На директора частного «Новоколледжа» в Новосибирске Сергея Чернышова пожаловались региональному уполномоченному по правам детей. Поводом стало то, что он «прививает ценности пацифизма» своему сыну Федору, свозил его на каникулы в Грузию и проводит «антипатриотические беседы». Теперь Чернышова проверяют в прокуратуре, полиции и комиссии по правам ребенка. Он рассказал «Холоду» о том, что с ним произошло, а также о важности публичных высказываний против войны и о том, почему их не ожидают от людей из сферы образования.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
«Наоборот, веду с сыном самые что ни на есть патриотические беседы»
На прошлой неделе в четверг мне позвонили из полиции: попросили прийти пообщаться, мол, на меня поступила жалоба уполномоченному по правам детей. О чем была эта жалоба, мне тогда еще не было известно. Я просто подумал: «Раньше на меня в основном жаловались за то, что я якобы плохой директор. Любопытно, что же будет в этот раз».
В отделе полиции мне зачитали текст письма — так я узнал, что мои грехи состоят в том, что я «прививаю своему ребенку ценности пацифизма», поощряю использование им российского флага в сочетании с фразой «Нет войне», свозил его на каникулы во «вражескую» Грузию и рассказываю ему о бомбежках мирных городов соседней страны. Формулировки меня, конечно, удивили.
Что не удивило — содержание второй части письма, где говорилось о морально-нравственном облике нашей семьи. Дело в том, что два года назад мы уже сталкивались с похожей ситуацией: тогда какой-то хейтер под вымышленной фамилией посылал письма о нашей семье во все инстанции. В этих письмах не было ничего про экстремизм и пацифизм, было лишь то, что мы развращаем ребенка. Нынешняя жалоба тоже была подписана несуществующей фамилией, и я так понял, что это продолжение той истории.
Сотрудник полиции спросил меня, правда ли я веду «антипатриотические беседы» с сыном и демонстрирую ему украинскую символику. Я ответил, что не знаю, что такое «антипатриотические беседы», и считаю, что, наоборот, веду с сыном самые что ни на есть патриотические беседы, а демонстрировать украинскую символику в России не запрещено законом.
Диалог мне не был приятен, но и устрашающе на меня не подействовал. Вообще, полицейский не слишком серьезно отнесся к этому делу: увидел, что я не какой-то антисоциальный элемент, который бухает, матерится и несет опасность для ребенка. Им таких кляуз, думаю, приходит миллион и все их приходится отрабатывать — это надоедает.
Нашей семье предстоит пройти проверки в прокуратуре, полиции и комиссии по делам несовершеннолетних. После этого органы решат, нарушали мы какие-либо права ребенка или нет. Но я не думаю, что против нас будут в итоге применены какие-то процессуальные действия. Я не верю в большую эмпатию наших правоохранительных органов, но мы сейчас общаемся с прокуратурой, и как будто бы люди все понимают, ведут себя как нормальные бюрократы.
«Есть ли у вас пару минут поговорить о войне?»
О том, что я свозил сына во «вражескую» Грузию и не поддерживаю войну, люди знают из моих соцсетей. С начала войны прошел уже год: за это время все поняли позицию друг друга, почистили свои ленты. Теперь я сопротивления и негатива в комментариях не встречаю, но люди есть разные — и стукачи, и те, кто искренне считает, что я веду якобы неправильную пропаганду.
Я не собираюсь переставать высказываться из-за этого, потому что, когда это все закончится, мне надо будет как-то своему ребенку и студентам смотреть в глаза. И потом посты, которые я пишу, дают людям надежду, что не все в образовании мудаки, которые выстраивают детей в шеренги и соглашаются проводить «Разговоры о важном».
Нужно понимать, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. У нас в колледже есть студенты, у которых близкие воюют на стороне российской армии. И мы пытаемся уважать их, максимально гигиенично об этом говорить. Например, есть студенты, которые поставили коробку для сбора одежды и средств на помощь [самопровозглашенной] ДНР и Запорожью. Я их позвал к себе и сказал: «Вы, конечно, можете тут это оставить, но давайте вы тогда рядом поставите коробку в помощь Харькову, Киевской области, Одессе. Если помогаете одним, то давайте и другим помогать».
Студенты в колледже знают о моей позиции. Я не подхожу ни к кому в коридоре, не спрашиваю: «Есть ли у вас пару минут поговорить о войне?» — но довольно честно доношу свою позицию, если меня спрашивают. Большинство студентов понимают, что происходит. Четверых даже задержали на антивоенном митинге и выписали им штрафы. МВД прислало мне потом постановления судов с просьбой провести с ними «воспитательную работу». Делать это я, конечно же, не стал.
«Мне важно делать то, за что мне потом не будет стыдно»
Отказаться проводить воспитательную работу со студентами, которые якобы что-то нарушили, — это не героизм. Подозреваю, что значительное количество директоров школ и колледжей, может быть, и вузов, делают то же самое, просто они об этом не говорят.
В нашем регионе почти все остальные колледжи — государственные. И пусть там, я уверен, есть и хорошие люди, но они ссут что-то делать и как-то публично высказываться. Поэтому на их фоне я выгляжу оппозиционером. Была бы у нас здоровая конкурентная система образования, такой ситуации бы не сложилось. А у нас система образования запугана всем на свете.
Мне важно делать то, за что мне потом не будет стыдно. Если учительнице в государственной школе завтра скажут бить детей палками и она будет их бить, оправдывая себя тем, что иначе потеряет рабочее место, то это не моя проблема. Это проблема учительницы, если ей похрен на то, что она делает.
