«В США меняют пол детям, и у нас так будет»

Разбираем главные мифы о трансгендерных персонах и терапии для них

Возможно, вы видели в интернете бурные споры о трансгендерности: например, о том, «надо такое лечить или нет». Российские законодатели в этих дебатах тоже участвуют: например, глава Минюста Константин Чуйченко заявляет, что трансгендерность — это болезнь, которую нужно лечить «в сторону, куда определила природа». «Холод» попросил ЛГБТК-активистку и писательницу Сашу Казанцеву поговорить с экспертами о том, правда ли многие жалеют о транспереходе, а все трансперсоны поддерживают гендерные стереотипы.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Как современная медицина и наука объясняют трансгендерность?

Наука, уже более века исследующая трансгендерность, предполагает, что за ней стоит совокупность генетических, перинатальных и социальных факторов. Кстати, теми же факторами к 2023 году объясняют гомосексуальность и бисексуальность.

При этом, если мы говорим о перинатальных и социальных факторах, нельзя взять и «разобрать» и «пересобрать» какую-нибудь составляющую нашей личности. Именно по этой причине «пропаганда» трансгендерности или гомосексуальности не работает: человека нельзя «сделать» трансгендерным так же, как и цисгендерным.

Это подтверждают такие истории, как эксперимент Джона Мани в 1980-х годах. Младенцу Дэвиду провели неудачное обрезание, пенис ребенка пострадал. Врачи и родители решили вопрос радикально: «сделали» Дэвида девочкой, сформировали вагину и начали воспитывать в женской роли. Но ничего хорошего из затеи не вышло: подрастающий ребенок не хотел осваиваться в «нужном» гендере, а хотел играть с мальчиками и носить мужскую одежду. Подростком Дэвид начал испытывать симптомы, похожие на гендерную дисфорию: страдать от своего женского тела, мучиться депрессивными состояниями, замыкаться, а позже предпринял две попытки суицида. В итоге Дэвид узнал правду, смог восстановить свой мужской социальный пол и ту внешность, которые всю жизнь ощущал «своими».

Одним словом, развести социальное и биологическое в нас довольно непросто, ведь наша психика не состоит из легко разделяемых кубиков лего. Поэтому попытки «лечить» трансгендерность, как и гомосексуальность, такими методами, как применение «корректирующих» гормональных препаратов, психоанализ, электрошоковое воздействие, показали свою несостоятельность. 

Оба явления в свое время считались «болезнями», но 23 года назад ВОЗ исключила из списка заболеваний гомосексуальность, а четыре года назад — трансгендерность. Врачебная практика и исследования показали, что это варианты нормы, не имеющие патологической природы.

Миф 1. «Трансгендерность — это просто непринятие своего тела. Это надо лечить у психиатра, а не сменой пола»

Многие могут путать гендерную дисфорию (гендерное несоответствие) и телесную дисморфофобию. Это два разных явления, для которых установлены разные стандарты помощи.

Телесная дисморфофобия — это сложности с принятием своего тела и внешнего вида (при этом человек, как правило, не против своего паспортного гендера). 

А гендерная дисфория — дискомфорт, вызванный несоответствием самоощущения человека с полом, приписанным ему или ей при рождении. Дисфория ведет к развитию депрессивно-тревожных расстройств, социальной дезадаптации и значительно увеличивает риск суицида. Он и так повышен у всех ЛГБТ-людей из-за общественного давления и стресса, а у трансперсон достигает гигантских 32–50%. Именно дисфория, а не трансгендерность, является медицинской проблемой.

Если телесная дисморфофобия действительно откликается на психотерапию и медикаментозное лечение (например, антидепрессанты), то для гендерной дисфории эти методы не работают. Более того, если начинать «примирять» трансперсону с полом, приписанным при рождении, состояние человека, наоборот, ухудшается. За последние 100 лет врачи достаточно поэкспериментировали с этими методами, чтобы убедиться в их неэффективности. Например, сегодня конверсионную терапию, которой пытались «исправлять» гендер, некоторые эксперты приравнивают к пыткам.

Единственный одобренный ВОЗ метод помощи при гендерной дисфории для взрослых — это гендерно-аффирмативные процедуры. Или, в более привычной формулировке, трансгендерный переход. Он может включать смену имени и документов, прием гормональных препаратов, медицинские операции. Выбор процедур зависит от личных потребностей и возможностей каждого человека.

Миф 2. «В США пятилетним детям назначают гормоны»

«Если вы видите подобные страшилки, — говорит врач-эндокринолог и член WPATH (Международная ассоциация профессионалов в области здоровья трансгендерных людей) Ева-Лилит Цветкова, — значит, перед вами фейк. Нигде в мире легально детям не назначают препараты половых гормонов, таких стандартов нет ни в одной медицинской системе. К тому же гормональная терапия для детей попросту не имеет смысла: препаратам не на что воздействовать, ведь свои гормоны в значимом количестве до начала полового созревания у людей не вырабатываются».

Более того, едва ли врач решится рисковать своей карьерой. Ведь в случае, если ребенок или его родители сочтут назначение гормональных препаратов ошибочным, специалиста с высокой вероятностью будут ждать проблемы с законом. Поэтому даже взрослому трансгендерному человеку бывает сложно получить рецепт на гормональные препараты.

Также, по данным исследований, у большинства детей, проявляющих гендерно- неконформное поведение, оно проходит с возрастом. Однако детский опыт дискомфорта может оставить глубокий след на последующую жизнь. Поэтому руководства по помощи трансгендерным людям, учитывая эти факты, настоятельно рекомендуют создавать гендерно-отличным детям принимающую среду. 

«Не существует способа надежно предсказать гендерное развитие ребенка, — объясняет психолог Инга Грин. — Поэтому для гендерно-отличных детей и их семей WPATH рекомендует только консультации с психологом или психотерапевтом. Могут быть показаны поддерживающие социальные меры: например, использование тех игрушек, одежды и имени, которые снижают психологический дискомфорт ребенка. Но ни при каких условиях психотерапия не должна быть направлена на изменение гендерной идентичности ребенка — ни в одну, ни в другую сторону, — а только на помощь с адаптацией, развитием, обучением».

А что с подростками?

Подросткам, у которых начинают появляться вторичные половые признаки, в ряде случаев могут быть назначены блокаторы пубертата. О них бытует еще один миф: якобы эти препараты «превращают мальчиков в девочек, а девочек — в мальчиков». «Блокаторы пубертата, напротив, позволяют не начинать трансгендерный переход, а дать юному человеку время подумать, осмыслить самоощущения», — комментирует Цветкова. 

Эти же препараты назначаются цисгендерным детям в случае преждевременного пубертата (например, если в 7–8 лет у девочки начинает расти грудь, а у мальчика — ломаться голос). «Блокаторы позволяют купировать симптомы гендерной дисфории, а также связанные с ней риски тревожно-депрессивных расстройств, селфхарма и подросткового суицида. Согласно статистике, у трансподростков они особенно высокие», — дополняет Инга Грин. Врачи отмечают, что блокаторы позволяют психике подростка стабилизироваться, чтобы затем он мог совместно со специалистами определиться, как быть дальше.

Получение блокаторов — крайне сложная и многоэтапная процедура. С человеком и его семьей работает целый консилиум специалистов: эндокринолог, психиатр, психолог и другие. Также легальные блокаторы и медицинский контроль позволяют избежать ситуации, когда гендерно-отличный подросток начинает приобретать нелегальные гормональные препараты и применять их самостоятельно.

Миф 3. «Трансженщины — это мужчины, которые переодеваются в платья, чтобы проникать в женские пространства»

ЛГБТК+ людей нередко представляют как не считающихся с чужими границами и склонных к асоциальному поведению. Но на практике трансперсоны часто боятся проблем с законом сильнее, чем цисгендерные.

«Попасть в руки полиции — один из самых частых страхов среди транссообщества, — говорит активист, попросивший сохранить анонимность в связи с новыми законодательными инициативами. — В России трансгендерные женщины — одна из самых запуганных категорий, которые часто вообще боятся выходить из дома. При этом цисгендерный мужчина и так может проникнуть в женский туалет, если захочет. Для этого ему не нужно заморачиваться с переходом, менять документы, терпеть непонимание родственников, рисковать потерей друзей и работы. Ведь на входе в туалеты никто не спрашивает паспорт».

Если вы слышите или читаете истории о неподобающем поведении трансперсон — обязательно проверьте источник. Практика показывает, что их могут сочинять и распространять трансфобно настроенные люди. Похожее уже было в период меньшей толерантности к гомосексуалам: ходили легенды, будто геи совращают и уводят из семей гетеросексуальных мужчин, а лесбиянки набрасываются на гетеросексуальных женщин.

«Это не означает, что ни один трансчеловек в мире никогда не совершал преступлений, — комментирует трансактивист инициативной группы “КилькоТ-Действие” Антон. — Разумеется, среди трансперсон, как и среди цисгендерных людей, могут быть преступники. Но ожидание, что именно от первых преступлений будет больше, похоже на стереотип, что большинство преступлений совершают мигранты. СМИ выносят национальность в заголовок: “Узбеки ограбили ларек” — но вы никогда не увидите “Россияне ограбили ларек”. У читателей создается ощущение, что от мигрантов все беды. При этом статистика показывает, что они в России совершают незначительный процент преступлений. Помню заголовок “Мигранты-транссексуалы украли четырех собак”. “Цисгендерная женщина украла собаку” никто не пишет. Понятно, к каким последствиям это приводит». 

Психолог Инга Грин указывает на еще одну грань этого мифа: «Если допустить, что для защиты женщин в раздевалках и туалетах нужно ограничить доступ к переходу для всех трансженщин, мы из-за нескольких скандальных историй (участники которых, возможно, не совсем адекватны и здоровы) дискриминируем миллионы людей и потенциально ухудшаем будущее гендерно-отличных детей и подростков. Аргумент про раздевалки и туалеты обычно звучит в языке ненависти против транслюдей. Важно замечать контекст, в котором он появляется».

Миф 4. «Транслюди поддерживают гендерные стереотипы»

Все трансгендерные люди разные. Кто-то поддерживает гендерные стереотипы, кто-то нет. Есть небинарные транслюди, кому нравится выглядеть андрогинно. Есть брутальные трансмужчины, которые применяют тестостерон, качают мышцы и красят ногти. При этом активисты отмечают, что с хейтом сталкиваются и те, кто выглядит «стереотипно», и те, кто выглядит «внегендерно». 

Образ гиперфеминных и гипермаскулинных транслюдей растиражирован так же, как образ «феминного гея» или «маскулинной лесбиянки». И хотя внешний вид многих ЛГБТК+ персон ничем не выделяется, наш мозг лучше запоминает яркие примеры. А из-за ошибки критического мышления мы можем выносить суждение «они все такие».

При этом нередко патриархат и трансфобия вынуждают транслюдей стремиться к более «стереотипному» виду. «Применение так называемых маркеров гендера типа бороды и короткой стрижки для мужчины, длинных волос и косметики для женщины для многих способ защитить себя, — поясняет Антон. — Без них трансчеловек может столкнуться с агрессией. В итоге “гендерно-утрированный” внешний бывает не причиной, а следствием».

По опыту Антона, на некоторых транслюдей также могут давить недостаточно компетентные врачи: «Иди в зал, подкачайся, ты же мужик» или «Тебе надо выглядеть более женственно». «При этом мы нередко наблюдаем, как в начале перехода трансчеловек стремится выжать из внешнего вида “гендерный максимум”, а позже, когда чувствует себя безопаснее, начинает одевается гендерно-нейтрально. Но в любом случае каждый имеет право на свой стиль», — резюмирует активист.

Миф 5. «Многие транслюди жалеют о своем переходе»

Таких людей, по разным оценкам, от 0,3% до 2,2%. При этом среди специалистов и активистов постоянно ведется дискуссия о том, как снизить количество обратных переходов. Например, повысить осведомленность и снизить уровень трансфобии среди врачей. С одной стороны, маскулинно выглядящей женщине могут говорить: «Поменяй уже пол». С другой — слишком активное отговаривание от перехода порой приводит к обратному эффекту. 

При этом активисты отмечают, что неизвестно, какое количество людей решает сделать обратный переход из-за давления. В последней редакции Стандартов помощи трансгендерным людям от WPATH цитируется исследование, показывающее, что подавляющее большинство обратных переходов делается под влиянием таких внешних факторов, как стигма и отсутствие социальной поддержки. Например, в странах с низким уровнем защиты прав ЛГБТ небинарные трансмаскулинные люди могут выбрать женский маркер в документах: для женщин безопаснее, чем для мужчин, выглядеть андрогинно при попадании в больницу, не говоря уже о местах заключения. 

По словам активистов, проблема также в том, что истории об «ошибках» могут мгновенно разлетаться по СМИ, а многочисленные успешные случаи перехода — оставаться невидимыми.

Миф 6. «Когда взрослый трансчеловек делает переход, это повлияет на психику его/ее детей»

«Когда такое говорят, можно спросить: а как именно повлияет? — говорит Антон. — Обычно звучат два ответа. Первый — что “у ребенка сдвинутся представления о мужском и женском”. Это мы слышим и про гомосексуальные семьи, множество которых успешно растят счастливых детей. И точно так же мы наблюдаем много успешных переходов трансродителей. Второй вариант — “С таким родителем ребенка затравят в школе”. Но и тут получается проблема в трансфобии. И логично решать именно ее».

Специалисты говорят, что для ребенка важен не гендер родителя, а чтобы взрослый был заботливым, включенным и счастливым.

Антон отмечает, что «в вакууме» можно вообразить, будто родитель может не делать переход и спокойно жить. Но человек в длительной дисфории обычно находится в истощенном психологическом состоянии: «Практически все транслюди с детьми, которых я знаю, говорят об этом: “У меня ужасное было состояние, я не мог заниматься детьми. А после перехода у меня улучшилось состояние, получилось слезть с антидепрессантов и уделять больше внимания детям”».

Психолог Инга Грин отмечает, что на психику детей влияют те перемены, к которым их не готовили и которые им не помогли переварить. Например, внезапный развод родителей или переезд в другую страну. А транслюди, как правило, долго общаются с психологами и равными консультантами, чтобы разобраться, как подготовиться и сказать о переходе не только детям, но и родственникам, коллегам, соседям: «Как раз взрослым людям (друзьям, коллегам, знакомым) обычно куда сложнее принять новости. Ведь, в отличие от детей, они уже знакомы с трансфобными идеями».

Фото на обложке
Quinn Dombrowski / Flickr (CC BY-SA 2.0)
Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.