Группа «Барто» — одна из самых дерзких в России. Они всегда были против Путина и предупреждали, что дальше — хуже. 15 лет назад вышла их песня «Скоро все ебнется», 11 лет назад — альбом «Привет! Тоталитаризм». В июне «Барто» выпустила первую за шесть лет пластинку «Возраст согласия», на которой поет о войне и смерти. 24 сентября состоялась презентация альбома в Петербурге, следующий концерт — 14 октября в Москве. Редактор «Холода» Максим Заговора поговорил с солисткой «Барто» Марией Любичевой о том, каково это — выступать против войны, оставаясь в России, как изменились концерты с 24 февраля 2022 года и уместно ли сегодня вообще петь и танцевать.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
«У нас было все
Барто, «Чего»
Работа, семья
Красивые дети, сексуальная я
Гараж, машина
Дача, лосось
Так какого хуя тебе не жилось?
Какого хуя тебе не жилось?
Какого хуя тебе не жилось?»
Мы разговариваем с вами сразу после презентации альбома в Петербурге. Изменилась ли атмосфера на концертах за последние полтора года?
— Мне кажется, что публика стала более дикой. Появилось больше безумия, отрыва, фатализма какого-то — гори все огнем, будем отрываться до последнего и как в последний раз. И мы так выступаем, и люди так реагируют.
А что с атмосферой за пределами концертов? В культурном сообществе вообще?
— Я вижу, что стало меньше возможностей выступать для артистов, которые высказываются против войны. Появляется все больше странных людей, которым за 60 лет, но они знают, как должна звучать современная музыка, какими должны быть тексты, как должны выглядеть артисты. Эти люди хотят все курировать и запрещать любые субкультуры.
Мы тоже, когда выбирали площадку для презентации альбома, получили несколько странных ответов от клубов, где раньше играли. Люди просто не хотели с нами связываться, но не говорили этого напрямую, а объясняли это финансовыми рисками или чем-то таким. Но ведь я сама — организатор мероприятий и чувствую, насколько это все неубедительно звучит.
Однако андерграунд сложно запретить — на то он и андерграунд. Петербург всегда как-то выживал, и сейчас Петербург остается Петербургом, с его большими вечеринками и рейвами.
Вам это кажется уместным? Культурная и досуговая жизнь должна продолжаться?
— Да, конечно. Человек — не робот. Мне, наоборот, кажется странной логика, согласно которой, если люди ходят на вечеринки и танцуют, им на все наплевать или они поддерживают режим Путина. Люди не могут только сидеть дома — им нужно единение.
Рейвы и концерты — это возможность такого единения, способ получить дозу окситоцина, поправить свой эмоциональный фон.
Люди же сейчас пребывают в мрачном, депрессивном состоянии, но не у всех есть возможность сходить на терапию и получить таблетки. Рейв — это терапия. Соединение с искусством позволяет в чудовищной ситуации не сойти с ума, не поехать крышей. Да, если сравнивать нас с украинцами, возможно, мы выглядим как подлецы. Но кому будет легче от того, что мы будем мертвыми подлецами? Может быть, в Украине, конечно, кому-то и будет легче. Но нам — не будет.
Вам на это ответят: и не должно быть легче. Соцсети переполнены видео с концертов и рейвов с комментариями: вот, россияне — их страна войну ведет, а они пляшут.
— А люди всегда и везде пляшут. И на поминках тоже. Логика, которую вы воспроизводите, для меня странна. Я понимаю, что российская агрессия чудовищна, я сочувствую украинцам, но я не хочу сдохнуть. И я уверена, что, занимаясь культурной деятельностью, я делаю жизнь своих коллег и слушателей чуть лучше. Я помогаю им выживать. Тупое и постоянное самобичевание никак не поможет никому выиграть или проиграть в этой войне. Абсолютно никак.
Что будет, если завтра запретят любые мероприятия и все разойдутся по своим каморкам? Это будет убийство еще большего количества людей. Люди и так переживают, не надо их для этого запирать.
Точно переживают?
— Да, я это чувствую. И речь не только о наших концертах, на которые ходят те, кто и так на нашей стороне. Я говорю про общество в целом. Те, кто говорят, что эта повестка ушла, потому что люди якобы устали от войны, — говорят неправду. Люди устали от войны, но все разговоры все равно только о ней.
Летом я была в Липецкой области у родственников. Они военные и идейно — на другой стороне. И я помню, что они говорили, когда война только начиналась: все эти пропагандистские клише про спасение жителей Донбасса, благородную задачу и святую пролитую кровь. Сейчас все изменилось. Они говорят, что эта война никому не нужна и что в телеке все врут. Люди стали задумываться. Никому не наплевать. Тем более что идут гробы. И несмотря на все огромные выплаты, я не вижу, чтобы кто-то стремился послать на убой своих детей, чтобы потом купить квартиру или машину.
А чего вы сейчас сама ждете от культуры? Прямого протеста, осмысления или той самой терапии? Какие песни вас трогают, какие стихи?
— В начале войны мне было важно прямое высказывание. Я была подписана на разных поэтов: например на Александра Дельфинова — у него очень точные и яркие стихи о войне. Из меня тоже много антивоенных стихов тогда выходило — тоже манифестов. Хотелось просто сказать, что то, что происходит, — чудовищно и это надо прекращать.
А сейчас, мне кажется, этап, когда пора уже осмыслять, что происходит. Нужно разбираться, что происходит с нашими согражданами, что будет дальше, как нам потом жить вместе. Потому что нам в любом случае жить в одной стране и после окончания войны. А государство этих размышлений не хочет. Именно, поэтому, как мне кажется, посадили Беркович и Петрийчук. Чтобы деятели культуры поняли, что не надо высказываться. Либо сиди и молчи, либо поддерживай.
Мне очень хочется, чтобы в культуре появлялось больше вдумчивых антивоенных голосов. Пускай не очень известных, потому что известные, понятно, все уехали и высказываются оттуда. Но кто бы что ни говорил, голос из-за границы и голос внутри страны — это два разных голоса, которые по-разному воспринимаются.
Впрочем, мне кажется, что искусство — это такая сфера, где прорвет. Возможно, такие произведения как раз сейчас и создаются. Тем более мы же понимаем: искусство прямого действия делается быстро. А то, что требует осмысления, — более долгий процесс. Возможно, через год мы получим новые стихи, картины, песни и фильмы.
«Кремль, кандалы, Гаага,
Мария Любичева, «Спецоперационная»
Повторяю про себя
Под тремя цветами флага
Содрогается земля
Под тремя цветами флага
Догорает детский сад
Русский мир ведет к оврагу
Пару молодых ребят»
Вы говорите со зрителями о политике между песнями? У вас есть потребность такого гражданского высказывания
— В этот раз ничего подобного не было. Не знаю, от чего это зависит, как-то все органично. Если в тот период, когда у нас концерт, происходят какие-то события — мы говорим. Когда началась война, я все время говорила, что мы против. И Путина мы посылали со сцены. Но это никогда не готовилось специально, а скорее было криком души.
Обычно у нас есть потребность высказываться, но в этот раз почему-то не было. Может быть, дело в материале: новый альбом все говорит за себя.
Самое время перейти к вашему новому альбому «Возраст согласия» — первому с 2017 года. Что вы делали эти шесть лет?
— Много чего. В 2017 году у меня был довольно тяжелый развод, и я поняла, что с музыкой — пока все. В 2019-м я выпустила какой-то сольник, собралась и написала, но в целом мне не хотелось этим заниматься. Я зачехлила все синтезаторы и начала серьезно заниматься живописью. Также вышла книга моих стихов.
А потом Алексей сказал, что хотел бы вернуться и реанимировать наш творческий дуэт. Он присылал какие-то тексты, но меня они не очень вдохновляли. Но, знаете, в какой-то момент все сложилось. И война повлияла, конечно. И у Алексея умерла мама.
Мы давно поняли, что переросли социалку и темы про общество потребления. Мы стали старше и решили записать альбом, который будет говорить о смерти. О смерти разной. И о смерти вообще, и о смертях близких людей, и о смерти личности. В общем, показалось, что сейчас это актуально. И в начале года я приехала в нашу подмосковную студию в Малаховку и за четыре месяца, ударными темпами, все записала. И я довольна тем, что получилось.
«Война заглянет каждому в глаза
Барто «Считалочка»
Возьмет за руку, отвезет на вокзал
Давай убегай, уезжай, улетай
Отползай, отползай, отползай
<...>
Под землей и в танках
В темных катакомбах
Под страной огромной
Мертвые, мертвые, мертвые, мертвые
Мертвые, мертвые, мертвые, мертвые»
Одна из центральных тем альбома — тема вины.
— Да, я думаю, что каждый из нас виноват в том, что сейчас происходит.
Объясните, в чем именно вы себя вините? Вы ведь никогда не молчали, всегда боролись и говорили с любой сцены и перед любой аудиторий, что Путин — это зло.
— Недостаточно, получается, говорили. Шли на компромиссы. Думали, что ладно, ок, пусть так все и остается пока. А надо было бить в барабаны еще громче и объединиться с теми, кто занимается активизмом. Вместо этого все ругались между собой.
У нас очень атомизированное общество вообще — и оппозиция в частности. Каждый сам за себя. А когда каждый сам за себя — каждого можно задавить.
Меня всегда удивляло, что музыканты настолько разобщены. Да, мы помним, как хип-хоп-комьюнити вписалось за Хаски, и это помогло — но это редкость. А когда, к примеру, были наезды на IC3PEAК (в 2018 году группе IC3PEAK отменяли концерты в разных городах, а Новосибирске музыкантов задержали на выходе из поезда. — Прим. «Холода») Центральном железнодорожном вокзале Новосибирск — за них почти никто не вступился.
Когда на меня пытались завести дело (в 2010 году Марию Любичеву вызывали в прокуратуру, ей инкриминировали «экстремизм» за текст песни «Готов». Дело было закрыто 18 февраля 2011 года — в день рождения советской писательницы Агнии Барто. — Прим. «Холода»), меня тоже отбило комьюнити, но не музыкальное, а журналистское и активистское. Музыканты повели себя, мягко сказать, странно — вот ее топят, давайте поможем топить. Так что, мне кажется, что музыканты делали недостаточно. Неправильно считать, что музыканты вне политики.
И все-таки вы ведь точно не «вне». Вы 15 лет назад всем сообщили, что «скоро все ебнется». У вас, кстати, не было чувства внутреннего триумфа или злорадства: «Я же говорила!»
— Ну я же человек, конечно, у меня было такое чувство поначалу. Я походила по комнате полчаса, повторяя с интонацией Бивиса и Баттхеда: «Я же вам говорила, какого хрена?». Но это быстро прошло. Я разумный человек и понимаю, что мир устроен чуть сложнее и просто выйти с плакатом или спеть со сцены о том, что нас всех ждет диктатура, — недостаточно.
В 2012 году у нас вышел альбом «Привет, тоталитаризм!». Нам было все понятно. Но люди вокруг занимались тем, что пытались устроить свою жизнь. И их можно понять. После тяжелых 1990-х и начала 2000-х только начали появляться новые сферы деятельности, развиваться бизнес, малый и средний, люди получили возможность купить больше, чем одни сапоги на семью. Люди только выдохнули и стали просто жить жизнь — как их в этом можно упрекать? Я не могу винить людей в том, что государство этим воспользовалось и решило вернуть все в Советский Союз.
Когда вы били в барабаны и предупреждали, что дальше будет хуже, вы это «хуже» как себе представляли? Так, как вышло, — с диктатурой и войной?
— Я думала, что тирания будет даже сильнее, чем сейчас, — что буквально вот-вот наступит новый 1937-й вплоть до тотального закрытия границ. Я и сейчас это допускаю, но все-таки есть надежда, что совсем в Северную Корею мы не скатимся.
Я предпочитаю думать, что наш нынешний режим больше напоминает испанский режим Франко на своем исходе. Нужно просто, чтобы кто-то умер из владельцев этого режима, война закончилась и началось возвращение в прогресс. А старичье, которое празднует мнимые триумфы с бубнами перед могилами, — этого хватит.
Почему вы все еще в Петербурге? Вы не уехали, когда вам грозило дело об экстремизме, не уезжали, хотя кричали, что здесь все ебнется. Не уехали, когда началась война, хотя продолжаете выступать против. Почему?
— Знаете, в прошлом году я ездила с концертами в Грузию и Армению. И просто приехав туда, я поняла, что с меня упал огромный рюкзак с опасениями и тревогами, постоянными мыслями о безопасности, ужасом от того, что творит моя страна, разочарованием в людях. В общем, там мне было очень легко, вокруг были люди, которые очень хорошо ко мне относились, два запланированных концерта превратились в четыре.
Короче, находясь там, я поняла, что, если я — нормальный, живой человек, который думает о себе, мне надо собирать манатки и валить.
Россия убивает во всех смыслах, люди в нашей стране — расходный материал. Это и раньше было заметно, а сейчас совсем очевидно.
Но я — представитель русской культуры: воспитанная в Совке, заставшая октябрят и пионеров. И мой гражданский долг — высказываться перед своей, пускай небольшой, аудиторией и поддерживать ее.
