Будущее покажет блюдо

Понятие «охота на ведьм» традиционно ассоциируется с Европой и Америкой — однако на Руси тоже были свои колдуны, знахари и гадалки, и их тоже преследовали по закону. Специально для «Холода» историк Древней Руси, автор телеграм-канала «Русские летописи» и твиттера «Русские летописи без контекста» Владимир Коршаков рассказывает историю крестьянки Дарьи, чья карьера гадалки совпала с эпохой смены царских династий, большого голода и политических потрясений. 

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

30 июня 1646 года. В Москве стоит жаркое лето. Несмотря на это, в одной из московских палат сидят люди в дорогих, шитых золотом шубах. Это бояре: их шубы — не просто одежда, а знак власти и статуса. Бояре работают: расследуется преступление, идет важнейший допрос обвиняемой. Следователи — знатный москвич, дальний родственник царского воспитателя Иван Васильевич Морозов, князь Петр Пронский и окольничий Борис Пушкин — внимательно вслушиваются в слова слепой седой женщины. 

«А еще была я у князя Бориса Троекурова», — говорит старушка.

Думные дьяки, специально отряженные на этот процесс, старательно скрипят перьями, торопясь зафиксировать каждое слово подследственной (именно из их записей мы знаем, как он шел и что на нем говорилось: сохранились и «расспросные речи», протоколы допросов, и другие документы). Бояре беспокойно переглядываются между собой: речь идет не просто о влиятельном человеке, а о близкой родне царствующей семьи. Мать Бориса Троекурова была теткой покойного царя Михаила Федоровича — отца ныне царствующего Алексея Михайловича Романова.

Но слова уже произнесены и записаны в протокол. Иван Морозов распоряжается вызвать на очную ставку стольника Бориса Троекурова (стольник — это придворный чин для молодых наследников боярских родов). В деле снова появляется свидетель — а может быть, и подозреваемый — княжеского рода. А ведь судят простую крестьянку — бабу Дарьицу из села Володятина, что в Суздальском уезде.

За полвека до этого допроса Дарья (Дарьица — это диминутив, уменьшительная форма имени, которая использовалась в официальных документах, когда речь шла о крестьянах) жила обычной жизнью молодой крестьянки и вряд ли задумывалась об общении с сильными мира сего. К тому моменту она, по-видимому, уже была замужем. Как часто случалось в то время, дети от этого брака умерли во младенчестве: сын прожил полтора года, а дочь — всего две недели. 

Все еще могло наладиться, но тяжелая болезнь надолго свалила Дарью с ног. В какой-то момент, как она потом вспоминала, она отправилась в церковь, чтобы просить об излечении, — и там ей явилось видение: старый косматый мужик, который сказал, что теперь она может и должна предсказывать людям будущее. Некоторое время спустя видение продолжилось: этот же мужчина и такая же косматая женщина вышли из воды и завели с Дарьей разговор. 

Когда ее будут допрашивать, Дарья в надежде на смягчение приговора скажет, что видение ей послал дьявол, но вряд ли она так считала, когда начала выздоравливать. Образы косматых мужчины и женщины, выходящих из воды, крестьянка могла увидеть на иконе Богоявления в володятинской церкви. В воде Иордана, у ног крестящегося Иисуса, в древнерусской традиции изображались персонификации библейских водоемов: Мертвого моря, самой реки Иордан, а иногда и двух ее истоков. Именно эти персонификации подозрительно напоминают описанные Дарьей «старый мужик» и «косматая женка». После видения Дарья пошла на поправку. 

Так или иначе, советы косматых существ крестьянка восприняла всерьез — и начала гадать. Выбрала она для этого соль — субстанцию, которая в магических представлениях славян имеет очищающие и освящающие свойства. Рассыпая соль по блюду, Дарья вглядывалась в нее и видела картины будущих событий: от эмоций (плачущие или смеющиеся фигурки) до сценок — например, вор убегает с краденым, а жертва ограбления бежит за ним. По этим видениям Дарья пыталась определить прошлое и будущее своих клиентов.

Дарья была обычной неграмотной крестьянкой. Конечно, она не могла считать себя святой, но, судя по описанию своей инициации в гадалки и по способу предсказания, она не считала, что общалась с бесами, — признание могло быть следствием пыток. Скорее, пережитый опыт выздоровления вместе с религиозными впечатлениями (Дарья будет оставаться верующей христианкой всю жизнь) привели ее к убеждению, что она вошла в контакт с некими нейтральными духами природы. Подобный опыт приобретения сверхъестественных способностей хорошо известен, например, у коренных народов севера России. Так, у нганасан люди часто становятся шаманами, пережив тяжелую болезнь. Схожий рассказ потомка шамана о том, как его предок «подружившись с болезнью, отправился вместе с ней куда-то на край земли», записал на Таймыре этнограф Андрей Попов. 

Разумеется, канонические правила традиционного христианства осуждают гадание как занятие греховное. Но в так называемом народном православии находилось место и для магических манипуляций. «Крестьянка, почитающая святого Николая Угодника и в то же самое время производящая различные манипуляции, чтобы уберечься от ведьмы, не поклоняется двум богам, а имеет свое определенное отношение и к одному и к другому миру, — объяснял этнограф и лингвист Никита Толстой, исследовавший народное православие. — Эти отношения, в ее представлении, не противоречивы, они естественно дополняют друг друга». 

Болезнь и неожиданное выздоровление Дарьи привлекли к ней внимание односельчан. Ее предсказания стали пользоваться спросом — и вскоре к ней начали обращаться не только односельчане, но и жители соседних деревень. Известности гадалки способствовало и само время. 

В 1584 году умер царь Иван Грозный. Результатом его правления стало обнищание большей части населения страны: сначала — из-за опричного террора, позднее — из-за изнурительной Ливонской войны. Наследник Грозного, Федор Иоаннович, по свидетельствам современников имел слабое здоровье и предпочитал государственным делам молитву и церковные службы. Страной от имени царя управлял боярин Борис Годунов, брат царицы. При этом наследников у Федора Иоанновича не было. Вся страна оказалась в ситуации неопределенности и ожидании перемен — а такие ситуации всегда способствуют спросу на сверхъестественное (можно вспомнить о популярности знахарей и экстрасенсов в России 1990-х) .

Впрочем, и в более спокойные времена у ведьм, гадалок и колдунов работы было достаточно. Летописи упоминают колдовские практики (и наказания за них) уже в первые века истории Руси. Наказания эти не регулировались каким-либо единым правовым документом. На Руси были известны переводы различных византийских норм, которые криминализовали колдовство. Например, «Эклога» 726 года — краткая компиляция византийских законов, популярная у восточных и южных славян — предусматривала отсечение головы мечом для колдунов и знахарей, которые «к вреду людей общаются с демонами». В то же время в «Вопрошании Кирика», авторитетном сборнике ответов новогородского архиепископа Нифонта на вопросы о пастырской практике, составленном в первой половине XII века и впоследствии использовавшимся по всей Руси, рекомендовалось назначать для клиентов языческих служителей (волхвов) всего от трех до шести недель епитимьи. 

На практике опасность колдовства народ часто оценивал самостоятельно, без оглядок на какие-либо документы. Так, в 1227 году новгородцы сожгли четверых волхвов, обвиненных во вредоносном колдовстве («потворах»). Церковная власть в этих событиях участия не принимала, и летописец архиепископа записал: «Обвиняли их в потворах, а то Бог знает [правда ли]». Однако, даже несмотря на риск сурового наказания, колдовство нередко оказывалось для средневекового человека крайне притягательным способом хоть как-то повлиять на свою жизнь или узнать будущее. 

Судя по всему, результаты гаданий Дарьи производили впечатление на ее клиентов — и в какой-то момент среди них стали появляться не только крестьяне, но и люди знатные. По словам самой гадалки, в какой-то момент к ней обратился один из приближенных фактического правителя страны Бориса Годунова, желая узнать, станет ли тот царем. Блюдо показало: станет. После этого Дарью отправили под стражу — и выпустили только после того, как предсказание исполнилось. 

Примерно тогда же гадания стали основной профессией крестьянки. Наступало Смутное время — и политический кризис, связанный с тем, что династия Рюриковичей прервалась, усугублялся экономическим. В начале 1600-х три года подряд оказались неурожайными — десятки тысяч крестьян, среди которых была и Дарья, потеряли возможность жить своей работой на земле. Многие не могли платить налоги, разразился так называемый Великий голод — когда в Москве люди, по воспоминаниям современников, ели кошек и собак.

Легитимности все это Борису Годунову, которого народ и так подозревал в организации убийства престолонаследника Димитрия, не добавило. Вскоре появился самозванец, объявивший себя чудом выжившим Дмитрием Ивановичем. Начался тяжелый период постоянных войн за московский престол. Тревожным, загадочным, таящим в себе опасности стало не только будущее, но и настоящее. Именно в этот момент крестьянку Дарью пригласил к себе на работу профессиональной гадалкой один из наиболее влиятельных, удачливых и безжалостных политиков той эпохи — князь Василий Васильевич Голицын. Возможно, этот карьерный взлет был связан именно с тем предсказанием, которое Дарья дала относительно Бориса Годунова.

В 1604 году Голицын успешно руководил войсками Бориса Годунова — в том числе разбил армию претендента на престол Лжедмитрия в битве под Новгородом-Северским. После смерти Бориса Годунова Голицын переметнулся на сторону самозванца и в 1605 году лично организовал убийство сына Бориса, шестнадцатилетнего царя Федора. Еще через год, когда Лжедмитрий уже обосновался в Кремле, Голицын стал одним из руководителей заговора против нового царя. После убийства самозванца на трон был избран боярин Василий Шуйский — и Голицын стал полководцем уже при нем. 

Приключения князя не закончились и на этом. В 1610 году Голицын вместе с другими боярами сверг Шуйского и вошел в состав временного боярского правительства, которое позже прозвали «Семибоярщиной». Он претендовал на то, чтобы стать следующим царем, но во время дипломатической поездки в Польшу в 1611 году его взяли в плен, где он и прожил следующие восемь лет, после чего умер.

Дарья, вероятно, жила при Голицыне вплоть до его отъезда в Польшу (достоверно это неизвестно). От князя у нее осталось металлическое блюдо, на котором она гадала в тот момент. Когда ее благодетель оказался в плену, крестьянка, судя по всему, вернулась в родное село. Теперь ее знали многие богатые и знатные москвичи, которые готовы были привозить Дарью в столицу и селить у себя дома на время, пока ее услуги были необходимы. А они были необходимы, даже когда Смута закончилась и на российском престоле воцарилась новая династия Романовых: ее первый представитель, Михаил Федорович, был избран на царствование в 1613 году. 

Конечно, запросы клиентов Дарьи не ограничивались предсказаниями будущего. Кто-то хотел приворожить мужчину любовными чарами, кто-то — вылечить больного близкого. Но крестьянка придерживалась специализации, изначально ей избранной, — только гадания и только на соли. И хотя клиенты ей щедро платили, богачкой она не стала. Во-первых, консультируя в Москве бояр и купцов, она по-прежнему считала обязательным для себя принимать в Володятине соседей-крестьян. Во-вторых, оставаясь верующей христианкой, она вкладывала заработанное в украшение сельской церкви Архангела Михаила. В частности, Дарья в складчину с двумя другими жителями села купила для церкви колокол.

Частые поездки Дарьи в Москву, конечно, не оставались без внимания приказчиков Гавриловой слободы, в которую входило Володятино (крестьяне из царских владений свободой передвижения не обладали и все путешествия за пределы родных мест должны были согласовывать с приказчиками, назначенными из дворца). При этом приказчики гадалке не препятствовали и, вероятно, сами прибегали к ее услугам (впрочем, на следствии они отрицали, что знали о профессии Дарьи, и заявляли, что не давали ей разрешения посещать Москву). Так продолжалось много лет, пока в 1638 году к Дарье за помощью не обратился Григорий Нечаев — дьяк Приказа Большого Дворца, в который входила Гаврилова слобода. 

Нечаев попросил Дарью выяснить, где находится украденная у него книга. Гадалка сообщила, что книга — у татарина, который живет в том же дворе, что и сам дьяк. После этого Нечаев распорядился арестовать Дарью за колдовство и поместить под стражу. По-видимому, это была провокация со стороны Нечаева или, как это называют сотрудники уголовного розыска сегодня, проверочная закупка: дьяк лично убедился в том, что Дарья предлагает услуги гадания. Какова на самом деле была судьба книги и пропадала ли она вообще, из материалов дела неясно.

Изначально Дарью посадили в кандалы, но из-за возраста (гадалке было уже около 70 лет) от тяжелых железных оков у нее начались проблемы со здоровьем, и в итоге их сняли. Позже обвиняемую в сопровождении специального чиновника отправили «на покаяние» в монастырь Воскресения Христова на берегах северной реки Шексны — сейчас это территория Вологодской области. Там Дарья пробыла около года, строго постясь и посещая по распоряжению игуменьи монастыря все церковные службы. 

Спустя год Дарья вернулась в Володятино. Как и на каких основаниях это произошло, неизвестно. Так или иначе, гадалка взялась за старое. К ней по-прежнему обращались и знатные москвичи, и простые суздальские крестьяне. Попытка помочь одному из них и обернулась для Дарьи повторным судом. 

Монастырский крестьянин Симонок Тарасов из села Орудево обратился к Дарье с просьбой погадать, кто ограбил его дом. Дарья указала на соседа Симонка, Ермолку Лазарева. Недолго думая, Симонок подал на соседа жалобу властям Новоспасского монастыря — а обосновал свои доводы экспертным заключением Дарьи. Однако монастырские власти не готовы были полагаться на свидетельство гадалки — и жалобу вместе с самим заявителем переслали в Приказ Большого Дворца с просьбой расследовать случай гадания среди царских крестьян (а Дарья была именно такой). Началось следствие.

Чтобы задержать Дарью, в Володятино приехал младший служитель Приказа Большого Дворца. Однако подозреваемой дома не было: она поехала в Москву работать на дворянина Романа Акинфеева. Такое расследование было уже за границами полномочий Приказа: он мог расследовать преступления только против своих крестьян. Дело передали Боярской Думе. Боярское же расследование привело к результатам, которых никто из бояр, в общем-то, не желал.

Дарья с готовностью начала сдавать всех своих клиентов, надеясь, что сотрудничество со следствием позволит ей избежать высшей меры. Клиенты из числа крестьян и стрельцов никакого интереса не представляли, но среди них оказались бояре и даже родня монарха: князья Михаил и Савелий Козловские, боярин Борис Репнин, последовательно занимавший посты руководителя нескольких приказов, а также стольник и князь Борис Троекуров. Выяснилось, что в дома знати гадалку обычно вызывали, когда отцы семейства заболевали: их жены или другие родственники пытались выяснить, что будет дальше с кормильцем семьи.  

Сложившаяся в Московском государстве судебная практика предполагала, что наказанию подлежат не только сами колдуны, но и их клиенты. Наиболее суровые наказания, разумеется, понесли незнатные клиенты Дарьи. Симонка Тарасова, с чьей жалобы началось расследование, отправили в ссылку на окраину Московского государства в только что построенный Новый Оскол. Туда же пришлось поехать разжалованному сотнику Прокофию Носову, служившему приказчиком в Гавриловой слободе. Двух родственниц князей Козловских, приглашавших Дарью к своим мужьям, оштрафовали на 50 рублей, но штраф был тут же отменен. Князь Троекуров же сослался на то, что во время визита гадалки был в болезни и без сознания, вследствие чего избежал наказания вовсе.

Саму Дарью во время следствия дважды пытали. Ей обрили голову, ее били кнутом, прижигали огнем и обливали водой, чтобы привести в чувство. Подробные показания не помогли ей в смягчении приговора — гадалку приговорили к сожжению заживо. Единственным послаблением оказалась возможность исповедаться перед смертью священнику — специальное распоряжение об этом было отправлено по месту исполнения приговора.

Дело Дарьицы пришлось на переломный момент в истории борьбы с колдовством в Московском государстве. Укрепление власти монарха в сочетании с развитием связей с Западной Европой, где систематическое преследование ведьм велось уже давно, привели к тому, что колдовство из разряда грехов, искупаемых церковным покаянием, было окончательно переведено в разряд тяжких преступлений. Через два года после казни Дарьи, в 1648 году, вышел царский указ, запрещавший колдовство. Еще через пять лет было введено единое наказание за колдовство, гадания и хранение запрещенных книг — сожжение в деревянном срубе. 

По подсчетам историка Валери Кивельсон, за период с 1600 по 1760 год сохранились материалы около 500 процессов по делам о колдовстве. Смертный приговор выносился примерно в 15% случаев — всего казнили около ста человек, одной из которых стала крестьянка Дарья. Наказание ее было особенно суровым: ведьмам и колдунам чаще отрубали голову.

Некогда густонаселенное село Володятино, где гадалка принимала соседей, существует в Ивановской области и сейчас. По переписи 2010 года в нем жили всего 52 человека. Деревянную церковь Михаила Архангела, колокол для которой покупала Дарья, в 1800 году заменили каменной церковью с колокольней. В советское время ее закрыли, а колокола уничтожили. В 2018 году по инициативе группы местных жителей храм снова был открыт и сейчас восстанавливается.