«Холод» продолжает цикл статей ведущего российского политолога Григория Голосова, посвященный будущему России после Путина. В 2022 году Голосов оценил вероятность прихода к власти хунты, установления персоналистской власти и партийного режима. В 2023 году он рассматривает возможность демократических изменений в стране. Распространенные аргументы против — что россияне в принципе не стремятся к демократии, не понимают ее ценности и исторически предпочитают более авторитарные режимы. Но так ли это на самом деле? В новом тексте Голосов обращается к международной социологии, чтобы подтвердить или опровергнуть это обидное утверждение.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
В последние годы, и особенно после начала широкомасштабных военных действий, постоянно приходится слышать о том, что никаких предпосылок к демократии в России нет. Эта объясняется, как правило, не структурными препятствиями, а тем, что россияне по своей природе жаждут тиранической власти, не способны мыслить себя вне авторитарного государства, да и вообще рабы по природе. Кто-то проводит эту мысль прямолинейно, кто-то извилисто, например, с помощью теории «советского человека», исповедуемой некоторыми социологами-полстерами, но вывод всегда один: почва российского массового сознания слишком скудна, чтобы воспринять идею демократии во всем ее великолепии. Всходы если и будут, то нескоро. В этом пункте часто припоминается навязшая на зубах библейская метафора с Моисеем, 40 лет водившим свой народ по пустыне.
Понятно, что обсуждать массовое сознание без опоры на опросы общественного мнения бессмысленно. Я не буду сейчас вдаваться в полемику о том, насколько адекватны результаты, которые опросная социология дает в условиях авторитаризма вообще и в России в частности. Скажем так: я нахожу эти результаты ограниченно полезными, и они тем менее полезны, чем более чувствительными для респондентов являются вопросы, задаваемые полстерами, в текущей политической конъюнктуре. Отсюда следует, что ответы на вопросы, задаваемые на темы общего, мировоззренческого характера, могут быть менее предвзятыми и полезность получаемых таким образом опросных результатов выше.
На мой взгляд, есть еще и другая, и не менее важная, проблема с результатами опросов, которые проводят российские социологические службы. Эти опросы, будучи сфокусированными на одной стране, выводят общественное сознание страны из международной сравнительной перспективы. А если такой перспективы нет, то легко утверждать, что российское массовое сознание уникально по тем или иным параметрам. Проблему можно преодолеть, если проводить исследование с одними теми же вопросами и по идентичным методикам сразу во многих странах, включая Россию.
Этим двум критериям — широте постановки вопросов и универсальности охвата — отвечает международное исследование, которое называется «Всемирный обзор ценностей» (World Values Survey, далее ВОЦ). Проект был запущен в 1981 году под руководством выдающегося американского социолога Рональда Инглхарта. Претензии к ВОЦ высказывались всегда и продолжают высказываться по сей день, но высочайшая социологическая компетентность Инглхарта и других участников проекта очевидна. Так сказать, если уж они не профессионалы по этой части, то кто тогда профессионалы?
ВОЦ реализуется в форме опросов общественного мнения, которые проводятся во многих странах мира хронологически синхронизированными, насколько это позволяют возможности, волнами. Период последней, седьмой волны — 2017–2022 годы. Опрос в России пришелся на 2017 год, когда режим уже вполне устоялся в его нынешнем качестве, а эйфория от «крымнаша» оставалась довольно сильной. Документация исследования полностью доступна на сайте проекта. Это освобождает меня от необходимости обсуждать его технические детали, от размера и структуры выборки до пресловутой «статистической погрешности». Кому это интересно и понятно, тот может проверить сам, а если нет, то просто положитесь на профессионализм авторов.
В этой статье я сообщу и вкратце проанализирую некоторые результаты ВОЦ, имеющие отношение к рассматриваемой теме. Конечно, я затрону лишь незначительную часть материалов проекта, которые в полной публикации занимают 909 страниц. Результаты даны, по сравнению с источником, в более компактном виде как с точки зрения представления данных (в частности, я не даю статистику ответов «не знаю» и отказов отвечать, но в ВОЦ доли таких ответов обычно ничтожны), так и с точки зрения охвата стран мира. А именно, я сообщаю результаты не по всем странам, а только по некоторым, но при этом даю и средний результат по всем странам, где задавался вопрос.
Помимо России в выборку стран, по которым результаты даются по отдельности, вошли еще 10. Подобраны они были по принципу репрезентативности режимов. Это три зрелые демократии (Великобритания, Германия и США), две новые демократии (Аргентина и Украина), монархия (Марокко), военный режим (Таиланд), партийные режимы (Китай и Эфиопия) и электоральный авторитарный режим, который на момент проведения опроса был в основном сходен с российским, (Казахстан).
Начну издалека: с таких фундаментальных ценностей, как свобода, безопасность и равенство, которые, как считается, должны образовывать основу отношения людей к политическим режимам. Демократия — это политический режим, ставящий во главу угла индивидуальную свободу. Авторитарное государство всегда оправдывает свое существование тем, что может позаботиться о безопасности граждан, а некоторые левые авторитарные режимы делали акцент на том, что только они могут обеспечить равенство. Естественно, нелепо просто спрашивать людей о том, ценят ли они свободу. Никто не захочет признаться в желании быть рабом. Однако можно придать вопросу сравнительное измерение, поинтересовавшись, какая из этих ценностей важнее для респондента.
| Предпочитаю свободу безопасности | Предпочитаю безопасность свободе | Предпочитаю свободу равенству | Предпочитаю равенство свободе | |
| Аргентина | 33.6 | 65.9 | 61.7 | 38.0 |
| Великобритания | 53.8 | 44.0 | 68.7 | 29.2 |
| Германия | 43.2 | 53.4 | 64.0 | 30.9 |
| Казахстан | 26.5 | 68.5 | 51.1 | 42.3 |
| Китай | 7.1 | 92.7 | 34.0 | 65.4 |
| Марокко | 24.8 | 74.1 | 50.0 | 48.4 |
| Россия | 23.5 | 72 | 50.3 | 41.1 |
| США | 69.5 | 28.3 | 77.9 | 21.3 |
| Таиланд | 31.0 | 68.1 | 41.8 | 56.2 |
| Украина | 29.5 | 65.9 | 63.7 | 27.6 |
| Эфиопия | 32.7 | 67.2 | 63.2 | 36.7 |
| Среднее (64 страны) | 29.8 | 68.6 | 56.5 | 41.5 |
Результаты показывают, что фундаментальные ценности граждан России — примерно такие же, как и в среднем по выборке. Значительно отклоняются от этих средних значений в сторону предпочтения свободы по отношению к безопасности США и, в гораздо меньшей степени, Великобритания, а по балансу «свобода — равенство» — Китай, что неудивительно, и Таиланд. Последнее могло бы удивить, однако похоже, что азиатские автократии заставляют людей задумываться о равенстве независимо от идеологических ориентаций этих режимов. Россия же оказывается в одном ряду с Германией, Казахстаном, Марокко, Украиной и многими другими странами. Не особенно высокий уровень предпочтений в пользу равенства заставляет задуматься о масштабах и значении «советской ностальгии» в России, но развивать эту тему не буду.
Перейдем теперь к вопросу, который напрямую замеряет отношение респондентов к различным политическим режимам. На самом деле это целая серия вопросов, которые формулируются так: «Я опишу разные типы политических систем и спрошу, что вы думаете о таком способе правления для вашей страны. Он очень хорош, довольно хорош, довольно плох или очень плох?». Некоторые из «политических систем», выделяемых авторами ВОЦ, я опускаю, ограничиваясь лишь тремя, которые нахожу релевантными с точки зрения российской политической динамики. Это режимы, которые в ВОЦ определены как «демократическое правление», «правление армии» и система, многословно описываемая как «наличие сильного лидера, который не должен беспокоиться о парламенте и выборах». В наиболее последовательном виде это, конечно, персоналистская автократия, хотя понятно и то, что люди могут мечтать о «сильном лидере» и при других политических режимах. Результаты представлены путем объединения ответов «очень хорош» и «довольно хорош».
| Очень хороший / довольно хороший режим: демократия | Очень хороший / довольно хороший режим: военный | Очень хороший / довольно хороший режим: авторитарный | |
| Аргентина | 87.4 | 15.6 | 56.4 |
| Великобритания | 90.1 | 13.3 | 25.5 |
| Германия | 95.1 | 1.5 | 20.9 |
| Казахстан | 71.3 | 31.8 | 67.8 |
| Китай | 90.3 | 40.0 | 40.8 |
| Марокко | 87.7 | 25.5 | 57.6 |
| Россия | 68.5 | 17.5 | 39.4 |
| США | 81.5 | 20.3 | 37.1 |
| Таиланд | 85.7 | 60.1 | 88.9 |
| Украина | 71.4 | 19.0 | 60.4 |
| Эфиопия | 90.2 | 31.7 | 40.4 |
| Среднее (89 стран) | 84.2 | 24.2 | 45.1 |
Результаты показывают, что, хотя значительное большинство граждан России — за демократию, по этому параметру Россия уступает многим странам. Лидируют тут, с одной стороны, Великобритания и Германия, а с другой — Китай и Эфиопия. Впрочем, китайцы лидируют и по признанию благотворности военного режима, что, вероятно, связано с большим авторитетом Народно-освободительной армии Китая и ее значительной политической ролью. В других странах, включая Россию, люди не склонны возлагать свои надежды на военных как на правителей. Интересно, однако, что в единственной стране, где на момент опроса армия действительно играла ведущую политическую роль, в Таиланде, мы видим совсем другую картину. Выясняется, что уровень поддержки политического персонализма в среднем по миру довольно высок и в России он ниже среднего, хотя с особой неприязнью к режиму личной власти относятся в Великобритании и США, а выделяется по этому параметру Германия. Исторические корни такого отношения немцев к неограниченной власти вождей, полагаю, понятны.
Приведенные в предыдущей таблице результаты несколько парадоксальны, и это заставляет задуматься о том, действительно ли люди в разных странах понимают демократию одинаково. Этот вопрос распадается на два: правильно ли люди понимают, что такое демократия, и способны ли они отнести это понимание к ситуации в собственной стране. В ВОЦ респондентам предлагалось оценить по шкале от 1 до 10, где 10 — полное согласие, следующие утверждения: (1) основная (essential) характеристика демократии — то, что люди избирают своих лидеров на свободных выборах, и (2) сейчас моя страна управляется демократически. В таблице представлены суммарные доли ответов от 6 до 10.
| Демократия — это система со свободными выборами лидеров | Моя страна — демократия | |
| Аргентина | 86.1 | 75.5 |
| Великобритания | 83.9 | 66.5 |
| Германия | 92.9 | 78.5 |
| Казахстан | 66.0 | 62.5 |
| Китай | 79.5 | 78.8 |
| Марокко | 81.7 | 51.3 |
| Россия | 77.7 | 46.8 |
| США | 78.1 | 57.7 |
| Таиланд | 59.5 | 52.9 |
| Украина | 80.0 | 35.8 |
| Эфиопия | 88.4 | 43.9 |
| Среднее (90 стран) | 80.4 | 57.5 |
Из таблицы видно, что массовое понимание демократии во всем мире — в основном правильное. Россия отклоняется от среднего значения в низшую сторону, но незначительно. Серьезные отклонения демонстрируют лишь Казахстан и особенно Таиланд. Более интересную картину дает второй вопрос. Оказывается, что жители большинства стран считают свои режимы демократическими. Особенно поражает в этом отношении Китай, где понимание демократии — правильное, но при этом китайцы в огромной массе оценивают свой режим как демократический, хотя китайского лидера вовсе не избирают на свободных выборах. Возможно, десятилетия партийной пропаганды заставили-таки китайцев поверить, что «народная демократия» — тоже демократия, пусть и особенная. Но не стоит сбрасывать со счетов и особую осторожность, которую должны проявлять граждане Китая, отвечая на этот вопрос.
Россия входит в число стран, где большинство респондентов не оценивает режим как демократический. Интересно, что в этом граждане России сходятся с довольно большой долей граждан США. Думаю, многих американцев эскапады Трампа могли побудить к критической переоценке своего политического строя. Украина особенно ярко показывает, что недовольство людей общей ситуацией в стране может вести к неадекватной оценке ее режима. Однако в случае России (или, например, Эфиопии) следует, очевидно, говорить о способности людей рационально оценить характер политического режима, правильно соотнеся его с собственными общими представлениями. Ведь выборы проводятся регулярно, и если люди, вопреки этому факту, все же не считают свои страны демократиями, то происходит это по той причине, что они не находят выборы свободными.
Подводя итоги, могу констатировать, что теория о качественных различиях между гражданами России и других стран по параметрам актуальной и возможной поддержки демократии в целом не подтверждается. Особенности, конечно, есть, но многие страны успешно перешли к демократии и продолжают ее поддерживать при очень сходных характеристиках массового сознания. Дело не в народе, а в политике.
