В начале июня в Брюсселе состоится круглый стол, на который приглашены все основные оппозиционные силы России. Встреча пройдет под патронажем Европарламента, а итогом должен стать совместный план действий для российских демократических сил. Похожее событие состоялось в конце апреля в Берлине. А 1 мая Михаил Ходорковский опубликовал в своем фейсбуке «Декларацию российских демократических сил», которые подписали участники берлинской конференции. В одном из пунктов они обещают «воздерживаться от публичных конфликтов в демократических и антивоенных движениях». Сама берлинская конференция была призвана объединить всех несогласных с войной и режимом Путина политиков — но этого не получилось: в частности, на нее не приехали сторонники Алексея Навального. Но является ли объединение оппозиции столь уж необходимым — или, наоборот, каждая политическая сила должна вести свою борьбу, не идя на компромиссы? Специально для «Холода» об этом рассуждает преподаватель РАНХиГС, ведущий подкаста «Это Базис», автор книги «За демократию. Местная политика против деполитизации» Александр Замятин.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Запрос на объединение оппозиции разлит по протестной среде, однако парадоксальным образом попытки ответить на этот запрос и объединиться раз за разом вызывают только критику, скепсис и едкую иронию. Это происходит из-за того, что за абстрактным лозунгом об объединении против общего врага стоят разные политические стратегии и противоречия. Давайте разберемся, что это за стратегии.
Есть две логики объединения: моральная и политическая
Аргументы в пользу объединения бывают двух разных типов: моральные и политические. Первый тип аргументов строится на утверждении общих целей, которые имеют чисто моральный характер: если мы все согласны с тем, что есть однозначное высшее зло, то прочие различия между нами должны отойти на второй план во имя борьбы с этим злом. Думаю, всем читателям этого материала очевидно, что сейчас является таким высшим злом, конец которому хочет положить любой человек в оппозиции. А если все мы хотим одного и того же, то разум велит нам объединяться.
Проблема этой аргументации та же, что и с любым другим морализмом: согласие в моральных кодексах и оценках не означает согласия в представлениях о причинах зла и путях борьбы с ним. Например, общество может соглашаться, что убийство человека человеком есть зло, но по-разному представлять причины преступности, а значит, и лекарства от нее. Одни будут говорить о бедности и неравенстве, вторые — о плохом воспитании, третьи — об упадке авторитета религии и церкви и так далее. Точно так же в оппозиции не существует общепринятой теории путинского режима.
Логика морализма очень популярна среди тех несогласных, кто политизировался недавно и еще не сформировал четких политических взглядов. Чем более деполитизирован человек, тем сложнее ему увидеть разницу между правыми и левыми и тем более условными и избыточными ему кажутся идеологические разногласия политиков при наличии морального консенсуса между ними. Поэтому они легко попадаются на подмену политики моралью — морализаторство со стороны некоторых политиков.
Причины неудач такой логики объединения можно проиллюстрировать на примере тех политиков, которые сделали морализм своим политическим кредо. Самый яркий пример — Гарри Каспаров, ветеран объединительства в оппозиции и один из лидеров первой широкой оппозиционной коалиции «Другая Россия». Его претензии на лидерство всегда строились не на представительстве интересов граждан, а на обладании верной моральной оценкой путинского режима. В недавнем интервью Юрию Дудю Каспаров еще раз продемонстрировал это. Поскольку моральная логика нивелирует политические разногласия, единственным способом обрести авторитет в ней остается демонстрация морального превосходства, которая быстро превращается в обыкновенный снобизм и маргинализирует политика. Что и произошло с Каспаровым.
За пределами морализма появляется политический тип аргументов за объединение. Например, Михаил Ходорковский видит цель объединения в подготовке либерально-демократического блока, который станет альтернативой авторитарным «партиям» в процессе перераспределения власти после ухода Путина. Объединение в этой логике необходимо для консолидации либеральной части общества и общей дипломатической линии в переговорах с западными государствами, от поддержки которых будут сильно зависеть успехи этого блока.
Другую версию политических аргументов за объединение предлагает Максим Кац. На первый взгляд, он призывает к объединению в логике морализма, потому что делает акцент на консенсусной моральной цели. Однако реакция Каца на недавнее расследование ФБК о Собянине показала, что он имеет в виду именно политические соображения, которые манипулятивно маскирует в сугубо моральные. Он говорит, что критика Венедиктова и Собчак вредит оппозиции, потому что у них якобы такая же позиция по отношению к войне. Это чисто моральная логика. Но дальше он прямо говорит, что рассчитывает на политический альянс с той частью элиты, которая недовольна Путиным. То есть смысл объединения оппозиции, по Кацу, в том, чтобы поддержать ту часть путинской элиты, которая может отколоться от путинизма и побороть его.
Вне логики объединения. Навальнисты
В комнате с дискуссиями об объединении живет слон, которого невозможно не заметить, — это Алексей Навальный и его команда. Последнюю попытку объединения Навальный предпринял перед думскими выборами 2016 года. Та коалиция не дожила даже до старта избирательной кампании. С тех пор Навальный сделал явную ставку на развитие своего собственного движения и отстраивание от непопулярных оппозиционных лидеров и партий, за что получал от тех множество обвинений в авторитарных наклонностях. Его соратники продолжают эту линию до сих пор.
Политический успех Алексея Навального на этом пути безусловен. Его аудитория и ресурсы выросли настолько, что объединение с кем бы то ни было потеряло для него всякий смысл. Любой потенциальный союзник не может ничего прибавить к его популярности, зато может потянуть его вниз своим антирейтингом и затащить обратно в болото всевозможных координационных советов, форумов и прочих малопродуктивных мероприятий.
Навальный сформулировал свою альтернативу объединительству, корни которой можно разглядеть еще в дебатах с Каспаровым перед выборами 2011 года. Это тактика консолидированного протестного голосования. Она похожа на объединение тем, что складывает политические ресурсы разных сил, но принципиально отличается от него в том, что не требует согласия всех сторон и каких-либо компромиссов. Напротив, призывая голосовать, например, за кандидатов от КПРФ без их согласия, Навальный обострил внутренние противоречия в партии и запустил в ней очередную чистку, которая продолжается по сей день. В отличие от множества попыток объединительства, этот подход показал свою высокую эффективность.
Однако в новых условиях эта тактика теряет свою силу по нескольким причинам. Во-первых, во время войны стало сложнее убеждать сторонников в том, что участие в выборах имеет смысл. Во-вторых, стало странно призывать людей голосовать за «второго» кандидата, который с высокой долей вероятности занимает милитаристскую позицию. В-третьих, на новом уровне репрессий практически невозможно вести независимые избирательные кампании, которые были важным подспорьем этой тактики. В-четвертых, дистанционное электронное голосование выводит фальсификации на качественно новый уровень. Все это — контрудары со стороны правящей элиты, которая радикальными методами защищается от угрозы потери власти, то есть часть политической борьбы. Какое-либо объединение по-прежнему едва ли могло бы усилить позиции команды Навального в ней.
Парадокс объединительства
За разными подходами к объединению стоят не просто разные аргументы, но разные политические позиции и стратегии. У каждой из сторон, выступающей за объединение оппозиции, свои политические ставки. Моралисту это может показаться порочным, но, как только моралист начнет добиваться своих моральных целей, он тоже обнаружит, что имеет свою политическую позицию, которая конкурирует с другими.
Таким образом, за любой логикой объединения стоит логика политической борьбы, то есть конкуренции и размежевания в отстаивании своей политической линии, что делает саму идею противоречивой. Поэтому любые попытки объединения всегда оборачиваются критикой со стороны самих объединителей: всякий раз это не то, чего хотелось бы кому-то из них.
Актуальные политические аргументы объединителей
Перечислим политические линии, которые стоят за разными логиками объединения. Как уже было сказано, проект Ходорковского открыто нацелен на создание либерального блока, который мог бы стать сильной альтернативой реваншистам после Путина и получить доверие и поддержку западных государств на международном уровне. Особенность этого блока в том, что он должен опираться на городской средний класс, который дает 15–20% электорального пирога — этого достаточно для роли второй-третьей фракции в потенциальном постпутинском парламенте. Однако у этого класса недостаточно собственных ресурсов для эффективной политической борьбы, поэтому он должен либо найти массовую низовую поддержку от тех, кому чужд либерализм, либо войти в коалицию с высшими классами, то есть представителями элиты бизнеса и бюрократии.
Формула объединения Каца очень похожа: он тоже опирается на либеральную прослойку и ищет союза с близкими ему идейно представителями путинской элиты. Существенная разница лишь в том, что Ходорковский не готов уживаться с высшим эшелоном этой элиты, а для либеральной протопартии Каца достаточен тот скромный уровень политических свобод, который могла бы гарантировать власть Собянина — Мишустина. Проще говоря, Кац готов стать мэром Москвы при президенте Мишустине, если тот обеспечит режим либерализма без демократии, который позволит Кацу реализовать свою политическую программу. Ходорковский же претендует на большее и хочет стать не лидером либеральной партии при элитах, а новой элитой, кооптирующей либеральную часть общества.
Обе эти стратегии разительно отличаются от того, что строит Навальный. Он тоже опирается на средний класс больших городов, но стремится выйти за пределы узкого либерального слоя и обрести массовую поддержку, сместив фокус в обратную сторону — на слои с низким доходом. Поэтому ему не нужны союзы с Венедиктовым и Собчак и тем более с Мишустиным и Собяниным. Напротив, они становятся его мишенью, потому что с позиции нижних слоев среднего класса вся путинская элита выглядит как одна точка, а риторические различия внутри нее — как обыкновенное лицемерие и спектакль.
Относительно умеренных стратегий Ходорковского и Каца Навальный и его команда в свою очередь выглядят радикалами, за что получили от них клеймо «большевиков». При этом внутри самой команды Навального тоже по-разному относятся к олигархам, как показал скандал с уходом Леонида Волкова из ФБК. Это вполне естественно для политического проекта, опирающегося на разные части среднего класса.
В этом спектре есть явный пробел: в России пока отсутствует левая демократическая сила, которая могла бы опираться на людей с доходами ниже среднего, составляющих большинство нашего общества. Отчасти это объясняется целенаправленными усилиями Кремля, отчасти — слабостью и бестолковостью самих левых.
Еще один важный момент. Все описанные стратегии строятся на предположении о том, что путинизм закончится каким-то естественным путем и это даст оппозиции возможности, которые сегодня заблокированы диктатурой. Интенсивность разговоров об объединении растет по мере того, как сжимается пространство для политических действий. Если вы не можете изменить сумму общего выигрыша, попробуйте перераспределить ее. Когда такое пространство появляется, как было, например, на выборах в Мосгордуму в 2019 году, тактическое объединение происходит само вокруг реальных общих задач, без форумов и съездов.
Отсюда видно, что объединительство является не инструментом борьбы с путинизмом — с ним уже невозможно активно бороться, он должен рухнуть сам, — а риторическим способом выстраивания коалиций для постпутинизма. Идея объединения всех хороших людей вокруг добрых дел в политике наивна и парадоксальна. Моральный консенсус между разными оппозиционными политиками не должен вводить нас в заблуждение: они продолжат быть разными политиками, которые борются за разные версии России будущего.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
