В Турции завершился второй тур президентских выборов. Власть сохранил действующий президент Реджеп Эрдоган: он набрал 52,16% и победил единого кандидата от оппозиции Кемаля Кылычдароглу (47,84%). По просьбе «Холода» журналист и специалист по региону Кирилл Кривошеев рассказывает, как прошел второй тур и что теперь изменится.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Эрдоган победил честно? Все-таки разрыв с оппозиционным кандидатом очень маленький
Если оценивать исключительно подсчет бюллетеней в урне, то да. И у властей, и у оппозиции были очень сильные команды наблюдателей, которые вряд ли допустили бы откровенный вброс или другие фальсификации, знакомые россиянам.
Но как и в России, в Турции большая часть манипуляций, влияющих на исход выборов, совершается до дня голосования. Например, впору вспомнить, почему кандидатом от оппозиции стал Кемаль Кылычдароглу, а не более перспективный кандидат — мэр Стамбула Экрем Имамоглу. Как я уже рассказывал в прошлый раз, против Имамоглу вынесли приговор за оскорбление представителя власти.
В том, что это напрямую связано с президентской гонкой, можно не сомневаться. Имамоглу назвал членов ЦИК «идиотами» еще в 2019 году, после того как одержал победу в Стамбуле несмотря на отмену первоначальных итогов голосования и перевыборы. Но до приговора дело дошло лишь в декабре 2022 года, когда оппозиции пришла пора выдвигать кого-то в президенты. Сейчас идет апелляция, и Имамоглу мог выдвинуться, но это большой риск: с подачи властей суд мог бы придать приговору законную силу еще до выборов.
Разумеется, в оппозиционном лагере разгорелся спор, кого же следует выдвинуть, и он был очень на руку Эрдогану: вместо единства его оппоненты плели интриги и боролись друг с другом, что не вызывает доверие у избирателя.
Кроме того, был банальный административный ресурс: оппозиция, в отличие от власти, не могла предложить избирателям бесплатный газ и повышение минимальной зарплаты для бюджетников, а Эрдоган сделал это, причем прямо перед выборами — в апреле.
Наконец, немаловажный фактор — контроль над СМИ. По данным организации «Репортеры без границ», 90% турецких СМИ находятся под контролем государства, а в рейтинге свободы слова страна в 2023 году заняла позицию рядом с Россией — 165-е место из 180, хотя еще год назад была на 149-м месте.
В твиттере уже появились карикатуры, на которых Эрдоган и его оппонент изображены в виде двух бегунов, но один вынужден постоянно преодолевать препятствия в виде судебных проволочек или фейков в государственных СМИ. Возможно, поэтому оппозиционер Кемаль Кылычдароглу назвал нынешнюю избирательную кампанию «самой несправедливой в турецкой истории». Но оспаривать результаты выборов или тем более призывать население выходить на митинги он не стал.
А ведь был еще третий кандидат, который призвал своих сторонников голосовать за Эрдогана. Это повлияло на исход?
Верно, в первом туре участвовали даже не три, а четыре кандидата, но четвертый — Мухаррем Индже — объявил, что выходит из гонки. Синан Оган, в свою очередь, продолжил борьбу, набрал чуть больше 5% голосов и потом выставил Эрдогану и Кылычдароглу условия, при которых он готов будет поддержать одного из них.
Эти условия не затрагивали основных различий между кандидатами (например, Оган не стал настаивать, чтобы Турция сохранила сильную президентскую власть или, наоборот, вернулась к парламентской республике) — принципиальным для Огана было, чтобы представители курдских партий, таких как HDP и HÜDA PAR, не получили места в правительстве. Зато он не упустил возможности попросить такие места для своих представителей.
Встретившись с обоими кандидатами, Синан Оган поддержал Эрдогана. Кстати, важно сказать, что Оган — этнический азербайджанец, который родился на востоке Турции, но с 1992 по 2000 год работал в Баку. Оппозиционные СМИ писали, что на его решение повлиял президент Азербайджана Ильхам Алиев, который тесно дружит с действующим президентом и опасается победы оппозиции. Сам Оган это отрицает.
При этом Умит Оздаг, лидер Партии победы (Zafer Partısı), от которой выдвигался Синан Оган, не принял его решение и поддержал Кылычдароглу. Судя по результатам, 5% рейтинга, изначально принадлежавшие Огану, распределились между лидерами гонки примерно пополам. И этого было достаточно, чтобы обеспечить победу Эрдогану.
Что происходило между двумя турами?
Дебатов между кандидатами не было: Эрдоган просто высмеял приглашение Кылычдароглу поговорить в прямом эфире. Но политики, конечно, активно комментировали заявления друг друга.
Можно сказать, что главной темой последних двух недель была судьба сирийских беженцев. Антимигрантская риторика в Турции популярна уже много лет, и власть тоже пытается на ней играть. Но здесь глава МВД Сулейман Сойлу, который часто демонстрировал безоговорочную верность Эрдогану, выступил с гуманистических позиций: «Ни одного из наших братьев мы не отправим туда, где им не будет гарантирована безопасность, а то Аллах сожжет нас. Эрдоган не хочет, чтобы спустя 100 лет его помнили как лидера, который отправил сирийцев на смерть».
Однако обычно спокойный и интеллигентный Кылычдароглу занял очень жесткую антимигрантскую позицию и буквально пообещал депортировать четыре миллиона человек в течение двух лет. Один из его плакатов так и обещал: «Сирийцы уедут». Как отмечали многие эксперты, в ультраправом амплуа Кемаль Кылычдароглу смотрелся неестественно, ведь раньше его сравнивали с Махатмой Ганди — и за внешнее сходство, и за спокойную, неагрессивную манеру речи.
Кроме этого, Кылычдароглу продолжил говорить о России, которую еще накануне первого тура обвинил во вмешательстве в выборы. Теперь оппозиционер заявил, что Эрдоган делает Турцию зависимой от Кремля за счет строительства газового хаба на своей территории. Власти же успешно взяли антироссийскую риторику оппозиции на вооружение и пугали избирателей, что в случае победы Кылычдароглу в страну перестанут приезжать российские туристы — а это сильно ударит по экономике.
И сам Кылычдароглу, и его соратники по оппозиционной коалиции периодически делали оговорки, что отношения с Москвой важны, но это выглядело скорее как метания, а не твердо сформулированная позиция.
Главным выступлением Кылычдароглу перед вторым туром стало четырехчасовое открытое интервью на BaBaLa TV, где вопросы задавали зрители. Видно, что там Кемаль-бей (так оппозиционера называют сторонники. «Бей» по-турецки значит «господин»; это уважительная форма обращения к любому мужчине. — Прим. «Холода») пытался прояснить свою позицию по целому ряду тем и ответить на многочисленные обвинения со стороны властей. Но, возможно, это и было его ошибкой: он поставил себя в позицию оправдывающегося, тогда как в политике, особенно перед решающими выборами, принято идти в наступление.
Чего не хватило оппозиции?
«Катастрофическое землетрясение могло закончить правление Эрдогана. А теперь он на пороге победы», — гласил за три дня до второго тура заголовок на сайте американского телеканала CNN.
И в первом, и во втором туре пострадавшие районы голосовали за Эрдогана. Видимо, здесь сработал фактор, который в политике называют «объединением вокруг флага», когда общенациональное горе заставляет людей полагаться на власть и доверять ей. Позиции властей в этих регионах были устойчивыми всегда, но надо признать, что помощь пострадавшим была организована хорошо, и это возымело эффект.
Во втором туре Эрдоган даже укрепил результат в зоне землетрясения: 75,8% против 71,9% в провинции Кахраманмараш, 62,7% против 59,8% в Газиантепе, 64,8% против 62% в Шанлыурфе.
Возможно, если бы Кемаль Кылычдароглу за прошедшие две недели снова проехался по этим городам, ситуация была бы иной. Оппозиция могла бы убедить жителей, что в таких масштабных разрушениях есть вина самого Эрдогана, который выдавал так называемые строительные амнистии (освобождения от штрафов за строительство с нарушениями. — Прим. «Холода»).
Но он поехал не в Кахраманмараш или Шанлыурфу, а в Хатай — единственную провинцию в зоне поражения, которая считается оппозиционной. Местные избиратели разочаровали оппозиционеров еще в первом туре, отдав 48,08% голосов Кылычдароглу и 48,03% — Эрдогану. После этого в соцсетях даже появились гневные комментарии якобы от сторонников оппозиции, что они зря направляли помощь в Хатай. «Никто не имеет права говорить пострадавшим от землетрясения, что они проголосовали не так, — оправдывался потом Кылычдароглу. — Кто именно из CHP (партия Кылычдароглу. — Прим. “Холода”) это сделал? Если найдем, сразу исключим! Кто-то занимается манипуляциями».
Так или иначе, по итогам второго тура даже Хатай оказался закрашен «провластным» оранжевым цветом: Эрдоган набрал там 50,14%.
Неудачными для оппозиции стали и результаты голосования зарубежных избирателей. И в первом, и во втором туре они в среднем отдали чуть меньше 60% голосов Эрдогану и чуть меньше 40% — Кылычдароглу. Правда, если внутри Турции явка превышала 85%, на зарубежных участках она составляла лишь 53–55%. Это оставляло надежду на новые голоса более молодых людей, которые поддерживают оппозицию, но не пришли на первый тур. Но она не оправдалась: серьезной мобилизации диаспоры не было, хотя ничто не мешало одному из лидеров оппозиции собрать митинг, например, в Берлине — в Германии живет около миллиона потенциальных избирателей.
Можно ли предположить, как победа Эрдогана повлияет на будущее страны и на отношения с Россией?
Особых перемен ждать не стоит. Турция по-прежнему будет связующим звеном между путинской Россией и Западом: через нее можно будет попасть в Шенгенскую зону или ввозить санкционные товары, порой очень важные, вроде запчастей для станков и медицинского оборудования.
Если искать в случившемся хорошую новость, то победа Эрдогана означает сохранение привычной площадки для переговоров между Москвой и Киевом — не зря президента Турции уже успели поздравить и Путин, и Зеленский.
После всех заявлений Кылычдароглу о российском вмешательстве ни о каком доверии со стороны Кремля в случае его победы не могло бы быть и речи. А значит, неизбежные переговоры по завершении войны пришлось бы проводить в Саудовской Аравии, Израиле, Индии или Бразилии. Все эти варианты выглядят излишне экзотическими, и это, возможно, помешало бы сконцентрироваться на главной цели.
Но есть и грустный исход. Самый амбициозный и успешный проект объединения оппозиции против автократа на выборах провалился. Националисты, исламисты, левые и либералы потратили кучу сил, чтобы временно отбросить все разногласия и добиться общей цели, но даже у них это не получилось. Чего же тогда ждать от аналогичных попыток в постсоветских странах, где у власти еще больше административного и медийного ресурса, а судебная система еще слабее?
Кстати, и Кемаль Кылычдароглу, и его соратники пообещали продолжить оппозиционную деятельность. Будет интересно посмотреть, смогут ли они не поссориться, разделяя ответственность за поражение.
Когда оппозиционеры проигрывают на национальных выборах, они обычно делают ставку на муниципальные. Следующие выборы мэров запланированы на 2024 год, и, если сторонники Эрдогана займут посты мэров Стамбула и Анкары, поражение оппозиции можно будет считать фатальным.
А что с турецкой экономикой?
Пока можно оценивать лишь результаты первого дня биржевых торгов после выборов: турецкая лира продолжила падать по отношению к доллару. Хотя Эрдоган, выступая этой ночью перед сторонниками, заверил, что все будет ровно наоборот. «Мы формируем экономику, заточенную на инвестиции и занятость, с командой финансовых управленцев, которые имеют международную репутацию», — сказал он, озвучив при этом весьма странный тезис — якобы к снижению инфляции должно привести снижение базовой процентной ставки (снижение ставки обычно, наоборот, ускоряет инфляцию, так как денег в экономике становится больше. — Прим. «Холода»). За последние два года этот показатель в Турции был снижен с 19% до 8%, а инфляция только росла.
Вполне логично, что оппозиционеры предсказывают дальнейшее ухудшение экономической ситуации и утверждают, что команда Эрдогана не справится с нарастающими проблемами.
