Маленький человечек, запертый в клетке

Пандемия коронавируса в мире и связанная с этим необходимость находиться в самоизоляции спровоцировали у многих людей обострение уже имеющихся психических расстройств. Психологические сложности начали испытывать и те, у кого их раньше не было. Специальный корреспондент «Холода» Юлия Дудкина рассказывает, как живут люди, столкнувшиеся с подобными проблемами.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

«Кажется, меня оттаскивали двое»

16 марта 23-летняя Кристина Андреева (имя изменено по просьбе героини) проснулась в семь утра без будильника. Она находилась в собственной квартире, спешить было некуда, но снова заснуть не получалось. Девушка зашла в Telegram и стала просматривать новостные каналы. «Мне на глаза попался длинный пост, в котором говорилось, что по всему миру начинается глобальный экономический кризис», — говорит Кристина. Она и раньше видела новости про пандемию коронавируса, читала о том, как закрываются на карантин города в Европе. Но тут, как она говорит, ее «накрыло». Вдруг появилось четкое ощущение, что вся жизнь катится под откос, а мир кругом рушится.

«Теперь я плачу каждый день, — говорит Кристина. — Это может продолжаться часами. Как волны — приступы плача накатывают один за другим. Еще за это время я пять раз подралась. По-настоящему, с кулаками». Кристина рассказывает про один из случаев: она ходила на концерт и в курилке услышала, как незнакомый мужчина шутит про коронавирус и говорит, что наступает конец света. «Я попросила его замолчать, сказала, что мне некомфортно от его шуток, — говорит Кристина. — Но его это только еще больше рассмешило. Дальше в глазах потемнело. Кажется, меня оттаскивали двое».

У Кристины пограничное расстройство личности. «Сложности у меня были давно, — рассказывает она. — Еще со студенческих времен я несколько раз обращалась к психиатру. Я плакала на парах, а один раз ушла с занятия, хлопнув дверью, и попыталась броситься под машину. Моим родителям позвонили из деканата, и меня убедили обратиться к специалисту». В 2015 году психиатр заподозрил у Кристины биполярное расстройство и прописал медикаменты. Но она не стала их принимать — «испугалась, выбросила рецепт и никому ничего не сказала».

Три года назад она пришла к психиатру уже сама. «У меня было несколько попыток суицида, приступы агрессии и самоповреждения, — говорит она. — Резкие скачки настроения, постоянные нарушения пищевого поведения. Эмоциональные реакции, не соответствующие ситуации». Тогда психиатр поставил ей новый диагноз. Пограничное расстройство — или эмоционально неустойчивое расстройство личности — характеризуется импульсивностью, высокой тревожностью и очень сильными эмоциональными реакциями на события, которые окружающим могут казаться незначительными. У людей с таким расстройством могут быть сложности с социализацией, но при этом они могут бояться одиночества и ощущения собственной ненужности.

«Получив диагноз, я стала чувствовать себя чуть лучше, — говорит Кристина. — У "пограничников" бывают трудности с определением собственной идентичности. Тебе сложно понять, кто ты, что ты вообще из себя представляешь. Теперь я хоть что-то про себя понимала». За три года Кристина пропила два курса медикаментов. Она говорит, что «перестала резать себя каждый день». В начале 2020 года ей наконец-то стало казаться, что ее жизнь налаживается. «Раньше я чувствовала себя очень одиноко, — говорит она. — Было только два человека, с которыми я общалась. Если они отказывались пойти гулять, я могла часами лежать и рыдать от одиночества и беспомощности. В конце 2019-го я подумала, что просто не вынесу еще одного одинокого года». Но в феврале у нее появился новый круг общения, завязались отношения с человеком, в которого она была влюблена. Кристина долго занималась музыкой, но раньше, как она сама говорит, «особых успехов не делала». Зимой 2020-го ей предложили отыграть диджей-сет на вечеринке — все прошло хорошо, и она решила развиваться дальше в этом направлении. «У меня появилось вдохновение, я даже стала подыскивать новую работу, — говорит она. — Как будто у меня появилось будущее, хотелось куда-то двигаться, что-то менять».

Так продолжалось до 16 марта. В то утро, когда она увидела пост о глобальном кризисе, в ее сознании «что-то выключилось». «Теперь я как будто откатилась назад», — говорит Кристина. Она стала выкуривать больше пачки сигарет в день и много пить — чтобы хоть как-то приглушить тревогу и отчаяние. «Сегодня, кажется, у меня была паническая атака, — говорит она. — Мне вдруг стало трудно дышать, а в груди как будто что-то сжалось, я не могла даже ничего сказать, мысли путались. Так продолжалось примерно полчаса». Одна мысль о том, что в городе могут ввести всеобщий режим карантина, вызывает у Кристины панику. «Мне надо выходить куда-то, видеть людей, — говорит она. — Даже когда я просто думаю об одиночестве, мне кажется, что я исчезаю, превращаюсь в пыль». Она говорит: ей помогла бы хоть одна хорошая новость, хоть один прогноз о том, когда закончится пандемия. «Я постоянно рыдаю и читаю новости, читаю новости и снова рыдаю, — говорит она. — Не могу нормально работать, мне кажется, меня уволят. Кажется, что плохо теперь будет всегда». По словам Кристины, она дала себе время до середины апреля. Если к тому моменту ничего не поменяется, она собирается покончить с собой — и уже выбрала способ.

В голове у Кристины есть страшная картинка — наступает лето, весь мир сидит на карантине, и ей приходится отмечать свой день рождения одной, в четырех стенах. «Что угодно, только не это, — говорит Кристина. — Общение онлайн мне не помогает. Я верю в то, что я существую, только когда вижу живых людей. Я не вынесу изоляции и неопределенности».

Во вторник, 31 марта, Кристина написала, что в маленьком сибирском городе, где она живет, ввели карантин.

Несвойственное для человека состояние

Периоды эпидемий и карантинов — это время, когда уровень стресса и тревоги у людей резко возрастает. В группе риска оказываются люди, у которых уже есть те или иные психологические сложности или расстройства. «Впрочем, это касается не только психологических проблем, — говорит психиатр и психотерапевт, кандидат медицинских наук Виталина Бурова. — Любой человек с хроническим заболеванием в условиях стресса рискует получить обострение, будь то тревожное расстройство или гастрит. Где тонко, там и рвется».

Сейчас, по словам Буровой, рано приводить какую-либо статистику, но уровень тревоги и напряжения в обществе явно вырос. «Сильнее всего человек боится того, чего не знает или не понимает, — объясняет она. — Чем меньше мы понимаем, что именно нам предстоит пережить, тем выше уровень страха и тревоги». При этом в ситуациях, которые могут угрожать жизни, у человека может «включиться» одна из базовых реакций выживания. Не важно, настоящая угроза или мнимая — стресс может запустить реакцию «бей или беги» или, наоборот, заставить человека «притвориться мертвым». Другими словами, в моменты стресса может активизироваться тревога, гнев или печаль. «Кто-то начинает суетиться, "убегать" от опасности, другие срываются на окружающих или ругают правительство, — говорит Бурова. — Третьи могут испытать апатию и подавленность». Если же человек и без того склонен к тревожности, агрессии или депрессии, проблема может усугубиться.

Кроме тревожных новостей о пандемии и неопределенности, для многих становится проблемой самоизоляция на время карантина. В марте 2020 года группа ученых опубликовала в научном журнале Lancet обзор исследований, посвященных карантину и самоизоляции. Проанализировав больше трех тысяч исследований, ученые резюмировали: у тех, кто пережил карантин, могут наблюдаться симптомы ПТСР (посттравматического стрессового расстройства), растерянность и злость. Причем источниками стресса становятся как сам карантин (длительная изоляция, боязнь заразиться, нехватка товаров первой необходимости и информации о происходящем), так и ожидаемые последствия (финансовые проблемы, стигматизация находившихся в изоляции). Авторы исследования призывают заранее учитывать каждый из этих факторов при организации карантина и обратить особое внимание на медиков, которым пришлось находиться в изоляции, так как есть основания полагать, что у них расстройства проявляются чаще.

«Изоляция — в принципе несвойственное для человека состояние, — говорит психиатр Виктор Лебедев. — При некоторых расстройствах одиночество может переноситься особенно тяжело. Например, при пограничном расстройстве у человека часто бывает размытое ощущение собственных границ, идентичности. Ему нужны люди как стабилизатор, внешний наблюдатель, который валидирует его, определяет, кто он такой». Подобные трудности бывают и у людей с алекситимией — то есть у тех, кому трудно определять и описывать собственные эмоции и эмоции других людей. «Для тех, чья внутренняя жизнь не оформлена, очень важны активные социальные связи, — говорит психиатр. — Они помогают регулировать собственный внутренний мир. Лишившись такого регулятора, человек может начать прибегать к другим, более деструктивным. Например, это может быть алкоголь или самоповреждающее поведение».

Но, по словам Лебедева, страх одиночества бывает не только из-за психологических сложностей, — у многих людей еще и очень низкий навык самоорганизации. «Мы выросли в постсоветском и российском обществе, — говорит психиатр. — Наш распорядок всю жизнь определяли разные институции, они регламентировали наше поведение, объясняли, какими мы должны быть, что делать, как распоряжаться своим временем. И сейчас, несмотря на огромное количество онлайн-трансляций и бесплатного контента, многие люди просто не будут знать, куда себя деть. Я не удивлюсь, если в ближайшие недели мы увидим рост бытового травматизма, насилия и количества случаев заболеваний, связанных со злоупотреблением алкоголем».

Как будто ты не совсем живая

Студентке Валерии Копировской 25 лет, и уже несколько лет она живет с депрессией и синдромом деперсонализации — дереализации. «Я не помню, когда это началось, — говорит она. — Для меня мир всегда как будто нереальный, картинка плоская. Как будто ты не совсем живая, плохо чувствуешь свое тело». Из-за этого расстройства Валерии часто казалось, что она изолирована от внешнего мира — все словно происходило вдалеке от нее. «Если в жизни случалось что-то по-настоящему яркое, интересное, становилось полегче, — говорит Копировская. — Концерты, фестивали, общение с друзьями как будто приближали меня к реальности».

Две недели назад Валерия и ее муж решили самоизолироваться, чтобы снизить риск заражения коронавирусом. «С этого момента все стало хуже, — говорит Копировская. — Я больше не езжу на учебу и не хожу на психотерапию. Все кругом стало еще менее реальным. Начался какой-то бесконечный день сурка. Я просыпаюсь утром, и я уже словно не в своем теле. Слушаю музыку — но вместо нее как будто просто набор звуков». Часто Валерия сидит и механически пролистывает ленты новостей в социальных сетях — это немного успокаивает ее, хоть она и не может сосредоточиться на том, что видит на экране. Она пытается делать зарядку, читать книги, но это «не приносит ощущений».

Как объясняет психиатр Виктор Лебедев, дереализация — эффект, который может возникнуть из-за запредельной тревоги, которую человек порой не осознает. «Происходит дезинтеграция психических процессов, и это вызывает замешательство, ощущение нереальности», — говорит Лебедев. В таком состоянии меняется восприятие окружающей действительности, мир может видеться как через мутное стекло, а эмоции и ощущения в теле — притупляться и отдаляться. Дереализация может возникнуть сама по себе, а может — как симптом психического расстройства. «Неудивительно, что многие сейчас могут столкнуться с этим состоянием, — говорит Лебедев. — Привычная нам структура бытия стала меняться, мы оказались в незнакомом мире с новыми правилами. Естественно, что это тревожит».

Журналистка Ольга Карчевская из Владивостока тоже столкнулась с дереализацией. «Муж подходит, чтобы обнять меня, а я не совсем понимаю — кто этот человек, какое он имеет ко мне отношение? Где я нахожусь? — говорит она. — То есть умом я все осознаю, я отдаю себе отчет в том, что нахожусь в собственной квартире, а рядом со мной мой супруг. Но это как будто все происходит не со мной».

Карчевской 39 лет, и 19 из них она живет с рекуррентным тревожно-депрессивным расстройством. Всего она пережила семь тревожно-депрессивных эпизодов — каждый в среднем по полгода. Дереализация — один из возможных симптомов расстройства, и Карчевская уже много раз сталкивалась с этим ощущением, «как будто реальность состоит из битых пикселей, а явления и события не связаны между собой». Но в последние несколько месяцев ей стало лучше — психиатр помог подобрать удачную схему лечения, очередной депрессивный эпизод пошел на спад, а ощущение дереализации прошло.

В 20-х числах марта Карчевская и ее муж решили самоизолироваться — на сегодняшний день они провели дома чуть больше недели. «В этой квартире я много месяцев переживала тяжелый депрессивный эпизод, — говорит Карчевская. — А теперь оказалась как будто заперта в ней же. Вот окно, в которое я еще недавно думала выброситься, вот белые стены, которые вызывают у меня ассоциации с больницей. Все это стало на меня давить». Когда закрылись детские сады, дома остался и четырехлетний сын Карчевской. «Он эмоциональный, у него постоянно что-то происходит, — говорит журналистка. — И со всеми вопросами и просьбами он обращается именно ко мне. От этого тревога только усилилась».

Труднее всего было в первые несколько дней самоизоляции. Один раз у Карчевской случился приступ дереализации, который длился несколько часов. «Думаю, все усугубилось еще из-за страха изоляции, — говорит она. — Мы живем не в своем родном городе, наши старые друзья — в Москве. А из Владивостока постоянно кто-то переезжает в столицу — только успеваешь подружиться с человеком, а он уже пакует чемоданы».

Сейчас Карчевская говорит, что чувствует себя лучше. Когда на улице стало теплее, она оборудовала себе рабочее место на балконе — так, чтобы не чувствовать, что она заперта в четырех стенах. К тому же ее старший сын вместе с девушкой на период карантина остались в другом городе. В квартире освободилась комната, и стало больше свободного пространства.

«Я заметила интересный эффект, — говорит Карчевская. — Хуже всего мне было тогда, когда массовая паника еще не началась. Но когда новости стали по-настоящему тревожными и в городах стали объявлять обязательную самоизоляцию, как будто стало спокойнее. Словно тревога внутри меня и тревога вокруг действуют по принципу сообщающихся сосудов».

Такой эффект действительно встречается, говорит Виталина Бурова. Если человек испытывает чувство тревоги, у которого нет явных причин, это заставляет его тревожиться еще больше. Но если появляется рациональное объяснение, очевидная причина для тревоги — это может успокаивать. «Как будто появляется официальное дозволение испытывать тревогу, — говорит Бурова. — И от этого становится лучше».

Но далеко не все люди с повышенной тревожностью испытывают такой эффект. Кому-то, наоборот, становится только хуже. «Я была в Москве, когда объявили пандемию и стали отменяться рейсы, — рассказывает Ксения Антонова (имя изменено по просьбе героини). — Я живу в Европе, и я стала волноваться, что не смогу попасть домой. Улетела на последнем рейсе, приехала в свою квартиру и два дня проплакала. Я волновалась за родителей, у меня в голове постоянно была мысль, что я никогда больше не увижу маму. А еще я два дня боялась подойти к собственным чемоданам. Они были в багаже и на ленте [в аэропорту], я переживала, что на них могло что-то попасть. Я протерла их дезинфицирующим средством, но мне казалось, что этого недостаточно. Нужно было как следует продезинфицировать их, перестирать вещи, которые были внутри. Но тревога отнимала у меня так много сил, что я никак не могла взяться за это».

У Ксении генерализованное тревожное расстройство. Человек с таким расстройством испытывает общую нервозность, тревогу, часто не вызванную никакими конкретными событиями. «Я могу поочередно переживать из-за работы, из-за того, как на меня посмотрят окружающие, и из-за собственного здоровья, — говорит Ксения. — Или из-за всего сразу».

Девушка провела на карантине уже больше двух недель. Она говорит, что ее состояние постоянно меняется — иногда она чувствует себя нормально, но потом вдруг снова появляются мысли, что она больше не увидится с родными, и становится хуже. «Я не могу оторваться от соцсетей, — говорит она. — Там постоянно появляется противоречивая информация. Одни говорят, что надо носить маску, другие — что не надо. Те, кто самоизолировался, ругаются с теми, кто ходит по улице. Мне становится хуже оттого, что я все это читаю, но я продолжаю».

Ксения отмечает, что ей было намного спокойнее, пока в обществе не стали заметны панические настроения. Раньше она могла сказать себе: «Видишь, все кругом спокойны. Ты просто зациклилась на пугающей мысли, она не имеет отношения к реальности». Теперь, когда вокруг столько людей в состоянии стресса, ей стало труднее. «Как будто я пытаюсь бороться с собственной тревогой, а меня насильно толкают обратно в это состояние, — говорит она. — Но я держусь, не теряю связь с реальностью. Стараюсь отделять реалистичные сценарии от нереалистичных, наблюдаю за собой».

Как объясняет клинический психолог Татьяна Павлова, тревога — это в целом адаптивная эмоция — то есть та, которая помогает выживанию. Она помогает людям распознавать опасные ситуации и предпринимать необходимые меры. Сегодня, когда мир переживает пандемию, испытывать тревогу вполне естественно. Дезадаптивной тревога становится, если она начинает причинять сильный дискомфорт и не приводит к необходимым действиям. В таком случае стоит позаботиться о том, чтобы перевести ее в конструктивное русло.

«Когда мы тревожимся из-за новостей, проблема не только в самих новостях, но и в том, как мы оцениваем информацию, — говорит Павлова. — Если вы заметили, что какая-то информация выводит вас из равновесия, стоит спросить себя: "Что эта информация означает для меня? Чего конкретно я боюсь?". Если ваши опасения реалистичны, стоит составить план действий. Например, если человек больше всего боится заболеть, можно составить список — какие действия он может предпринять. Например, оставаться дома, дезинфицировать поверхности, мыть руки. «Отделите процессы, которые вы можете контролировать, от тех, которые не можете, — объясняет Павлова. — Сфокусируйтесь на том, что находится в вашей зоне контроля». Она также советует ограничить время чтения новостей, если это выводит из равновесия.

Кроме тревоги, в периоды самоизоляции люди могут столкнуться с паническими атаками — острыми приступами тревоги и страха. «Я очень переживаю из-за всего происходящего, — рассказывает 35-летняя Анна Петренко (имя изменено по просьбе героини). — Волнуюсь за родителей, за свою работу. Я занимаюсь рекламой, и у меня подвисли все проекты». Она находится в самоизоляции уже неделю. Первые несколько дней она занималась рабочими делами, которые до этого откладывала. По ее словам, тогда ей было «некогда беспокоиться». Но потом, когда работы стало меньше, она заметила, что стала плохо спать. «Я стала просыпаться по несколько раз за ночь,— говорит Анна. — Лежу в кровати, а в голове крутятся мысли о том, что у меня не останется клиентов, и я разорюсь. Не могу уснуть по несколько часов».

Несколько дней назад Анна сидела за столом и проверяла электронную почту. Ей пришло письмо с плохими новостями с работы. «В этот момент у меня случился приступ паники, — говорит она. — Я сижу и не могу сосредоточиться, частота дыхания нарушилась, меня всю трясет». После первого случая панические атаки стали повторяться. Когда они случаются, Анна старается переключиться на ручную монотонную работу. Например, начинает раскатывать тесто. «Когда-то я уже обращалась к психотерапевту, работала с тревожностью, — говорит она. — Но за последние три года помощь специалиста мне ни разу не понадобилась. Сейчас я думаю, что если так пойдет и дальше, мне все-таки могут потребоваться консультации онлайн».

Сама по себе паническая атака может случиться у любого человека — не обязательно у того, кто испытывает психологические проблемы регулярно. В такие моменты может участиться пульс, появляется ощущение нехватки воздуха. У некоторых людей путаются мысли, появляется звон в ушах, кружится голова.

Если панические атаки повторяются, у человека может развиться паническое расстройство — при нем появляется страх панических атак, и из-за этого они происходят все чаще. «Самое главное — помнить, что, несмотря на ощущения в теле, при панической атаке вы не можете потерять сознание, и у вас не может случиться никакого сердечно-сосудистого коллапса, — говорит Татьяна Павлова. — При паническом расстройстве человеку может казаться, что во время очередной атаки с ним что-то произойдет, и никто не сможет ему помочь. Кто-то из-за этого боится ездить в транспорте или находиться в открытом пространстве, кто-то — оставаться один дома». Важно осознавать, что в момент паники с организмом не происходит ничего по-настоящему опасного, подчеркивает психолог.

Кричал и не мог вырваться

Анастасии Левченко (имя изменено по просьбе героини) 21 год, она живет в Киеве. Около года назад у нее диагностировали депрессию. «Я могла лежать часами, обняв коленки, и рыдать, — говорит она. — Или пойти гулять с друзьями и вдруг посреди приятного, веселого разговора внезапно заплакать». Это длилось три года. Иногда ей становилось лучше, но затем — снова хуже. «Пару лет назад все усугубилось из-за панических атак, — говорит Анастасия. — Как будто внутри моего сознания сидел маленький человечек, запертый в клетке. Он кричал и не мог вырваться». Депрессия усиливалась — Анастасия часами не могла встать с кровати, даже чтобы сходить в туалет. «Почистить зубы, поесть — все эти задачи казались чудовищно, невыносимо сложными, — говорит она. — Мне поставили диагноз, я начала психотерапию. Сначала она не помогала — я всерьез думала покончить с собой. Но психотерапевт предложил поработать еще три месяца, прежде чем я приму решение. Я согласилась. И к осени мне стало легче».

Однажды утром Анастасия проснулась и поняла: у нее впервые за несколько лет хорошее настроение. Дальше становилось только лучше. После окончания университета она нашла работу, которая ей нравилась. У нее появился молодой человек. Последние несколько месяцев девушке казалось, что ее состояние совершенно стабильно и депрессия больше не вернется.

«И тут началась пандемия, — говорит она. — Не знаю, что случилось, но я вдруг опять стала плакать без причины. Например, на днях мы вместе [с бойфрендом] делали зарядку. Молодой человек сказал мне, что я неправильно отжимаюсь. Он сказал это нейтрально, без насмешек или упреков. Но я вдруг свернулась калачиком прямо на спортивном коврике и заплакала. А потом ушла в свою комнату и еще долго не выходила оттуда. Почему-то я почувствовала, что я какая-то "неправильная", я не гожусь для этого человека, со мной все не так».

Анастасия и ее молодой человек провели взаперти уже больше двух недель. По словам Анастасии, ей сейчас трудно сосредоточиться на чем-то. Она постоянно думает о своих бабушке и дедушке и о том, что они в зоне риска. «Еще мне страшно, что экономика рушится. Вдруг государство не справится? — говорит она. — Любая мелочь стала выбивать меня из колеи. Я чувствую себя так, как будто депрессия вот-вот может снова вернуться».

Чтобы стабилизировать свое состояние, Анастасия отписалась от всех новостных рассылок и постаралась построить четкий режим дня. Это немного помогает, но «поплакать все равно хочется».

Как объясняет Татьяна Павлова, для всех людей, — особенно тех, у кого есть симптомы депрессии, — очень важны «ресурсные активности». Это что-то, что приносит удовольствие и помогает восстановить силы. Самые универсальные способы восстановить ресурс — физическая активность и общение. Но как раз с этими занятиями во время самоизоляции могут возникнуть проблемы. «Я советую людям в такой ситуации сесть и составить список, — говорит Павлова. — Внести в него все занятия, которые доставляют вам удовольствие. Даже такие мелочи, как выпить чашку чая или нанести маску на лицо. Дальше можно попробовать следить за тем, чтобы включать в свой день хотя бы одно дело из списка. Парадоксально, но часто мы забываем делать такие вещи или откладываем их на потом, потому что есть "более важные дела". Но поддержание собственной эмоциональной стабильности — одно из самых важных дел, которые могут быть у человека».

И все-таки список приятных дел, соблюдение режима и отказ от чтения новостей — это не лечение. Это лишь основные рекомендации, которые могут помочь самостоятельно себя поддержать. «Если у человека диагностировано психическое расстройство, очень важно начать лечение или не прерывать его, иметь запас медикаментов, — говорит Павлова. — Если человек уже работает с психотерапевтом, можно перейти в режим онлайн. Почти все психологические центры перешли на удаленный прием. Медицинские клиники сейчас тоже разрабатывают способы проводить консультации и выписывать рецепты дистанционно».

Считается, что из-за карантина больше всего страдают люди, которые живут одни. Но тем, кто оказался взаперти с семьей или близкими, может быть не менее тяжело, говорит психиатр Виктор Лебедев. «В каждой семье много конфликтов и триггеров, — объясняет он. — В замкнутом пространстве становятся очевидными вещи, на которые раньше люди закрывали глаза. Неслучайно пары часто распадаются, когда оба супруга выходят на пенсию».

И тем не менее, по мнению Лебедева, карантин — это не только стрессовая ситуация, но и время, за которое можно многое осознать и решить. «Если человек заперт с кем-то в одной квартире, за эти несколько недель он наверняка поймет, нужны ли ему по-настоящему эти люди, — говорит Лебедев. — Может, отношения разрушатся. А может, укрепятся после испытаний. А кто-то, оставшись один, сможет осознать, кого ему по-настоящему не хватает и с кем ему было бы комфортно. Отношения между людьми меняются и перекраиваются прямо сейчас, и этот процесс будет продолжаться во время карантина. Мы видим, как люди по всему миру солидаризируются — поют на балконах, аплодируют врачам из окон. Каждому человеку важно понимать, что он не один переживает эту ситуацию. Меняются способы социального взаимодействия. Интересно, насколько другим будет мир и общение между людьми, когда все это закончится».