«Над женихом венец держала волонтерка»

По данным ООН, больше всего беженцев из Украины были вынуждены уехать от войны в Россию. Этим людям нужна самая разная помощь — от консультации врача или стрижки до билетов в Европу и организации свадьбы. За последние месяцы в России возникла огромная сеть людей разных профессий, которые помогают оказавшимся в стране украинцам: только в московском чате состоят более 8 тысяч человек. Проект старается не привлекать к себе внимания: у него нет даже названия, а волонтеры в публичном поле стараются оставаться анонимными. «Холод» рассказывает о том, как работает эта сеть и с какими ситуациями сталкиваются волонтеры.

Как устроена волонтерская сеть

«Мы — не официальная организация. Мы сообщество, очень большое», — поясняет в разговоре с «Холодом» одна из волонтерок проекта Елена. 

В самом начале войны проект самоорганизовался из нескольких независимых групп волонтеров: когда весной в Россию начали массово вывозить украинских беженцев, по всей стране оказалось много тех, кто хочет помочь. Люди стали объединяться: кто-то собирал одежду, лекарства, продукты и другие вещи для семей, приехавших из Мариуполя, другие помогали украинцам уехать из России в Европу. «Образовалось несколько чатов, которые быстро росли. К ним присоединялись новые группы помогающих из разных регионов», — вспоминает Елена. 
С ростом числа участников в проекте началось разделение труда. «Например, появилась группа, которая занималась поиском чемоданов для беженцев. Люди ведь уезжали из подвалов в чем есть, потом волонтеры собирали для них одежду, но куда ее складывать? — приводит пример Елена. — И вот появился “чемоданный фонд”, который собирает и раздает беженцам чемоданы и сумки для перевозки».

В сети есть свои автоволонтеры, которые подвозят беженцев от пунктов временного содержания до вокзалов и других мест. Группа парикмахеров, которые бесплатно стригут людей. Команда врачей — они проводят консультации онлайн для украинцев, которые еще не успели (или не захотели) оформить российскую государственную страховку.

«Получается такое большое сообщество, где каждый помогает, чем умеет и где может», — рассказывает Елена. По ее словам, за почти пять месяцев работы сеть успела помочь больше чем 10 тысячам украинских беженцев.

В начале июля к нам обратился 19-летний парень, который уехал из Мариуполя. У него было ранение, нога была ампутирована. Он лежал в реанимации на юге России и просил помочь ему выехать из страны, чтобы сделать протез. У него были проблемы с культей, врачи диагностировали остеомиелит (гнойное поражение костей. — Прим. «Холода»). Мы поняли, что прежде чем отправлять за границу, его нужно срочно перевезти [на обследование] в крупный город — и выбрали Петербург.

И в этот момент он спросил, можно ли взять с собой девушку? У меня челюсть отвисла — откуда девушка? Выяснилось, что он еще в Украине дружил по переписке с русской девочкой — и в российской больнице оказался как раз рядом с тем городом, где она жила. До этого они ни разу не виделись — и встретились впервые.

Я ответила, что мы вывозим только семьи — и если они хотят уехать вместе, то должны быть женаты. Он ответил, что они хотят и готовы.

Проблема была в том, что у парня почти не осталось документов — они сгорели, — поэтому пару не могли поженить в ЗАГСе. Тогда мы решили их венчать: не знаю, верующие ли они, но свидетельство о венчании помогает легализовать брак за границей.

Парень с девушкой вместе поехали в Петербург, а свадьбу для них за полтора дня организовали мы, волонтеры. Кто-то искал костюм для жениха, кто-то выбирал цветы, заказывал маленький фуршет, искал лепестки роз, чтобы осыпать ими молодоженов. На мне было платье для невесты — я писала коллегам: «Ребята, у нас невеста, у кого есть платье?». Откликнулись люди из нескольких городов — у ребят маршрут от больницы до Петербурга был длинным, они останавливались по пути в разных городах, примеряли платья и так нашли вариант, который невесте понравился.

Венчание проводил архиепископ Апостольской Православной Церкви, петербургский правозащитник Григорий Михнов-Вайтенко. Происходило все в здании Свято-Троицкой общины — это пустое, свободное пространство в лофте, где есть алтарь и иконы. Повсюду были свечи: и в паникадилах в храме, и в руках у гостей.

Церемония была потрясающей — чистая, добрая и духовная, настоящая свадьба. Гостей было человек тридцать: друг жениха, который спасся из Мариуполя вместе с ним, пара их знакомых беженцев, а остальные — волонтеры. Протеза у парня пока нет, поэтому во время церемонии он был на костылях. Обычно в церкви над женихом и невестой венец держат их друзья. А в этот раз над женихом венец держала волонтерка, а над невестой — друг жениха.

Я помогала семье из Мариуполя — Вике и ее сыну Роме — уехать из Ростова, где они находились около двух месяцев, в Европу. Билеты на поезд были уже куплены, когда выяснился один нюанс — Роме на его пятый день рождения, который справили незадолго до отъезда в Европу, подарили хомяка.

Хомяк чисто-белый, зовут его Мистер Буба, но Рома каждый раз забывал, как его назвал, и хомяк звался то Мистером Бобой, то Мистером Бибой.

Вика собиралась посадить животное в клетку и провезти нелегально, потому что о покупке билетов в вагон для провоза животных мы не подумали. Я сразу представила картину, как они прячут его в сумках и как хомяк в итоге откидывается. После того, как Вика рассказала мне, что Рома перед сном нашептывает Бубе в ушко: «Ты наша семья, мы тебя не бросим», у меня не было иного выхода, как поменять им билеты.

Ехать на поезде Вике и Роме было страшно, они очень переживали: боялись, что им никто не поможет, не хватит денег и они выйдут на вокзале в еще более незнакомом городе. Но все обошлось: они благополучно добрались до места и разместились в одном из европейских центров по приему беженцев.

Хомяк тоже доехал. Вика присылала мне фотографии из поезда, на которых ошалелый Мистер Буба смотрит в окно. Теперь он стал звездой, к нему «на потискать» выстраиваются очереди из детей.

Когда я только начинала волонтерить, мне попалась заявка от мужчины, который бежал из Украины и поселился в маленьком поселке под Кемерово. По его словам, он хотел уехать к брату в Германию. Но одна из моих коллег, координатор волонтеров, сказала, что у нее есть подозрение, что этот мужчина — муж ее подопечной Анастасии (имя изменено), которую она некоторое время назад вывезла в Германию из того же самого поселка.

Анастасия рассказывала, что у них с мужем сложные отношения, кажется, доходило до физического насилия с его стороны, поэтому она с маленьким ребенком уехала без его ведома.

У нас еще оставались сомнения: фамилия мужчины была другой, и о жене в нашем первом разговоре он не упоминал. Но во время второго разговора он все же признался: в Германию он едет, чтобы разыскать жену, которая тайно от него уехала. 

Мы отправили фотографию этого мужчины Анастасии — она подтвердила, что это ее муж, и очень сильно напряглась из-за того, что он собирается ее разыскать. По ее словам, накануне ее отъезда в Германию они сильно поругались: он не хотел ее отпускать, предлагал остаться жить в этом маленьком поселке. Я восхитилась, что она такая молодая — и набралась мужества взять ребенка и уехать.

Когда все это выяснилось, я решила, что не готова помогать этому мужчине преследовать жену и ребенка. Мы поговорили еще раз, я аккуратно пыталась узнать уверен ли он, что ему стоит ехать в Германию, которая уже переполнена беженцами. Там ведь могут быть проблемы с работой. После разговора он согласился, что ему не стоит ехать, и мы закрыли обращение.

Спустя какое-то время этот мужчина подал заявку с просьбой помочь ему выехать в Германию еще раз. Но никто из наших волонтеров не стал брать ее в работу.

Я помогала вывезти в Словению четырех парней — они все работали айтишниками на заводе в Мариуполе. Это два брата и их коллеги. Они выбрались из Мариуполя только в июне. Все предыдущие месяцы братья уговаривали эвакуироваться своих родителей. Но те отказались уезжать из Мариуполя. 

Их дом был разрушен, и чтобы родителям было где жить, братья решили до отъезда его восстановить. Им пришлось ремонтировать и стены, и окна. Материалы для этого искали на свалках.

Самое удивительное — что парни сумели еще и сами собрать из найденного в городе солнечные батареи. Поэтому у их родителей — кажется, единственных во всем Мариуполе — было электричество.

Многие беженцы, когда решают, куда уехать из России, выбирают страны, где хорошо развита социальная защита — Германию, например. Но эти четверо парней выбрали Словению — из-за того, что климат там похож на мариупольский. Там они не смогут получить от государства такой же помощи, как в других странах Европы, но я уверена, что уж они-то справятся и без нее.

Когда я в очередной раз просматривала заявки на помощь с выездом из России, увидела необычную просьбу от молодого человека. Большинство людей пишут просто: «Помогите уехать», а у этого парня был структурированный список по пунктам: «Мне нужно: пара носков, трусы, футболка и билет в Лос-Анджелес». Подумала, что раз человек точно знает, чего хочет, с ним будет легко — и взяла эту заявку в работу. 

Беженцы, которые к нам обращаются, редко просят помочь им уехать именно в США, и поэтому, раз выдался такой случай, я спросила в волонтерских чатах, не нужно ли передать что-то в Штаты вместе с моим подопечным — может быть, документы. И одна из коллег попросила: «Забери в Америку кота». 

11-летний кот Тимофей несколько месяцев сидел на передержке в Подмосковье: его хозяйка, гражданка Украины, которая жила в Москве, с началом войны срочно, все бросив и не успев оформить документы на кота, вместе с ребенком уехала в Калифорнию. И все это время искала способы вывезти Тимофея. 

Дальше начался сложный процесс перевозки, в котором поучаствовали 13 человек. Нужно было придумать, как притащить Тимофея в Варшаву, откуда мой подопечный вылетал в Лос-Анджелес. Один волонтер доставлял его с передержки в Одинцово. Второй забирал документы, которые лежали в другой части Москвы. Третий возил кота в ветеринарку и оформлял справки. 

Еще одна моя подопечная, которую я отправляла на поезде из Москвы в Брест, согласилась перевезти кота с собой. В день Икс в 11 вечера все, кто принимал участие в этой истории, дружно собрались на Белорусском вокзале — провожать Тимофея и мою подопечную.

Из Варшавы кот полетел прямо в Калифорнию. Тимофей пожилой, никогда еще так далеко не путешествовал, чтобы его не травмировать, мы были вынуждены купить самый быстрый рейс. Билет стоил около 70 тысяч рублей, часть суммы удалось собрать с помощью хороших людей из твиттера.

В конце мая к нам обратилась семья украинцев — женщина с мужем, двое их детей, пожилые родители и такса. Уехав из Украины, из-под Харькова, они решили остаться в России до тех пор, пока нельзя будет вернуться обратно. Но весной у 60-летнего дедушки обнаружили рак в четвертой, [терминальной] стадии (опухоль проросла в крупные кровеносные сосуды или соседние органы. — Прим. «Холода»).

До войны мужчина работал на кладбище: делал памятники. Его дочь рассказывала, насколько они всегда были неразлучны с ее матерью с тех пор, как поженились, — ни разу не ночевали по отдельности, даже в поезде спали на одной полке. 

Они обратились за помощью, когда отец [уже] почти не ходил. Мы помогали поднимать и спускать его на инвалидном кресле с пятого этажа без лифта, чтобы возить на процедуры. Записывали его на консультации, делали МРТ, но уже не могли помочь. Я сама много лет работала администратором в онкологической клинике, и когда я посмотрела на снимки, то мне стало понятно: там нет места для чуда.

Он умер в июле. Семья сразу позвонила моему коллеге-волонтеру, и он предложил помочь с тем, чтобы организовать кремацию. Но родственники отказались — в их семье умерших хоронят в земле.

Из Украины вся семья приехала на старенькой советской машине. Несмотря на войну, дочь хотела везти тело отца обратно в Харьков или хотя бы похоронить его ближе к границе с Украиной, но мне удалось ее переубедить — по такой жаре ехать на машине из Петербурга с телом было невозможно.

Мы устроили отпевание в крематории. Но в день прощания с нашим подопечным в крематории мы были не одни. У входа стоял почетный караул, и шла панихида по погибшему российскому солдату. Когда почетный караул неожиданно дал залп — дочь умершего вздрогнула и заплакала.