После начала войны в Украине Польша приняла больше всего беженцев из всех европейских стран. Особенно большой поток людей шел через приграничный город Пшемысль. С первых дней войны там появились волонтеры, которые начали помогать десяткам тысяч украинцев, покинувших родные дома. Одной из самых активных волонтерских организаций стало сообщество Russians For Ukraine (RFU), основанное российским эмигрантом Георгием Нурмановым, — однако он и его коллеги-волонтеры неожиданно столкнулись с противодействием со стороны местных властей. Специально для «Холода» Илья Жегулев съездил в Пшемысль, чтобы узнать, как россияне борются за право помогать украинцам.
На вокзале польского Пшемысля — небольшого городка на границе с Украиной — два француза пытаются объясниться с представителем местных властей. На ломаном английском они просят зарегистрировать их волонтерами, чтобы помогать беженцам: поезд из Украины вот-вот должен подъехать. «Да можете по-русски! — говорит служащий и машет рукой. — Не нужны нам волонтеры, нам хватает, езжайте домой».
Время — пять утра. Никаких других волонтеров, кроме тех, кто стоит в небольшой очереди на регистрацию, на вокзале не видно. «No problem, we can go to the train without registration», — шепчет французам их сосед, мужчина в белой футболке с надписью Russians for Ukraine. Его зовут Сергей, и он-то понимает, в чем тут дело: французов приняли за русскоязычных волонтеров, которые помогают украинским беженцам в Пшемысле уже несколько месяцев. Сергей, бывший волонтер штаба Навального в Иркутске, уехавший из России в конце февраля, и его новые знакомые отправляются на перрон. Там их останавливают военные, но после еще одного раунда переговоров всех наконец регистрируют, и они идут встречать поезд, чтобы помогать бегущим от войны людям.
Подобные инциденты с волонтерами Russians for Ukraine — или теми, кого за них принимают, — в последнее время в Пшемысле обычная практика. Для создателя Russians for Ukraine Георгия Нурманова борьба за право россиян помогать украинцам фактически превратилась в небольшую политическую кампанию — но идет она с переменным успехом.
«Не спишь 46 часов? А я — 39»
К штаб-квартире Russians for Ukraine, двухэтажном доме в Пшемысле, Георгий Нурманов подъезжает глубокой ночью: возвращался из Варшавы, куда ездил, чтобы навестить жену и детей. В четыре часа утра группа волонтеров как раз пришла с ночной смены: Нурманов узнает у них, как прошел день, и отдает распоряжения. Через час — подъем у тех, кто пойдет встречать утренние поезда. Всего в доме единовременно живут около 30 волонтеров, которые делят обязанности между собой: кто-то ездит на вокзал, кто-то — на пешеходную границу, кто-то дежурит по дому. За последние полгода через RFU, по оценкам создателей организации, прошли не менее 10 тысяч беженцев, а через дом, где живут волонтеры, — не менее 200 человек. Спят в основном по несколько человек в комнате, у самого Нурманова, как у старшего, только недавно появилась отдельная спальня.
Георгий Нурманов пришел в оппозицию в мае 2005 года — после того, как основателя «ЮКОСа» Михаила Ходорковского приговорили к девяти годам тюрьмы, он вступил в движение «Оборона», одним из лидеров которого был молодой Илья Яшин. Затем Нурманов работал в движении «Голос», которое занималось независимым наблюдением на выборах, и даже создал собственную компанию, чтобы тренировать муниципальных депутатов. После того, как Владимир Путин вернулся на пост президента в 2012 году, а подъем протестного движения закончился уголовными делами, Нурманов с женой перебрался в Польшу и учредил там ассоциацию «За свободную Россию». А еще — наладил производство пельменей и открыл небольшое кафе.
Война застигла его врасплох. «Я первые два дня был в прострации, — вспоминает Нурманов. — Нужно что-то делать, а что ты будешь делать в этой ситуации?». Ответ нашелся быстро — в Польшу через границу хлынул огромный поток украинских беженцев, с которым не справлялось государство. Нурманов решил помочь — уже 26 февраля он с двумя друзьями сел в машину поехал к границе с Украиной. 28-го они отвезли несколько беженцев в Варшаву, а 1 марта вернулись обратно — уже надолго. По дороге Нурманов завел телеграм-канал, назвал его Russians for Ukraine и стал писать о ситуации на границе.
Постепенно вокруг активиста начали собираться другие волонтеры, приезжавшие в Пшемысль: название канала в итоге превратилось в название организации (пока еще не зарегистрированной). Одним из первых соратников Нурманова и сооснователем организации стал Саша Печенька — гражданский активист, которому осенью 2021 года на 40 лет закрыли въезд в Россию. Как вспоминает Печенька, первый месяц был особенно сложным. «Стандартная история: подхожу к Гоше, спрашиваю — “Сколько ты часов уже не спишь?” — “Уже 46”. — “А у меня 39, поздравляю, коллега”, — рассказывает он. — После этого я отправлял его пинками спать — в машину». Через некоторое время, когда волонтеров стало больше, они сняли дом — теперь спать можно было на кровати.
Волонтерами Russians for Ukraine становились очень разные люди. Некоторые уехали из России недавно, как бывший иркутский волонтер штаба Навального Сергей или москвичка Ольга Хатзипетру. В России она работала преподавателем английского и греческого в колледже «Царицыно». Как рассказывает Хатзипетру, через два дня после начала войны администрация колледжа объявила о проведении военно-спортивной игры в зарницу. «Я пошла к директору, говорю: “Вы что, ошалели?”» — вспоминает Хатзипетру. По ее словам, в ответ ей посоветовали «не лезть не в свое дело и поддержать государство, ведущее “специальную военную операцию”». Не согласился с антивоенной позицией Хатзипетру и ее муж, поклонник президента Путина. Подучив польский язык и сдав на права, преподавательница уехала из России — мужа оставила в Москве. Изначально она планировала провести в Польше летние каникулы, но сейчас подумывает о том, чтобы податься на статус беженца и не возвращаться домой.
Есть в Russians for Ukraine и те, кто куда меньше связаны с Россией. Семья Никиты Кагановича переехала в США, когда ему было пять лет, но после университета Каганович поехал в Украину работать на волонтерских началах — и там познакомился с американской девушкой, на которой женился. Уже события 2014 года Каганович воспринял близко к сердцу, а после 24 февраля почувствовал себя «разорванным изнутри». Продолжать свою былую жизнь Каганович с женой не могли — с мая они живут в палатке рядом с домом RFU и помогают украинцам.
Плавильный котел
Работа в Russians for Ukraine находилась для всех. В начале марта в Пшемысле переоборудовали под центр временного размещения беженцев огромный супермаркет Tesco. Раньше украинцы ездили сюда из-за границы на шоппинг, теперь они нашли здесь укрытие от войны: в первые недели здесь одновременно жило до двух тысяч человек. Хатзипетру помогала иностранным врачам с переводом и ухаживала за ранеными, другие — работали на кухне или на разгрузке, занимались координацией, помогали с поисками долговременного размещения.
«Tesco, конечно, работала неидеально (никто не идеален, особенно институция, созданная во время войны), но я каждый раз удивлялась тому, как много там было людей со всего мира, пытавшихся помочь, — писала волонтерка Global Disaster Relief Team, которая ведет фейсбук под именем Мишка Крышка. — Представители международных организаций и обычные люди приехали в маленький городок, чтобы организовать визы, транспорт и лекарства, обеспечить поддержку психического здоровья, гигиену и одежду, поиграть с детьми и так далее. Центр был гигантским плавильным котлом культур, языков и людей со всего мира, собравшихся вместе, чтобы помочь».
Волонтеров в Tesco было много, но Russians For Ukraine выделялись своей униформой — на их футболках было большими буквами написано название организации. Такой подход отстаивал Нурманов. «Я не хотел упоминать Россию или русских: мне казалось, что на тот период сами эти слова были демонизированы, и в принципе, заслуженно, — рассказывает Печенька. — Но Гоша сказал: “Давай покажем, что неравнодушных россиян много, будем собирать друзей из Америки, Европы” — и я согласился».
«В этой ситуации замучаешься всем все объяснять, — рассуждает Нурманов. — Для своего государства и для определенной части сограждан мы — нацпредатели. При этом [украинцы] зачастую мне говорят: “Вы же понимаете, нам с вами очень тяжело общаться”». По его словам, часто найти общий язык все-таки получается. «Мы сами от того же пострадали — я 10 лет назад от Путина, кто-то — 30 лет назад от совка, — продолжает создатель Russians for Ukraine. — [Украинцам] важно видеть, что есть и другие россияне. Очень тяжело жить с ощущением, что тебя ненавидят 140 миллионов орков».
По словам Нурманова, сейчас он понимает, что, возможно, название, которое он выбрал для группы, оказалось не самым удачным — но они в любом случае «имели право на самоопределение». «Мы, русские, должны показывать [украинцам], что мы есть, что мы не растворились», — считает Игорь Кустов, еще один волонтер RFU, айтишник, переехавший в Польшу почти семь лет назад. Нурманов утверждает, что у самих беженцев их брендинг негатива не вызывает: «Многие обнимают, говорят: “Спасибо, что вы есть”. Нам неловко от этого».
По словам собеседников «Холода», случаев негативной реакции беженцев на их форму почти не было. Основные проблемы у Нурманова и его коллег возникают не из-за споров с украинцами, а из-за польских властей.
Главный спаситель
8 марта, через две недели после начала войны, в Пшемысль, который к тому времени уже стал одним из главных европейских городов, принимающих украинских беженцев, приехал бывший глава итальянского МВД Маттео Сальвини. Его встречал Войцех Бакун, мэр Пшемысля, — и во время общей пресс-конференции к удивлению итальянца вручил ему футболку с изображением Владимира Путина и надписью «Армия России», намекая на события восьмилетней давности: в октябре 2014-го Сальвини стал первым европейским политиком, приехавшим с официальным визитом в аннексированной Россией Крым.
Нюанс в том, что до начала полномасштабной войны и сам мэр Пшемысля не был замечен в большом сочувствии к Украине. Бакун — член польского правого политического движения «Кукиз’15» (его лидер — бывший панк-рокер Павел Кукиз), которое в свое время предлагало установить на границе с Украиной стену для ограничения потока беженцев и требовало провести референдум, чтобы изменить квоты Евросоюза на прием мигрантов. Сам Бакун, будучи депутатом польского Сейма, комментировал внесенный его партией законопроект о запрещении символики украинского национализма и предлагал понятийно определить «бандеризм» наравне с терминами «фашизм» и «нацизм». «У нас вообще вся Польша в последние годы скатилась в сторону ксенофобии, — рассказывает Нурманов. — А там [в Пшемысле у власти] совсем ультраправые люди, которые сделали политическую карьеру на антиукраинских выступлениях. “Волынь — не забудем, не простим” (имеется в виду Волынская резня 1943 года. — Прим. “Холода”), антииммигрантские нормы. [Мэр] всегда топил против украинцев и за ограничение въезда, запрещал праздники украинской культуры. А тут случилась война, открыли границы, и он вынужден был стать главным спасителем».
Как считает Нурманов, Бакуну и его соратникам нужно было куда-то «изливать негатив» — и именно поэтому у Russians for Ukraine начались трудности. «Бакун в фейсбуке объяснял журналистам, что скоро от бардака с беженцами не останется и следа, — рассказывает создатель RFU. — Я написал, что бардак вызван в том числе и его бездействием. Он ничего не ответил, но после этого меня начала постоянно останавливать полиция. Причем в качестве ориентировки у них была моя фотография из профиля в фейсбуке».
Вскоре представители польских властей попросили Нурманова и его коллег отказаться от униформы. А затем — ввели специальную регистрацию, после чего, по словам волонтеров, обладатели российских паспортов стали получать отказы. Нурманов придумал выход — в начале июня волонтеры купили билеты на поезд до ближайшей станции, что давало им право прохода на перрон. Из своего прибытия на вокзал Russians for Ukraine сделали почти перформанс. «Приехали 25 человек на нескольких машинах — такая толпа в белых жилетах, — вспоминает Нурманов. — Я поставил саундтрек “Бригады”. Они, конечно, охренели». Когда пришел поезд, волонтеры стали встречать беженцев как привыкли. «Акция нужна была для решения тактической задачи: показать, что нас много и хамить нам не надо, потому что с одним-тремя волонтерами в белых жилетах они иногда позволяли себе просто недопустимое поведение», — добавляет Нурманов. После этого в польских СМИ начали обсуждать, что сегрегировать волонтеров по гражданству не стоит.
Давление на волонтеров спало, но приключения Russians for Ukraine не закончились. Теперь их не пускают на их основное место работы.
Фарс вместо помощи
Летом поток беженцев через Пшемысль постепенно стал ослабевать, но центр размещения в Tesco продолжал функционировать. «Были люди, которые жили месяцами, была комната большая, в которой люди оставались надолго, — рассказывает Печенька. — Это были самые сложные кейсы: инвалиды или старики, те, кто просто не могли и не хотели никуда уезжать от границы».
Первые несколько месяцев работу центра фактически координировали волонтеры под контролем местных властей. В конце июля Tesco передали в управление польскому отделению «Красного креста». С появлением новых управляющих в центре начали происходить странности. «Они затолкали более 650 человек в одну гигантскую комнату для сна — спать там было невозможно, — рассказывала в начале августа в фейсбуке британская волонтерка Зара Виктория (она сказала “Холоду”, что наблюдала все описанное своими глазами). — Все доступные комнаты меньшего размера были закрыты, и сотрудники “Красного креста” кричали на нас, если мы пытались их открыть. Плачущие люди с тяжелыми травмами, женщины с новорожденными детьми — все получают одинаковое лечение».
Целью польского Красного креста было — закрыть Tesco на дезинфекцию, предварительно всех выгнав оттуда. Сначала беженцев обещали разместить в домах неподалеку, но затем сообщили, что им нужно собираться и ехать на автобусах в Варшаву. «Люди были в ужасе. Стали плакать и паниковать, — писала британская волонтерка Виктория. — Некоторые прятались, чтобы их не нашли и не отправили в автобусы». Когда всех наконец выгнали, дверь заперли на замок, противопожарную дверь забаррикадировали, а сотрудник прочесал всю территорию вокруг центра с фонарем, чтобы удостовериться, что больше никого нет (собеседники «Холода» из RFU в общих чертах подтверждают истории, которые излагала Виктория). После всего этого, по словам Виктории, одна из беженок, женщина из Харькова с шизофренией, решила вернуться домой в одиночку.
Центр временного размещения заново открылся в Tesco в середине августа, но теперь там новые правила. Количество мест ограничили в 10 раз (до 200 человек), а независимых волонтеров работать с ними не пускают — только официальных сотрудников «Красного креста». По словам Ольги Хатзипетру, это «просто фарс, а не помощь беженцам».
Впрочем, Нурманов и его товарищи не унывают. Основатель Russians for Ukraine собирается снимать дополнительное жилье для беженцев, которым не хватит места в Tesco или которых туда не пустят: например, жителям Украины с российскими и белорусскими паспортами. Несмотря на снижение потока беженцев, работы для волонтеров всегда хватает. Хатзипетру теперь, как и все остальные волонтеры, дежурит на вокзале и на пешеходной границе, где для беженцев есть раскладушки, одеяла, чай, еда. «Какая разница, где помогать, если помощи везде рады? — рассуждает она. — Главное — хотеть что-то делать, а работа найдется».
