Журналист, фотограф и писатель Сергей Лойко много лет работал в газете Los Angeles Times, как корреспондент писал про войны в Чечне, Абхазии, Нагорном Карабахе и Афганистане, задавал Владимиру Путину на пресс-конференции вопрос про Сергея Магницкого. Освещал Лойко и события в Украине — в конце 2014 года он находился в здании донецкого аэропорта, где держали оборону украинские военные. Эти события легли в основу романа «Аэропорт»; фотографии, которые Лойко сделал в Донецке, выдвигались на международные премии. После того, как Россия вторглась в Украину 24 февраля 2022 года, Лойко, в последние годы проживающий между Россией, США и Украиной, записался в ряды украинской территориальной обороны. Сейчас он находится в Харькове. Фарида Курбангалеева поговорила с ним о том, зачем он отправился на войну.
Вы только что выпустили в фейсбуке репортаж о рестораторах, которые готовят для местных жителей еду бесплатно. Как вы о них узнали?
— А их в Харькове сейчас все знают. Они каждый день доставляют людям до 7 тысяч горячих обедов — в больницы, воинские части, роддома, бомбоубежища, психбольницы. Иногда спрашиваешь — а что это за адрес у вас указан? А они отвечают: это подвал, там бабушки сейчас сидят без еды. Обеды привозят каждый день, даже под обстрелами и бомбежками. При этом готовить помогают люди, которые раньше никогда не работали в общепите. Совершенно бесплатно. Кто-то картошку чистит, кто-то рыбу. Многих продуктов, конечно, не хватает. Например, мяса. Но очень помогают люди из других регионов Украины — кто-то привозит продукты из собственных хозяйств, кто-то переводит деньги. Это гражданский подвиг отдельных людей и целого народа.
Меня поразило, что люди в фактически осажденном городе сохраняют живые эмоции, причем позитивные.
— А здесь паники нет совсем. Люди гуляют по улицам, ездят на велосипедах, выгуливают собак, стоят в очереди за гуманитарной помощью. Ужаса начала войны больше нет. Эта страшная черная тень исчезла. И в этом огромная заслуга украинских солдат и офицеров, которые сломали хребет российской агрессии.
То есть обстановка в городе более-менее нормальная?
— Нормальная, только здесь падают бомбы и ракеты на кого бог пошлет. Есть такой писатель замечательный, Станислав Лем. Он написал роман «Звездные дневники Ийона Тихого». Один из его эпизодов — о планете, на которую все время падали метеориты. Поскольку никакой возможности спастись от них не было, жители просто адаптировались и приспособились. Они стали очень быстро жить. Например, падает метеорит на планету, а там театр стоит, и в нем зрители смотрят пьесу. Они погибли, а уже через полчаса стоит новый театр с новыми жителями.
То же самое и здесь, в Харькове. Люди уже привыкли за месяц, что их все время бомбят. Если раньше они прятались, то сейчас спокойно ходят по улицам. Уже даже открылись магазины. А ракеты и мины все равно летят. Вчера практически на моих глазах убило человека. Взорвалась мина, и охранник магазина, который стоял в ста метрах, был смертельно ранен.
Причем ощущение такое, что это рандомные обстрелы. То есть мины и ракеты могут упасть прямо перед тобой на улице. Они расстреливают жилой город! Но харьковчане к этому привыкли и вообще-то не особо обращают внимание.
Более того, коммунальные службы очень хорошо работают. Только что здесь какие-то люди были ранены или убиты, но в течение получаса убитых увезли в морг, а раненых — в больницу. Пришли какие-то бабушки, все убрали. Какие-то мужики фанерой забили зияющие окна госучреждений. И уже через час через-два все чисто, как будто ничего не было.
Мне очень нравится в вашем фейсбуке рубрика «Вас защищает», в которой вы знакомите подписчиков с участниками теробороны.
— Когда я вступил в оборону, то понял, что я, в общем-то, никакой не вояка, хотя имею большой опыт. Я хотел быть полезным и стал снимать маленькие ролики. После пятого ролика я понял, что у меня получается коллективный портрет украинского сопротивления. Меня осенило, что таким простым набором художественных действий я создаю очень понятный и легко читаемый образ защитника Родины — в противовес тезису об украинском нацизме. Я показываю простых людей, которые говорят простые вещи. Они разных возрастов, разных профессий, у них открытые лица, у них замечательные глаза. Ну, я же не специально подбираю каких-то актеров. И мне кажется, что получается очень хорошо.
Бойцы охотно соглашаются сниматься?
— Очень легко. Знаете, они как бойцы в донецком аэропорту. Те со мной тоже разговаривали и разрешали мне снимать, потому что не были уверены, что выживут. А я, по их понятиям, скорее всего, должен был вернуться [с войны]. Я для них был таким живым мостиком к родным, к семье. И они через мои фотографии, моими глазами общались с миром, общались со своими близкими, друзьями. И то же самое происходит сейчас.
Сами бойцы смотрят эти видео в фейсбуке? Читают комментарии?
— Конечно! Практически у каждого есть фейсбук. Или есть друг, у которого есть фейсбук. Сегодня это, например, Алексей «Махорка». Он сидит и читает, что ему пишут женщины. Если бы мне такое писали, я был бы самым счастливым человеком на свете. И представляете, как он теперь будет защищать свою Родину, когда ему 100 человек объяснялись в любви, а 1000 человек поставили ему лайки. И точно так же с другой стороны. Каждая женщина, которая смотрит эти простые интервью, не может это делать с сухими глазами, потому что она теперь в каждом воине видит своего сына, своего мужа. Вот эта магия: я соединяю передовую с какой-то кухней в Киеве, или в Харькове, или в Тернополе. И это тепло с обеих сторон встречается, и наполняет сердца надеждой и любовью.
А как вам вообще удалось записаться в тероборону? Ведь для граждан России это запрещено.
— По блату (смеется). Ну, я же написал книгу «Аэропорт». Меня любят и уважают в Украине. Я приехал и сразу пошел в райвоенкомат. Но меня там не узнали, потому что я был заросший очень сильно, у меня была борода окладистая. То есть пришел дед с российским паспортом и хочет вступить в тероборону. Был бы я на 30 лет моложе, меня бы, наверное, арестовали. А так — забрали все мои документы, стали кому-то звонить. Полчаса перезванивались, потом дозвонились до самого большого начальника, который сказал: «А, Лойко? Пускай он приходит ко мне».
Знаете, у меня такое свободное посещение теробороны. Я понял, что в Киеве опасность непосредственного боестолкновения прошла, и приехал сюда. И тоже «по блату» походил по передовой. Если бы я был молодым человеком, я бы вообще сделал фантастическую карьеру сейчас, потому что мне разрешают приходить в окопы, говорить с военными. Это не общие картинки, это близкое общение. Я не хвастаюсь, просто констатирую факт.
По вашим заметкам кажется, что у украинцев во время войны работает принцип «всюду жизнь»: свадьбы играют, животных спасают, солдат с почестями хоронят. А российские войска даже имена своих погибших не обнародуют.
— Украина — это страна свободных людей. Может быть, это иногда это даже идет во вред, когда во время войны кто-то начинает критиковать действия президента или какого-то руководителя. Но украинцы говорят то, что думают. Они восторженно относятся к победам и трагически — к потерям. Они говорят правду, а правду говорить легко и приятно. Правда на их стороне. Российские солдаты пришли с оружием. Безо всякой мотивации. И вот это отсутствие мотивации создает ложную мотивацию, что им все позволено.
Вы, кстати, писали, что в Харьковской области нашли обугленные останки.
— Да, деревня Гусаровка. Нашли в погребе. В украинской культуре принято погреб делать во дворе, отдельно от дома — со входом земляным. И в этом погребе были найдены останки нескольких человек. В том числе, возможно, и ребенка — один череп был меньше остальных. А поскольку в этом селе стояли российские военные и они были выбиты оттуда, то у полицейских нет никакой другой версии, кроме того, что эти люди были ими сожжены.
То есть речь может идти о таких же преступлениях, как в пригородах Киева?
— Да, скорее всего, так и было. Просто решили замести следы и сожгли тела.
Я видела жуткие видео, которые вы сняли в Буче, Ирпене и Гостомеле. Что вас самого потрясло там больше всего?
— Расстрелянные люди, расстрелянные машины, на которых местные жители пытались уехать от войны. Их просто хладнокровно убивали. Я видел тела взрослых со следами пуль. Я видел тела детей со следами пуль. Они погибли не от обстрелов, не от осколков, в них стреляли в упор! Одним из самых жутких зрелищ стала расстрелянная на дороге легковая машина, на дверях которой было наспех написано огромными буквами: дети. Она была вся прошита следами от пуль. Рядом на обочине валялись две детские коляски. Я не знаю, что стало с этим людьми, успели они уехать или нет. Таких автомобилей — сожженных, уничтоженных — я насчитал более ста. Все время хотелось себя ущипнуть: такого не может быть. Картина была ужасающая.
Надо понимать, что Буча, Ирпень и Гостомель — это пригороды Киева, которые перетекают друг в друга, и трудно понять, где заканчивается один и начинается другой. Это целые улицы прекрасных, очень ухоженных коттеджей, таунхаусов, там жили зажиточные люди. Кто-то детей рожал, был счастлив, дети в школу ходили. Такое ощущение, что эти дома специально разрушали, специально сжигали. Иногда среди этого апокалипсиса можно было увидеть один-два уцелевших дома, и это выглядело невероятно, как фантастика.
Я разговаривал с хозяйкой местного салона красоты — российские солдаты устроили там штаб, и поэтому он остался относительно целым. Оккупанты все внутри перевернули. По-большому они ходили на пол, а по-маленькому писали в горшки с цветами. На фоне убитых детей это мелочь, ничто, но это штрих к портрету. Я видел украденные автомобили, в багажники которых были свалены украденные телефоны, планшеты, плазмы, компьютеры. Практически все двери во всех квартирах были выбиты. Вроде стоит дом, в общем-то, целый. Но каждая квартира в этом доме выпотрошена. Воровали все, вплоть до женского нижнего белья.
И в этих условиях совершенно героическую работу проводили волонтеры. Я видел подвал, где от обстрелов укрывались 200 человек, в том числе семья с грудничком, ребенок родился за три-четыре дня до начала войны. По 25-30 человек из этого подвала волонтеры ежедневно вывозили из города. Я познакомился с замечательным парнем, который с начала марта ходил по квартирам и кормил там брошенных животных. Многие хозяева их оставляли, думая, что вернутся домой через пару дней. Таким образом он спас от смерти около 150 кошек и собак.
Как на преступления, совершенные в пригородах Киева, реагировали украинские солдаты?
— Они испытывают ненависть, и градус этой ненависти увеличился. Они говорили мне, что не могут поверить в то, что такие вещи творили люди. Они переполнены жаждой мести.
Сейчас все ожидают ожесточенных боев за восток и юг Украины. Как вы думаете, чем все закончится?
— Закончится поражением российской армии. Она слабо экипирована, плохо подготовлена. У Лескова есть замечательная книга «Левша» про русского умельца, который подковал блоху и поехал в Англию, где все ей восторгались. Назад он возвращался морем и все это время пил с капитаном, пока не допился до чертиков. Но, прежде чем помереть, он бормотал одну фразу: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят». Эта книга очень современная. Российская армия чистит ружья кирпичом. Все увидели, что она оказалась потемкинской деревней.
Танки как средство ведения современной войны оказались очень ненадежным инструментом. Россия уже боится посылать самолеты в Украину. Если в первые дни войны они все время летали над Харьковом, то сейчас… Я три дня нахожусь здесь и ни разу ни один самолет не пролетел, потому что их просто сбивают. Я даже не вижу, каким образом Россия может добиться перелома в этой войне.
Из 150-тысячной группировки, которые вторглась на территорию Украины, боеспособными были, наверное, около 70 тысяч солдат и офицеров. От 10 до 20 тысяч из них уже убито (данные о погибших, предоставляемые российскими властями, Украиной и западными разведками существенно разнятся. — Прим. «Холода»). Количество раненых нужно умножить, как минимум, на три. То есть это еще от 30 до 60 тысяч. Даже при самом скромном раскладе — почти 50 тысяч человек [потерь], то есть одна треть контингента. За месяц! Россияне уже устали от этой войны. Они здесь находятся на чужой территории, в них стреляют со всех сторон. Все было рассчитано на блицкриг, который провалился.
Кадыровцы вообще оказались какими-то тиктокерами, они занимаются, в основном, такой чисткой. Ставят заградотряды, которые ловят своих собственных дезертиров, потому что очень много случаев, когда российские солдаты и офицеры разбегаются по деревням, отбирают у гражданских одежду и в этой одежде пытаются дойти до границы, чтобы убежать.
Знаете, я служил в армии в 1972 году — на ракетной точке войск стратегического назначения на Дальнем Востоке. Там стояли жидкотопливные ракеты, которые были нацелены на Америку, самые мощные в мире. Они назывались 8К64У. Ракеты подлежали регламентным работам. Но я сейчас могу вам сказать, что ни одна из этих ракет никуда полететь не могла, потому что во время регламентных работ — раз в неделю — нужно было некоторые запчасти протирать чистым спиртом.
А его весь выпивали?
— А чистый спирт доставался офицерам, прапорщикам, сержантам, старшинам и иногда солдатам. Но ракете он не доставался никогда. В общем, ничего не изменилось с того времени, кроме того, что просто стали больше воровать. Поэтому российская армия оказалась фанерной. И вот эти российские танкисты въезжают в Украину по принципу «cлава Богу, доехали». У них танк даже не сломался, а заглох. И они не знают, что с ним делать. Они выбегают из него и пытаются бежать назад.
Украинская армия на голову выше мотивирована. Сейчас у нее очень много оборонительного оружия, и потери гораздо ниже. Украинцы лучше вооружены для того вида военных действий, которые они ведут. Они все время имеют тактическое преимущество.
Что вы думаете о дальнейших планах Путина?
— Путин — это большой злой ребенок. Глупый ребенок, который не наигрался в солдатиков. Он очень любит военные парады на 9 мая, и это победобесие уже просто доходит до каких то неприличных размеров. Путин безумно завидует Сталину и его генералам-мясникам, потому что они одержали победу над фашизмом. Но все было не так просто. Вместе с ними фашизм уничтожали Америка и Англия. Если бы не Америка и Англия, СССР не выиграл бы эту войну. А Путин этого не понимает.
Путин решил: хватит уже поклоняться чужим богам, буду поклоняться своим, то есть себе. И он хочет в этом году отпраздновать свою победу 9 мая. Для этого он придумал фашистов, поселил их в Украине и начал с ними такую войну. Ну ладно бы это было в его воспаленном мозгу, но это происходит в размерах страны. И если его решение, его мотив можно воспринять как психическую болезнь, то тот факт, что эту безумную волю исполняют сотни тысяч человек, а остальные миллионы этому аплодируют, наводит меня на страшные мысли. Наверное, мы все присутствуем при начале Третьей мировой войны, потому что чем-то иным это объяснить сложно. Я не понимаю, почему сотни тысяч людей слепо выполняют волю совершенно сумасшедшего лидера. Чистая дьявольщина.
Вы считаете, что страны НАТО вступят в войну?
— Они будут вынуждены вступить, когда Путин начнет понимать, что к 9 мая он не может выиграть войну, и тогда он может применить ядерное оружие. Украинцы, с которыми я общаюсь, говорят: вопрос не стоит — применит или нет. Вопрос — какой это будет город.
Вы говорите о тактическом ядерном оружии?
— Да. Тактическое ядерное оружие — это примерно то, что было сброшено на Хиросиму и Нагасаки. А потом страны НАТО будут решать, что делать дальше. На мой взгляд, 70 процентов [вероятности], что это произойдет, а 30 — что бог спасет нас.
Но Путин не может ничего сделать без того, чтобы одновременно с ним кнопку не нажали еще несколько человек. Если допустить, что все это будет сделано, значит, надо допустить, что все эти люди — самоубийцы. Я сомневаюсь, что они все самоубийцы. Где-то должен произойти сбой. Я на это надеюсь.
Чем принципиально отличается война, которая шла в 2014 году, от нынешней?
— Масштабами. То, что я видел в Донецком аэропорту, сейчас происходит в масштабах всей страны. Эпическая битва добра со злом, библейская. У меня в этом романе вообще очень много реальных историй. У них может быть изменено место и время, но они действительно имели место.
Была одна такая история в январе 2015 года, когда аэропорт уже погибал, и украинские военные пытались его деблокировать. Рядом с аэропортом располагалась точка под названием «Зенит» — там находился штаб начальника Генштаба [Украины] Виктора Муженко, сейчас я уже могу об этом говорить. На дороге, которая вела от «Зенита» к аэропорту, ночью произошел бой с российскими войсками. Было подбито несколько российских БТРов, по-моему, танки, и стоял сожженный грузовик. Муженко решил посмотреть на итоги этого боя, он пошел туда пешком. Рядом шли его охранники, два журналиста военных и я.
И вдруг недалеко от нас приземлилась мина. Все присели. Приземлилась вторая мина. Все бросились врассыпную и легли на обочине на землю, а Муженко спокойно стоял и курил. И потом, когда к нему подошел один из военных журналистов и спросил, что будет дальше, он сказал: если они сунутся дальше, для них везде будет аэропорт. Вот так оно и произошло. Теперь для них везде донецкий аэропорт. Но если в донецком аэропорту они имели преимущество, то сейчас у них этого преимущества нет.
Вам Украина предлагала в 2014 году гражданство. Вы ответили, что живете в США, имеете гражданство российское, и вас все устраивает. А сейчас по-прежнему устраивает? И приняли ли бы украинское, если бы вам предложили еще раз?
— Ну, у меня есть украинский вид на жительство. Мне этого хватает. Поэтому, чего я сейчас буду? Мне неудобно просить украинских чиновников, у них есть, чем заняться.
Для меня принять украинское гражданство будет большой честью. Но я не уверен, что я заслуживаю этого, потому что на мне, как и на вас, как и на остальных русских, лежит коллективная ответственность за тот фашизм, который случился в нашей стране.
Фото на обложке: Mykhailo Koifman / Shutterstock.com
