38-летнего Александра Казакова (имя и фамилия изменены) из Подмосковья мобилизовали 22 сентября 2022 года, на второй день мобилизации, и отправили в Херсонскую область. Из-за сильных болей в спине в феврале 2023 года его отправили на лечение в госпиталь, где у Казакова обнаружили ВИЧ, которого, по его словам, у него раньше не было. После возвращения в часть его посадили в «зиндан» — тюрьму-темницу для провинившихся мобилизованных, — но благодаря борьбе брата и публикации в СМИ через 16 дней все-таки перевели оттуда в госпиталь. «Холод» поговорил с самим Александром Казаковым, его родственниками и командиром роты и рассказывает эту историю.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Иван Казаков (имя и фамилия изменены), брат мобилизованного, объяснил «Холоду», что семья не хочет раскрывать данные Александра из-за стигматизации ВИЧ-инфицированных людей. «Это опозорит его, сильно заденет его честь и достоинство», — сказал Иван. Семья согласилась на публикацию истории только на условиях анонимности. У редакции «Холода» есть документы, подтверждающие личность Александра Казакова, его мобилизацию в сентябре 2022 года, госпитализацию в феврале и апреле 2023 года и поставленный диагноз «ВИЧ».
Повар, слесарь и мобилизация
Александр Казаков родился в Подмосковье, где и окончил кулинарное училище. Затем он два года отслужил в армии в подразделении ПВО — это было в начале 2000-х. Вернувшись после срочной службы, Казаков пошел работать поваром. Он так бы и продолжил работать на кухне, если бы семь лет назад во время лечения флюса у него случайно не обнаружили гепатит С.
Александр говорит, что сам не знает, как заразился. Тогда он не отнесся к поставленному диагнозу серьезно. «Не хотел мириться с тем, что у меня это заболевание, — вспоминает он. — Просто жил дальше, работал, к врачу не ходил, терапию не принимал». Однако все же решил сменить профессию, «чтобы не брать грех на душу» [не заразить никого в случае случайного пореза на руках во время приготовления блюд]. Александр выучился на слесаря и начал работать то в одной фирме, то в другой — как он сам говорит, «где была работа, там и работал».
Три года назад Александр стал прихожанином одной из протестантских церквей. «Были случаи, когда я сильно выпивал. Тогда меня только в церкви спасали: молились за меня, — рассказывает он. — Первые два-три дня лежал прямо там, за меня молились другие прихожане, а потом и я сам начинал тоже молиться, Библию читал». Александр говорит, что, когда подворачивается случай, он заходит помолиться и в православную церковь тоже.
По его словам, повестку он получил за два дня до объявления мобилизации — 19 сентября. В тот же день Александр пришел в военкомат, где ему сообщили, что он должен приехать на двухнедельные учебные сборы. Однако уже 22 сентября из военкомата перезвонили и пригласили повторно, где сообщили, что его отправляют на фронт; на сборы дали два часа. Он успел только заехать домой, собрать «мыльно-рыльные принадлежности, трусы, носки» и попрощаться с родными.
Александр вспоминает, что сперва не хотел идти по повестке. «Это нарушение заповеди, я не хотел идти на войну, — говорит он. — Но мой пастор и лидер церкви благословили меня. Они сказали: “Ничего не бойся и, главное, возвращайся живым”». Он и не боялся — говорит, что просто хотел понять про самого себя: смелый он или не смелый? Какой он вообще?
Брат Казакова Иван пытался отговорить его: «Я люблю брата и не хотел, чтобы он шел умирать и убивать других людей», но его попытки остались безуспешными. К тому же их мать, по словам Ивана, полностью поддерживает «специальную военную операцию» и президента Путина, хотя, когда сын получил повестку, очень разнервничалась и заплакала.
Иван говорит, что медицинскую комиссию никто из мобилизованных не проходил, всех забрали одним днем. А его брату Александру угрожали: «Сказали, если откажется — сядет в тюрьму на 10–12 лет».
Вместе с другими мобилизованными 22 сентября Александр уехал в Серпухов, где на базе военной академии развернули новую войсковую часть №69367. Учения длились недолго: уже 13 октября, по словам Казакова, его часть была под Херсоном, между городом и Днепром.
Служба и больная спина
Александр рассказывает, что его подразделение, как и все другие мобилизованные из Подмосковья, выполняли в Херсонской области функцию теробороны: охраняли завоеванные территории, рыли окопы, таскали бревна, строили блиндажи, дежурили на блокпостах.
«Изначально [украинцы] на нас косо смотрели. Мне не нравилось, что из-за военных действий в деревнях закрывались магазины, аптеки, дети не могли ходить в школы», — говорит Александр. Брату он рассказывал, что местные бабушки и дедушки в селах прятали украинских солдат: «Это же их родные, что поделаешь. Я бы тоже своих прятал».
Александр считает, что ничего плохого мирным украинским жителям его подразделение не сделало. Как он говорит, со временем в селах, рядом с которыми окапывались российские военные, возобновлялась более-менее нормальная жизнь.
Непосредственно «на передке» подразделение Казакова, по его словам, не бывало. Однако сам он рассказал «Холоду», что испробовал буквально все виды оружия: «И из гранатомета, и из пулемета, и из снайперской винтовки, и просто из автомата [стрелял]». Однако он утверждает, что по людям ему стрелять не приходилось.
В боях подразделение Казакова, по его словам, не участвовало. И все равно случались и ранения, и смерти, потому что их обстреливали украинская артиллерия и «Хаймарсы», а беспилотники сбрасывали взрывчатку. Один раз, по словам Александра, снаряд «Хаймарса» прилетел в соседнее здание в 30 метрах от него — взрывной волной его тело подкинуло на метр от земли.
Выполнять тяжелую физическую работу Александру было сложно: он небольшого роста и весом 57 килограммов. «Бронежилет — 16 килограммов, на нем гранаты, магазины. Все вместе — 20 килограммов. Почти половина моего веса. Мне было тяжеловато», — говорит Казаков.
Через два с половиной месяца службы у Александра заболела спина: дала о себе знать прежняя травма — в 2016 году у него был перелом позвоночника. «На гражданке я ничего тяжелее болгарки не поднимал, — говорит он. — А тут бронежилет, лопата, бревна, все тяжелое. Конечно, спина разболелась».
По рассказу матери Александра, в декабре он звонил ей со словами: «Мам, помираю, спина [болит]» — и просил сделать что-нибудь. Он жаловался, что все время службы им приходилось спать в холодных окопах — что тоже, помимо тяжелой работы, влияло на состояние его здоровья. Мать и брат Александра начали обращаться в разные инстанции с жалобами, чтобы его отправили в госпиталь.
«Когда мы пришли к военному прокурору Московской области, он сказал: “Вы очень хорошо воспитали своего сына. Он не спрятался, не испугался, он пошел”», — не без гордости рассказывает «Холоду» мать 38-летнего Казакова. По ее словам, тот отправил некие запросы в подразделение, где служил ее сын.
20 февраля 2023 года Александра отправили в госпиталь в Крыму. По рассказам матери Казакова, это была «не какая-то обычная поликлиника, а шикарный военный госпиталь». Там Казаков прошел обследование, ему диагностировали «застарелый консолидированный перелом позвонка». Но помимо этого в госпитале Александру диагностировали ВИЧ (у редакции «Холода» есть подтверждающие документы).
ВИЧ и «самоволка»
«Ко мне подошла заместительница начальника отделения и сказала: “Саша, у меня для тебя серьезные новости, только не расстраивайся. У тебя ВИЧ”, — вспоминает Александр. — Я чуть не расплакался. А она говорит: “Не надо воспринимать это как приговор”». Александр, однако, очень расстроился и подумал, что от него отвернутся друзья, а личной жизни у него теперь никакой больше не будет.
Брат Казакова Иван говорит, что если «лишние люди» в городе узнают о заболевании Александра, то тому будет сложно с этим жить дальше. «Это стыдно. Если он, дай бог, вернется домой живым, как ему потом жить с соседями [если они будут знать про ВИЧ]?» — рассуждает Иван.
Казаков говорит, что у него самого нет и не было предубеждения против людей с ВИЧ: «В нашей церкви есть несколько людей с ВИЧ-инфекцией, я с ними общался. Они объясняли, что если принимать терапию, то ты не заразен. Но как это окружающим объяснить? Они брезгуют и боятся».
По словам Александра, в госпитале анализ на ВИЧ он пересдавал шесть раз. И каждый раз приходил положительный результат («Холод» не смог проверить информацию о шести анализах, однако в редакции есть подтверждение о положительном результате теста на ВИЧ).
В том крымском госпитале Александр Казаков пробыл месяц, до 20 марта. Ему лечили спину и сообщили, что сменят категорию годности к службе на «В» — «ограниченно годен» (людей с такой категорией призывают только в военное время). «Врач сказал, что командир должен меня комиссовать из-за болезни, но нужно дождаться результатов военно-врачебной комиссии, которая будет готова через две недели после выписки из больницы», — рассказывает Александр.
По словам Александра, крымское командование после госпиталя отправило его в Серпухов, по месту регистрации его воинской части. Вероятно, военное командование в Крыму совершило ошибку, так как фактически воинская часть с октября располагалась в Херсонской области, куда и нужно было отправить Казакова. Однако ему купили билет до Казанского вокзала в Москве, чтобы оттуда он сам добрался до серпуховской военной академии, где проходил учебу в первые недели после мобилизации.
Александр говорит, что тогда не понимал, как смириться с диагнозом «ВИЧ», и в поезде много выпил. Мать, встретив пьяного Александра на вокзале, отправила его на несколько дней на «реабилитацию» в церковь. Там за него молились другие прихожане, а, протрезвев, начал молиться и он сам. Пробыл он там, по его словам, «три-четыре дня», после чего поехал в серпуховскую военную академию. Однако там его не пропустили дальше КПП и сказали самостоятельно добираться в Херсонскую область. «Это как у людей: есть в паспорте один адрес регистрации, а живут они по другому адресу. Так же и с воинской частью: адрес регистрации у нее в Серпухове, а фактически располагается она в Херсонской области», — говорит Иван Казаков.
Пока Казаков был в Подмосковье, ему и его родственникам начали звонить из воинской части. «Угрожали ему, маме, мне. Говорили, что посадят в тюрьму на 10 лет за дезертирство, если он не вернется обратно в часть», — рассказывает Иван. Испугавшись уголовного преследования, в начале апреля Александр поехал в Херсонскую область. Перед отъездом он повторно сдал тест на ВИЧ в частной клинике — положительный результат подтвердился (в редакции «Холода» есть подтверждающие документы).
Казаков купил билет на поезд за свой счет до Симферополя, там от железнодорожного вокзала на такси доехал до Армянска. А дальше его забрал сослуживец на машине и отвез в место дислокации подразделения в Херсонскую область.
Подвал вместо антиретровирусной терапии
Как рассказывает Александр, он сообщил командованию о своем ВИЧ-положительном статусе еще из госпиталя, а по приезде — еще раз. Однако к тому моменту результаты военно-врачебной комиссии до воинской части еще не дошли. «Меня сразу же посадили в машину и отвезли в “зиндан”. Точнее, меня перекидывали из “зиндана” в “зиндан”, всего я побывал в трех, — говорит Казаков. — Думаю, командование не знало, что со мной делать с моим заболеванием».
«Зинданы» — тюрьмы-темницы, которые используются на военной службе для наказания провинившихся солдат. По рассказам Казакова, мобилизованных наказывали за пьянство, споры с командирами или воровство. Первые два «зиндана», в которых сидел Казаков, по его словам, были в помещениях с выбитыми окнами. Там было холодно, сыро, грязно, плохо пахло и не было условий для того, чтобы спать. На просьбы принести матрасы или одеяла никто не откликался. Третий «зиндан», по рассказам Александра, представлял собой бетонный подвал с металлической решеткой наверху, где спать приходилось на земле. Во всех трех «зинданах» Казаков сидел вместе с другими сослуживцами.
Казаков рассказывает, что наказанных военнослужащих время от времени отправляли на «трудотерапию»: заставляли копать окопы и делать блиндажи для других подразделений. «Бывало, что дней пять-шесть подряд возили, а бывало, что дня три-четыре не трогали вообще», — говорит Александр. По его словам, за две недели его покормили один раз: выдали буханку хлеба и баклажку воды. Все остальное время провинившиеся солдаты питались тем, что успевали купить в магазине во время поездки на «трудотерапию». «Карточки Visa и Mastercard там не работали, мы оплачивали покупки переводом на телефон, покупали себе еду и воду — только так можно было выжить», — вспоминает он.
Как рассказывал Александр своим родственникам, наказали и посадили в «зиндан» его за самовольное оставление части. Якобы после госпиталя он должен был сразу вернуться в свою часть в Херсонскую область, а не ехать в Серпухов. Когда его брат и мать узнали, что Александра посадили в холодный подвал, они сразу же начали писать жалобы: в Министерство обороны, военную прокуратуру и даже в администрацию президента.
«Мы не старались его вытянуть со службы. Если положено служить, пусть служит, — говорит мать Казакова. — Но мы хотели, чтобы его начали лечить и вытащили из подвала». «Министерство обороны должно обеспечить для брата бесплатную антиретровирусную терапию, медицинское наблюдение, и условия для жизни у него должны быть получше, чем окоп или подвал», — добавляет Иван.
Иван Казаков обратился в издание SOTA, чтобы предать историю брата огласке. 19 апреля SOTA опубликовала новость о мобилизованном с ВИЧ, которого держат в яме. 20 апреля «Холод» связался с командиром роты, где служит Александр Казаков.
«Холод» получил номер телефона командира роты от Ивана Казакова. Александр Казаков назвал «Холоду» имя и фамилию командира роты, но попросил их не публиковать, чтобы его не наказали. По телефону, который брат Казакова предоставил «Холоду», аккаунт в телеграме определяется как «Анкер». В приложении Getcontact этот номер записан как «Ротный».
По словам командира роты, Александр Казаков был наказан и помещен «в закрытое помещение» за то, что после возвращения в часть не выходил из алкогольного опьянения. «Причем он напивался до состояния потери человеческого облика, — говорит командир. — Он неоднократно нарушал воинскую дисциплину. В таком виде я не мог доверить ему оружие или привлекать к службе».
Он отрицает, что Казаков отбывал наказание в подвале. «Обычная комната, просто закрытая. Я к ним заходил, они на матрасике лежали, в тепле и под крышей», — утверждает командир.
Александр Казаков рассказывает «Холоду», что сразу же после публикации SOTA его вытащили из подвала, перевезли в медицинскую часть, помыли, покормили, одели и разместили в теплой комнате с телевизором. Он говорит, что только тогда с ним сразу начали разговаривать нормально, первый раз выслушали и сообщили, что «будут его списывать».
Неразбериха и надежды
В четверг, 20 апреля, Александр Казаков еще раз сдал экспресс-тесты на ВИЧ и гепатит С в медицинской части, куда его перевезли. ВИЧ и гепатит С подтвердились (у редакции «Холода» есть соответствующие документы).
В субботу, 22 апреля, его вывезли из Херсонской области в крымский военный госпиталь в Севастополе на вертолете, где он находится и сейчас.
Вместе с Казаковым, по его словам, там сейчас находятся еще как минимум трое мобилизованных с ВИЧ. Александр говорит, что всем им диагноз был поставлен еще до мобилизации, но в военкоматах в сентябре никто не проверял заболевания и «о болячках» не спрашивал, «тогда гребли всех подряд», хотя людей с ВИЧ-инфекцией не должны допускать до службы в армии.
Официальный российский портал «Объясняем.ру» пишет, что ВИЧ-инфицированные мобилизации не подлежат.
Правозащитник Павел Чиков в сентябре 2022 года писал, что освобождением для мобилизованных являются не все стадии ВИЧ. «Пациенты с ВИЧ-инфекцией в стадии вторичных заболеваний (стадии 2В, 4 А-4 В, 5) в любом случае получают категорию “Д” (не годен к военной службе). Пациенты с ВИЧ-инфекцией в стадии первичных проявлений (стадии 1, 2 А, 2 Б, 3) могут подлежать призыву... [но] только граждане, прошедшие военную службу по контракту, офицеры запаса и граждане, пребывающие в мобилизационном людском резерве (подписавшие специальный контракт)», — пишет Чиков.
По словам Казакова, на деле в армии никто не знает, что делать с солдатом, у которого обнаружили ВИЧ. «Командование отправляет меня к врачам, чтобы они меня “списали”, врачи отправляют меня обратно командованию. Все хотят перекинуть с себя ответственность, — говорит Александр. — Сейчас я повторно должен сдать анализы и буду ждать результатов военно-врачебной комиссии. Но врач сказал, что мне все равно не дадут категорию “Д”, а так и оставят категорию “В” (ограниченно годен)». Снимут ли его с воинского учета и отправят ли на лечение, пока не ясно.
Александр говорит, что с момента постановки диагноза «ВИЧ» в конце февраля 2023 года в госпитале и до сих пор (прошло уже два месяца) ему ни разу не давали антиретровирусную терапию. «Думаю, они мне ее здесь и не дадут. Мне надо ехать в Московскую область и там вставать на учет в СПИД-центр по месту регистрации», — объясняет Казаков. По его словам, врач сказал ему, что его в ближайшее время должны перевезти в город Владимир — якобы там находится штаб, где и будет решаться его дальнейшая судьба.
Врачи считают, что на фронте больной ВИЧ, который не принимает терапию, представляет опасность. «Чтобы не быть заразным и не прогрессировать, больной должен принимать препараты... Если он не на терапии в условиях окопа (раны, царапины, выбитые зубы), он опасен для тех, кто контактирует с его жидкостями. Боюсь, что там не всегда делают [перевязки] в двух парах перчаток», — комментирует присутствие мобилизованных с ВИЧ на фронте врач для издания «Полигон».
Не исключено, что ВИЧ-инфекцией Александр Казаков заразился от кого-то из других солдат. Например, недавно издание «Полигон» писало про Геннадия Орлова, который ушел на фронт добровольцем в середине сентября 2022 года. Судя по всему, ВИЧ у того появился не менее 10 лет назад, но Орлов не принимал антиретровирусную терапию. В феврале 2023 года Орлов умер в госпитале от своих болезней. Кроме того, бывает ВИЧ и у заключенных, завербованных из колоний: The New York Times рассказывала, что украинская разведка считает, что около 20% российских заключенных, воюющих в ЧВК «Вагнер», заражены ВИЧ.
«Я своим [сослуживцам] сразу сказал, что у меня такая беда, когда узнал еще в госпитале, — говорит Казаков. — Убеждал их, чтобы купили экспресс-тесты и проверились сами на ВИЧ. Неизвестно, от кого я заразился. Может быть, там такие же, как я, сейчас служат, кто не знает о своем заболевании».
Александр Казаков надеется, что его все-таки «спишут» со службы и отправят домой. Там он планирует заняться лечением. «Ближайшие месяцы работать не смогу. Надо спину подлечить, вылечить гепатит — на это три месяца надо, встать на учет в СПИД-центр, начать терапию от ВИЧ», — говорит он. Казаков рассчитывает, что как ветерану боевых действий ему будут доступны поездки и лечение в санаториях.
Воевать Казаков больше не хочет. Говорит, что устал. «Нас [при мобилизации] обманули. Сказали, что через полгода сменят, а уже прошло семь месяцев, никто нас менять не планирует», — жалуется он. По его словам, мобилизованных держат на фронте независимо от их состояния здоровья: «Кто-то даже с шестью грыжами в спине служит. Пока руки-ноги есть, никого не отпускают. Да и вообще я не вижу смысла в том, что происходит сейчас. То мы выигрываем, то они. То мы их бомбим, то они нас бомбят», — добавляет Казаков.
После лечения от гепатита он планирует вернуться на работу слесарем, потому что там его ценят и у него это хорошо получается. Говорит, что после службы стал серьезнее и больше ценит настоящее: «Я сейчас в госпитале с вами разговариваю, и мне так приятно. Не надо смотреть наверх и бояться, что прилетит какой-то дрон, вслушиваться в жужжание. Тут я могу слушать пение птиц».
Если с вами или вашими мобилизованными родственниками происходит что-то похожее: они не получают терапию, которую обязано предоставлять государство, отбывают неправомерное наказание в «зинданах» или с ними происходит что-то еще, чего не должно происходить, напишите «Холоду».
