Мобилизация и массовый отъезд мужчин из России нарушают привычный гендерный порядок, сложившийся в стране, считает активистка, журналистка и основательница проекта She is an expert Нурия Фатыхова. По просьбе «Холода» она объясняет, к чему это приведет.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Растерянные российские мужчины все еще стоят в очередях на границах с соседними государствами. Мужчины пытаются покинуть страну. Разгневанные российские женщины протестуют и думают, как защитить мужчин от военкоматов. Женщины выходят на улицы Махачкалы, Кызыла, Улан-Удэ, Москвы.
Социальные сети и медиа остро реагируют на оба явления, и, если мы хотим понять, как устроено российское общество, советую отнестись к этим реакциям внимательно.
«Если бы все эти мужчины на машинах, которые толпятся на границе, пошли на Кремль, то мобилизацию бы отменили», — читаю я пост про тех, кто уезжает.
«Реакция этих мужчин — не оставлять свои семьи — содержит в себе все: и защиту, и растерянность, и нерешительность, и решительность, и надежду, и страх, и отчаяние — все», — пишет знакомая о тех, кто остается.
Один мой друг отреагировал так на фотопроект «Медузы» о мужчинах на границе с Грузией: «Посмотри, что с ними сделали — их лица стали выглядеть как-то феминно».
Одновременно мою ленту заполнили посты восхищения дагестанскими женщинами, вышедшими на протест: «Настоящими мужчинами в России оказались женщины Дагестана», «Россия, что тебе мешает поступить так, как женщины Дагестана? Они встали и вышли на митинги за своих мужей и сыновей. Что с тобой не так, Россия?»
Удивление женской смелости на дагестанских акциях протеста (где, между прочим, мужчин было не меньше) и маркирование решения покинуть страну как немужественного отталкивается от одного и того же воображаемого гендерного порядка в России, который четко определяет «идеальные» и жесткие роли для мужчин и женщин.
Мужчина должен быть защитником семьи и кормильцем, жертвовать своей безопасностью. Женщина должна тихо заниматься образованием, воспитанием и заботой. Так считает большинство россиян, так, думаю, считает и Путин.
Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что такой гендерный порядок — это беспорядок. Власть и народ (пользователи соцсетей) вкладывают в одни и те же гендерные понятия разные стратегии поведения.
Для российской власти настоящий мужчина — это тот, кто мобилизовался и пошел за Кремлем. Для противников мобилизации — тот, кто пошел на Кремль с вилами. И теми, и другими выход мужчины из ситуации борьбы (с режимом или за режим) воспринимается как немужественный поступок. А борьбу они представляют по-разному.
Гендер — это инструмент патриархальной власти. Если вы вдруг ведете себя гендерно неконвенционально — хотите быть сильной женщиной или ставите в приоритет личную безопасность, будучи мужчиной, — вы выделяетесь и привлекаете внимание общества и власти, вас могут за это лишить привилегий.
Осуждая уезжающих мужчин, кремлевский патриархальный порядок продемонстрировал, например, военный публицист Владислав Шурыгин в эфире радио «Комсомольская правда»: «Эти люди сваливают — значит, нашим бойцам и командирам больше достанется хороших женщин: женщины быстро поймут, что их просто кинули. Их оставили в воюющей стране, их бросили, а сами побежали спасаться. Биологические инстинкты они такие — женщины выбирают героев и тех, кто остался с ними».
Мыслящий в патриархальной матрице Кремля Шурыгин грозит уезжающим российским мужчинам лишением их (естественного для него) права — быть с женщиной, обладать ей. Слова Шурыгина страшны не только как ультиматум, но еще и тем, что женщина для него — это не самостоятельный субъект, а слабая вещь-награда, которую можно забирать, присваивать, отнимать.
Изнасилование гантелей поэта Артема Камардина полицейскими в центре Москвы — тоже заявление власти о том, за какой гендерный порядок она выступает. Если не с нами, если против нас, значит, не мужик — и вот как мы тебе это докажем.
Российские женщины не хотят быть объектами, не хотят быть покорными, но и новыми мужчинами быть не хотят. Оттого их так много в последнее время на уличных акциях. Оттого в недавней истории России проходили и особые женские протесты — против декриминализации домашнего насилия и в защиту сестер Хачатурян. Одни из самых ярких антивоенных акций в России после 24 февраля проводило по всей стране тоже объединение именно женщин — Феминистское Антивоенное Сопротивление. В соседней Беларуси главный протестный потенциал в 2020 году составляли женщины, выходившие на улицы тысячами в белых одеждах. И прямо сейчас в Иране именно женский вопрос поднял всю страну против режима.
Но что нас ждет в России, где мужчины «ушли в леса»? Что нас ждет в стране, где власть воспринимает женщин как медали, которыми можно наградить?
Уехавшие мужчины — это спасенные жизни, это саботаж мобилизации, но это еще и дети, разлученные с отцами, жены и матери, которым теперь предстоит управляться с семейным бюджетом, хотя бы до тех пор, пока они не уехали следом.
Российские женщины в российской истории снова и снова переживают один и тот же сценарий, одну и ту же травму — оставаться одна на один с режимом, поддерживать мирную инфраструктуру страны всеми оставшимися силами. Это какое-то проклятье. Так было во время революции и гражданской войны, так было во время Второй мировой и долго после нее, так будет и сейчас.
29 сентября на главную площадь Кызыла вышли с протестом несколько десятков женщин. Все они наверняка — матери и жены тех, кого уже мобилизовали. Их протест, позволю себе предположить, — это протест против той «женской судьбы», которую предлагает политика нашего государства. 27 женщин, одна — с ребенком в коляске, были задержаны.
В национальных республиках, откуда массово и в первую очередь мобилизовали мужчин, особенно слышны голоса несогласных женщин. «Сердитая Чувашия», «Новая Тува», «Свободная Бурятия».
Администрирование гражданских протестов всегда держалось на женщинах, но лидерами, видимыми лицами сопротивления чаще были мужчины. Сейчас ситуация меняется и женщины становятся настоящей политической силой. Хватит ли у них сил? Не раздавит ли их власть?
Активная женщина в глазах власти — не конвенциональна, она не вписывается в «уклад». А значит, нас может ожидать волна массовых репрессий в отношении именно женщин.
Думаю, что никакой настоящей эмансипации в таких условиях быть не может (если только эмансипация советского типа, когда женщине приходилось готовить, воспитывать детей, убирать дом, толкать вагонетки и помалкивать). В патриархальной России, устраивающей архаичные жестокие войны, не может случиться царства женщин — разве что спящее царство до смерти уставших женщин.
Россия способна лишь снова и снова становиться для женщин тюрьмой. И пока мы будем смотреть на мир через жесткие гендерные роли, ожидая чего-то конкретного от наших мужчин и женщин, мы будем продолжать жить в патриархальной стране, а значит, повторять все те же патриархальные ошибки в политике.
Я верю, что нынешний протест — это протест против такого закабаления, пускай и неосознанный. Я верю, что он станет сильнее. Верю, что с него начнется разворот в сторону свободы. Гендерной, а значит, и любой другой.
