном, либо в уведомительном режиме. Основная сложность связана с тем, что власти не вправе отказаться от своих функций по пресечению насилия, которое часто оказывается спутником массовых политических действий. Однако при решении этого вопроса можно положиться на опыт зрелых демократий.
Как я уже отмечал в предыдущей статье, власти могут довольно легко согласиться на удовлетворение четвертого требования, которое должно, на мой взгляд, входить в этот базовый пакет. Это свобода слова. Полагаю, однако, что именно поэтому оппозиция должна требовать более широких уступок, чем просто легализации тех СМИ, деятельность которых ныне ограничена статусом «иностранного агента». Реальные изменения в этой сфере возможны только тогда, когда оппозиция получит в свое распоряжение общедоступные СМИ, а таковыми по-прежнему остаются телеканалы, входящие в состав первого и второго мультиплексов цифрового телевидения России. Я не буду здесь предлагать конкретных организационных решений, однако ясно, что оппозиция должна добиваться не просто своего допуска на эти каналы, а полного контроля над по меньшей мере одним из них.
Представленный здесь пакет требований не содержит в себе ничего такого, что не вытекало бы напрямую из первой главы Конституции Российской Федерации. Важным преимуществом оппозиции может послужить именно то, что ее переговорные позиции будут исходить из базовой, конституционной законности, а не из требований революционной целесообразности. Разумеется, эта ситуация чревата своими сложностями, связанными с тем, что каждое из требований, которые я попытался здесь очертить в самом общем виде, будет нуждаться в тщательной правовой экспертной проработке.
Такая проработка необходима не только при пессимистическом видении перспектив, на которое я ориентировался в этой статье, но и при оптимистическом, при котором нынешняя оппозиция с самого начала сможет занять ведущее место у руля страны. Собственно говоря, именно к этой ситуации, даже при ее весьма малой вероятности, нужно готовиться особенно тщательно, потому что тогда у оппозиции не будет ни времени на раскачку, ни возможности переложить ответственность за неправильные решения на силы старого режима. Все концептуальные подходы, касающиеся базовых требований оппозиции, должны готовиться и технически прорабатываться уже сейчас.
