45-летний Андрей Сафронов, как пишут в местных СМИ и говорят его знакомые, был лучшим неврологом Владимирской области. 21 октября 2022 года он получил повестку в рамках мобилизации, а 24 октября уже уехал на учения. По рассказу его жены Марины, несколько месяцев он лечил раненых российских солдат в Беларуси, пару раз ездил в Луганскую область забирать пострадавших военных, а после его отправили работать в военный госпиталь в подмосковный Наро-Фоминск. Утром 5 марта Марине Сафроновой позвонил сослуживец мужа и сказал: «Крепись, Андрей ночью умер». «Холод» рассказывает историю Андрея Сафронова со слов его жены.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
«Всегда отвечал на звонки и никому не отказывал»
Многие во Владимире считали Андрея лучшим неврологом. Его знал буквально весь город — кто только к нему не обращался. Придет один человек, потом по его рекомендации приходит еще человек 15. Телефон у него разрывался и в пять утра, и в 12 ночи, и по выходным. Часто звонили, чтобы спросить, например, какую таблетку выпить и нужно ли ее пить. Андрей всегда отвечал на звонки и никому не отказывал.
Он работал в двух клиниках: государственной и коммерческой. Кроме того, и к нам домой приходили пациенты, и сам он ездил по домам, когда приезжали родственники и говорили, что человеку тяжело дойти до врача.
Я познакомилась с Андреем 17 лет назад в больнице, где мы оба работали: он был врачом, я — медсестрой. Поженились мы в 2011 году, к тому моменту у нас обоих было по одному ребенку от прошлых браков: у Андрея дочка, у меня сын. Позже у нас родились еще два сына, они погодки. Младшему сейчас семь.
Моего сына от первого брака Андрей сразу принял: помогал ему с уроками, водил на секции, учил кататься на скейте, брал с собой на рыбалку, вел душевные беседы. Да и его дочь от первого брака постоянно бывала у нас в гостях: по праздникам, на выходных, в поездках. Муж учил ее играть на гитаре, они вместе учили иностранные языки. Андрей был замечательным и очень внимательным мужем, он очень любил детей.
Нашему первому совместному ребенку примерно в полтора года поставили диагноз аутизм. Он не может разговаривать, не умеет сам себя обслуживать. Поэтому из декрета я долгое время не выходила, занималась детьми.
Денег нам в целом хватало на всех, жили нормально. Единственное — нам отказывали во всех пособиях: отвечали, что доход превышает минимум, который необходим для получения пособия. Говорили, то ли на 100 рублей, то ли на 200. Жили мы на зарплату Андрея.
Примерно полтора года назад я вернулась на работу: выходила как медсестра по выходным на полдня. Муж спрашивал, зачем мне это надо: зарплата была около 10 тысяч рублей в месяц — это самая маленькая ставка. А мне не хотелось терять квалификацию. Поэтому в будни работал Андрей, а я занималась детьми, в выходные мы с ним менялись. Все вместе мы были, по сути, только по половине дня в субботу и воскресенье.
«Сообщил, что получил повестку. Я подумала, что это шутка»
Не знаю, какая у Андрея категория годности, но он говорил, что после службы в армии у него осталось звание офицера. Когда началась мобилизация, он сказал, что его тоже могут призвать, но я не думала, что это действительно произойдет.
21 октября, в пятницу, Андрей, как обычно, ушел с утра на работу. В районе обеда позвонил и сказал, что получил повестку. Я подумала, что это какая-то шутка, у него же трое детей, один из них — с инвалидностью. Он ответил, что уже сходил в военкомат и его обязали в понедельник, 24 октября, явиться с вещами. Медкомиссию он не проходил, но нас как врачей проверяют каждые полгода. Со здоровьем у него все было в порядке.
Я говорила Андрею, что его не должны призывать из-за статуса многодетного отца. Он носил в военкомат все подтверждающие документы, в том числе справки об инвалидности сына. Но в военкомате сказали, что отсрочка может быть или при наличии четырех детей, или если есть родственник под опекунством, привязанный к кровати. Наш сын не считается лежачим, несмотря на то что у него тяжелая форма аутизма. В конце концов, ему еще восьми лет не было, когда Андрея призвали.
Я была против, отговаривала Андрея. Но он лишь повторял слова из военкомата, что отсрочка не положена. 24 октября мы его проводили. Сначала Андрея отправили в Ковров, это в нашей же Владимирской области. Там проходили какие-то учения, вроде бы по стрельбе. Я точно ничего не знаю. Наши телефонные разговоры были очень короткими, он только успевал спросить, как дети.
После учений в Коврове ему сказали, что дальше его отправят в Подмосковье. Андрея с другими мобилизованными загрузили в поезд, но привезли в Беларусь. Там он лечил солдатиков в военном госпитале. Несколько раз Андрей ездил в Луганск: за ранеными. Как врач он их сопровождал до госпиталя. Однажды позвонил мне и сказал, что попал под обстрел из танка, но ранен не был: повезло. Так прошло месяца три.
Затем его отправили в качестве сопровождающего врача в военный госпиталь Наро-Фоминска, это Московская область. Это было примерно в середине января.
«Подавала жалобы куда только могла»
После того как мужа мобилизовали, я подавала жалобы куда только могла, чтобы его вернули как многодетного отца. Ходила в военкомат, обращалась к главному военному комиссару Владимира. Тот сказал, что надо получить подписанный рапорт на увольнение из воинской части. Но они ничего не подписывали.
Обращалась в военную прокуратуру во Владимире, в прокуратуру в Москве, писала заместителю губернатора Владимирской области и даже в «Единую Россию». Единственное сообщение, которое мне пришло в ответ, было от владимирской прокуратуры: «Ваше дело передано на дальнейшее рассмотрение». И кроме этого, с декабря больше ни одного ответа ни от кого.
Несколько месяцев после мобилизации Андрей не получал обещанных выплат. После моего обращения во владимирскую прокуратуру, где я просила вернуть мужа домой, мне перевели единоразовую выплату 100 тысяч рублей. Потом опять настала тишина, никаких денег.
По телевизору хорошо показывают, словно выдают мобилизованным по 200–300 тысяч рублей каждый месяц. Андрею только в декабре начали выплачивать, и то клочками: то 150, то 180 тысяч рублей. В итоге с октября заплатили два или три раза. По подсчетам Андрея, ему не доплатили больше половины.
«Смерть наступила в четыре часа утра»
В Наро-Фоминске Андрей пробыл несколько недель. Потом внезапно позвонил и сказал, что его с сослуживцем отправляют в Воронежскую область. Была неразбериха, им даже не сказали, что будет дальше. Они купили билеты и поехали ночным поездом.
В Воронеж они приехали в пятницу, 3 марта. Сперва им сказали: ждите на вокзале, за вами приедут. Но с 11 утра до 11 вечера они никого не дождались. Тогда они позвонили в воинскую часть, им предложили: «Либо возвращайтесь за свой счет в Подмосковье, либо едьте в военный госпиталь в Воронеже, где можно переночевать». Они выбрали второй вариант. Я выслала Андрею деньги на такси. Ночь они провели в военном госпитале. На следующий день, в субботу, им сообщили, что завтра за ними приедет какая-то машина и увезет в Луганск.
В 10 часов вечера в ту же субботу я созванивалась с Андреем. Он говорил, что все спокойно, все хорошо. Сослуживец, с которым их должны были отправить в Луганск, был напарником Андрея уже не первый месяц, его зовут Володя. Лично я с ним не знакома, но муж мне отправлял их совместные фотографии, с его женой я разговаривала по телефону, когда кто-то из нас не мог дозвониться до мужа.
Когда утром 5 марта у меня в вотсапе высветилась фотография Володи, я подумала, что это Андрей звонит с его телефона: может, у него деньги закончились или еще что. Взяла трубку. «Марин, привет, — сказал он. — Крепись, Андрей ночью умер».
Утром Володя вышел покурить, тогда ему и сказали: «Твой друг умер». Позже он сообщил мне, что смерть наступила в четыре часа утра, по оценке медиков. Но что произошло в этом госпитале? Как это случилось? Только вечером мы с ним разговаривали, а через несколько часов он умер. Он ни на что не жаловался. Володя говорил, что вечером они тоже общались как обычно. Никто мне не говорит, что произошло.
6 марта мне позвонил судмедэксперт из Ростова-на-Дону, куда, по его словам, привезли тело Андрея. Он задавал вопросы: были ли у Андрея шрамы, родимые пятна, татуировки, попросил прислать фотографии, паспортные данные мужа. Чуть позже перезвонил и сказал, что это действительно Андрей. Я спросила, когда мне привезут его тело. Ответил: «Будьте на телефоне» — и все. Своими глазами я пока ничего не видела. Прошло уже больше недели.
Сын с аутизмом пока ничего не понимает и не осознает. Самый младший плачет и говорит, что он грустный, потому что папа умер. Я ему говорю: «Папа рядом с нами, он смотрит на нас, все будет хорошо». Старший сын, который у меня от первого брака, очень переживает и так же, как и я, не может поверить, что это произошло.
Сейчас мне помогают родители, поддерживают друзья. А я не знаю, что делать дальше. Когда мы созванивались в субботу, 4 марта, Андрей говорил, что в понедельник планирует разбираться с военкоматом по поводу выплат. После того как его мобилизовали, ему исполнилось 45: ему бы еще жить и жить.
Я нахожусь в неведении: кто мне сообщит, когда привезут тело, от кого теперь ждать выплаты за гибель мужа? Пока что со всех сторон тишина.
