На следующее утро после того, как Владимир Путин объявил о мобилизации в России, из Нерюнгри — второго по величине города в Якутии — мужчин уже автобусами увозили в военные части. Широко разошлось видео, на котором плачущие женщины провожают уезжающих близких. Депутат Госдумы Сардана Авксентьева указала на то, что мобилизация по регионам проходит непропорционально, а из северных районов Якутии «собирают всех дееспособных мужчин». «Холод» поговорил с девушкой мобилизованного из Нерюнгри 24-летнего шахтера о том, как на мобилизацию в регионе отреагировали женщины и как мужчины восприняли отправку на фронт.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
«Там кто-то дерется, тут военкома позвали на три веселых буквы»
Уже 21 сентября парень сказал, что нашему общему другу пришла повестка. Все удивились, что так быстро это произошло. Прям в два-три часа в ночь на 22 сентября начали из военкомата развозить повестки по квартирам, долбиться в дома, вытаскивать людей. А наутро кого-то уже распределили по автобусам и отправили в аэропорт. Местные говорили, что первый самолет улетел сразу в Белгород. Из нашей угледобывающей компании нескольких человек сразу взяли, упаковали и увезли. Самому старшему мужчине было 62 года.
Парню повестка не приходила. Мы подумали, что прокатило: он студент первого курса, его не заберут хотя бы в ближайшее время до следующей волны. 22 сентября он должен был поехать на работу в шахту, поскольку у нас угольная промышленность развита, [в вузах] набирают группы на энергетиков, на горные работы, и все понимают, что люди работают [параллельно с учебой]. Но ему позвонили с работы и сказали: «Иди получать повестку». Он забрал, а там написано: «Не явитесь в назначенное время, вас ждет уголовная ответственность». То есть это не по желанию, как многие говорят.
«Холоду» не удалось найти свидетельств того, что в тексте повестки мобилизуемым угрожают уголовной ответственностью за неявку в военкомат. В российских законах прописана административная ответственность за игнорирование повестки — штраф от 500 до 3000 рублей. Уголовное наказание грозит только тем, кто уже пришел в военкомат и получил статус военнослужащего.
Мы пошли в институт, взяли там справку, думали, что студентов не берут. Но справка дает отсрочку, только если ты ранее не служил (24 сентября Путин подписал указ, согласно которому студентов, которые получают очно первое высшее образование, мобилизовывать не будут. — Прим. «Холода»). Он в 2019 году проходил срочную службу, поэтому в нашем случае она не прокатила. Мы пришли в военкомат, на нас наорали: мол, почему вы не пришли в восемь утра на стадион, где был сбор. Сказали, что справка недействительна, и чтобы в 14:00 мы были на стадионе.
Мы только недавно сняли квартиру, а теперь придется съезжать, резона снимать мне одной ее больше нет. Ему 25 лет скоро исполнится, жалко. На сколько его забирают, непонятно. У нас нет детей, у нас только строится жизнь, мы пытаемся встать на ноги, купить квартиру, машину, копим. Но и у кого маленькие дети, семьи, все равно забирают. Это все очень страшно. За два дня выплакала уже все слезы, которые могла. Неизвестность — очень страшно.
Когда мы пришли в военкомат, перед нами стояли добровольцы. Оказалось, у нас очень много добровольцев. Я не понимаю этого прикола: [зачем мобилизация] если есть добровольцы?! В военкомате сотрудница, пока объясняла ситуацию, выдала: «Мы отдали бланки угледобывающей компании, она сама составляет списки, кто идет служить, а кто нет». У меня это вызвало дикое возмущение: на каком основании компания выбирает, кто идет на войну? Спрашиваем, что будет дальше, они даже ответить не могут: «Мы не знаем». Я говорю: «Вы куда людей отправляете?». Она: «Мы не знаем, но если вы не явитесь — вы дезертир».
Я не знаю, как они составляли эти списки. У моей сестры молодой человек непризывного возраста, ему делали операцию на сердце, у него категория В — он не служил из-за этого по состоянию здоровья. Ему тоже пришла повестка. Я так полагаю, в ближайшее время все наши друзья отправятся туда.
Ночью [c 21 на 22 сентября] пили. Всем городом пили. У людей осознание было, что их забирают как пушечное мясо. Мы же не тупые. На прощании [с мобилизованными] был дикий ужас, половина людей была в говно. Там кто-то дерется, тут военкома позвали на три веселых буквы, все синие, в сракотан. Смотрим на мужиков, а у них страх в глазах, они понимают, что их на бойню везут, и никто ничего сделать не может.
Женщин много было на прощании, все семьями: мамы, бабушки плакали, но многие уже все слезы выплакали. У меня порывы были зарыдать, но я смотрю на парня, а он стоит и улыбается. Он у меня такой сам по себе — все с улыбкой встречает. Это я реалист, он у нас оптимист. Все стоят бухие, грустные, угашенные, и этот стоит лыбится. Тяжело было отпускать. Пришла домой и думаю: а что делать теперь? Буду искренне надеяться, что не засунут туда [в Украину]. Я пытаюсь себя успокоить тем, что это как будто он в армию пошел. Слово война вообще стараюсь исключить.
Мы не думали даже прятаться. А как? У меня друг переехал в Питер год назад. К нему ночью в Якутии ломились в дверь семь полицейских и один представитель военкомата. Начали выносить дверь, соседка мимо шла, сказала им, что дома никого нет, они ушли. Так они до него в Питер дозвонились и сказали: «У вас есть ровно два дня, чтобы прилететь в город и прийти в военкомат». Ему удалось договориться: чтобы не тратить деньги на лишний перелет, он пойдет в военкомат прямо там. А за границу как уедешь? Никого не выпускают, город оцеплен. Всех мужчин и женщин проверяют. У нас знакомую, которой надо было по делам улететь куда-то, не пустили в самолет, потому что она военнообязанная. («Холоду» не удалось найти подтверждений информации об оцепленных городах в Якутии, однако военный комиссар республики своим приказом запретил запасникам покидать свой район или город.)
Мы смеялись: собирайтесь, пацаны, егерями в лес пойдете. У нас тайга густая, большая, там не найдут. Это, пожалуй, единственный вариант. Бывают еще такие, кто говорит: «Да я лучше сяду в тюрьму». Но тут палка о двух концах. Ты садишься в тюрьму и получаешь как дезертир. Там тоже сидят патриоты, которые хотят служить, но их не берут, потому что они заключенные. И жизнь у тебя будет несладкая. Вы сами как думаете? Мне кажется, там как за педофилию будут гасить.
«Всех наших мужиков забрали, сюда навезли хохлов»
У меня на этой войне одногруппника осколком ранило: шея, щека пострадали, хорошо, что выжил. Я знаю людей, которые там были. Даже те, кто наглухо отшибленные, — мол, я боксер, ничего не боюсь, — оттуда приезжали и сразу к психологу. Разрывали контракт, говорили, что больше туда не вернутся. У меня друг, который там был, рассказывал: «Я услышал, как начинается обстрел артиллерии, залез под “Тигра” (бронеавтомобиль. — Прим. «Холода») и смотрю по сторонам: руки, ноги, кишки в разные стороны». Он тоже оттуда по-быстрому слинял.
Среди моих новосибирских друзей многие там, их намотали на контракт, предложили денег заработать. Но никто не зарабатывает столько, сколько обещают. У меня тоже парень говорит: «Вот денег заработаю, приеду, может, с собой миллион привезу. Квартира, машина, вся фигня». Я говорю: «Ты столько не заработаешь, потому что там платят по минималке».
Это глупая война. Абсолютно глупая. Она ни к чему хорошему не приведет, погибло столько людей, сколько еще погибнет, неизвестно. Но понятно, что никто не хочет, чтобы сменилась власть, сменилась структура в России, потому что мы привыкли к этому укладу. И есть осознание того, что это [война] за родину. Для того, чтобы наши враги-недоброжелатели не подошли к нашей границе.
Я бы не сказала, что я такой яростный патриот. Я люблю свою страну, свой край, но я считаю, что это не наша война. И это понимание есть у многих. Это не наша война, мы не должны туда отправлять своих мужчин. Мы вообще живем на окраине [страны], на севере у черта на куличках. Сюда вообще хрен кто дойдет при всем желании, даже ракета не долетит, замерзнет по пути. Почему наши мужчины со всей Якутии должны идти хрен знает куда?
Я не понимаю, почему забирают шахтеров. Их же обычно не трогают, потому что у них важная работа: добыча угля, обеспечение населения теплом и светом. А получается, что наших парней, мужей забирают, а на их место ставят беженцев с Донбасса. Всех наших мужиков забрали, сюда навезли хохлов (по данным правительства Якутии, «за все время» в республику прибыли 657 человек, вынужденно покинувших Украину. — Прим. «Холода»). Я никогда не была националисткой, никогда не была расисткой. Я понимаю, что нет чистокровных русских, я отношусь нормально ко всем. Но отношение людей [приехавших из Украины] мне вообще не нравится. У нас бешеные льготы для беженцев, ходили слухи, что у них зарплаты в два раза больше наших мужчин, их женам оплачивалось иждивение. Они вели себя очень нагло. А нас это возмущает. Мы здесь живем, работаем, не только для себя, но и для всей России, для Москвы. И приезжают какие-то люди с другой стороны земли и начинают здесь качать свои права, и для них все дороги открыты.
Наши соседи, которые приехали восемь лет назад сюда с территории [Донбасса], говорят: «Срать я хотел на эту войну, я не поеду защищать ЛДНР». Почему вы не хотите защищать свою родину, свою землю, а наших туда гонят? В городе, мне кажется, будет полный беспредел твориться. Я думаю, будут конфликты. Вы представьте, что будет, пока наши мужчины там. Мне кажется, у нас сейчас полгорода женщин просто запьют с горя. А вы сами понимаете, что хуже злой женщины нет ничего на свете.
