«Мечтаю о сыне, но понимаю, что сама уже не рожу»

В России стерилизация как метод контрацепции доступна гражданам старше 35 лет или имеющим не менее двух детей, а также при наличии медицинских показаний. Зачастую ее делают в роддоме, когда существует риск разрыва швов на матке, оставшихся от прошлого кесарева сечения, при новой беременности. «Холод» поговорил с женщинами, которым перевязали трубы, о том, как они решилась на стерилизацию, о чем жалеют и как пытаются родить еще раз.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Это не было взвешенным решением, ведь времени на раздумья у меня не было — мне перевязали трубы во время третьих родов. Перед плановым кесаревым врач стал убеждать меня, что беременеть и рожать снова будет опасно для жизни: естественные роды у меня были только со старшей дочерью, швы на матке уже имелись после вторых родов, когда мне делали кесарево. Они просто могли истончиться и разойтись. Да и вообще: «Тебе уже 30, есть две дочки, сейчас родится сын — куда еще?». Я подписала добровольное согласие на перевязку и меня отвезли в операционную. 

Беременным на последнем сроке такое вообще нельзя предлагать: мы не можем адекватно оценить все возможные последствия и риски. Роды прошли хорошо. Шов на животе заживал как обычно, никакой разницы я не почувствовала. Через пять дней меня с ребенком выписали из больницы. Дома я рассказала мужу, что мне перевязали трубы и больше детей у нас не будет. Он обиделся, что я пошла на такой шаг, не посоветовавшись с ним, и неделю со мной не разговаривал. Да я и сама начала жалеть об операции.

С Игорешкой никаких проблем не было, только все время держалась небольшая температура — 37,2. Участковый педиатр, которая раньше отслеживала моих дочек, говорила, что это норма и беспокоиться не о чем. На 23 день сын вдруг перестал дышать. Скорая забрала его в реанимацию. Меня туда не пустили. 

В следующий раз я увидела сына только в морге: Игорешка умер в реанимации через пять дней. Помню, проснулась в пять утра — сердцем чуяла неладное. Еле дождалась шести, позвонила в приемный покой. Мне ответили, что ребенок умер, но точное время смерти назвать не смогли. По результатам вскрытия причиной смерти оказался перитонит. Мы предполагаем, что инфекцию могли занести в роддоме. Патологоанатом сказал, что животик был полон гноя. 

Старшей дочери, которой на тот момент было восемь лет, мы ничего не сказали и на время отправили ее к моей маме. Дочка очень любила Игорешку, возилась с ним, кормила и пеленала. Она все поняла только через 40 дней, когда увидела траурное фото в рамочке. Моя мама рассказывала, что, когда они ехали с поминок, дочка горько плакала. 

Средняя не осознавала, что происходит, в силу возраста — ей было всего три года. Помню, как мы втроем ехали хоронить Игорешку. Гробик лежал у меня на коленях. Красивый такой, с золотым крестом и ажурными ленточками. Дочка спросила, что это за красивая коробочка. Мы ответили, что бабушке подарок везем — свекровь в том районе жила. А что еще нам было сказать?

В моей душе образовалась страшная дыра. Я часами сидела у кроватки и перебирала Игорешкины вещи. Выла от безысходности, не могла понять, почему это произошло. Только через полтора года с поддержкой мужа начала приходить в себя. Знакомые говорили, что смерть ребенка сломает нас и разрушит брак, что мы разойдемся, но горе только укрепило наши отношения. Мы поняли: если разойдемся, никому лучше от этого не станет, развод не вернет нам ребенка, надо как-то жить дальше. С годами боль утихла, но никуда не ушла. Я думаю о сыне, когда вижу маленьких мальчишек. В этом году Игорешка бы уже пошел в первый класс… Он живет с нами, в наших мыслях.

Через два года после смерти сына я поняла, что должна родить еще, долюбить, докачать ребенка. Думала, что смогу зачать естественным способом: раз трубы перевязали, значит, можно «развязать». Я тогда даже не знала, что есть необратимая операция — иссечение. Мне же тогда толком не объяснили. «Вы где рожали? На ЧГРЭСе (район Челябинска, где находится больница. — Прим. «Холода»)? Ну, там все делают наверняка!» — сказали мне на консультации.

Выход был один — ЭКО. Муж не возражал. Но к этой процедуре меня допустили не сразу из-за риска, что швы на матке разойдутся во время беременности. Муж сказал: «Может, не будем так рисковать твоей жизнью? Дети у нас уже есть». Я тогда очень обиделась, хотя и понимала, что он прав. Еще через год мы наконец встали на учет в Центр планирования семьи. У нас сразу спросили, планируем ли мы делать ЭКО по ОМС или платно, сказали: «По ОМС ждать два года. Первые в очереди на ЭКО бездетные женщины, а у вас уже двое». Я ответила: «Я не могу столько ждать. Мне уже 35. Да и не факт, что через два года наша очередь подойдет. Давайте платно». 

Со всеми обследованиями, лекарствами, анализами, которые сдавали и я, и муж, вышло почти 200 тысяч рублей. ЭКО делали методом ИКСИ. Господь услышал мои молитвы — я сразу забеременела. Первые две недели я очень переживала: ХГЧ (хорионический гонадотропин — гормон, который вырабатывается уже на шестой-восьмой день после оплодотворения яйцеклетки. — Прим. «Холода») рос медленно, и я боялась, что попытка была неудачной. Но на 12 день ХГЧ вырос до нужных показателей, и я встала на учет. 

Беременность проходила хорошо, не считая токсикоза на первых месяцах. Врачи предупреждали, что мне нужен покой, поскольку очередное обследование выявило низкое предлежание плаценты. Но я работала до седьмого месяца и что-то делала по дому — с двумя детьми на руках иначе никак. Не могу сказать, что как-то сильно напрягалась. Да и работа у меня не тяжелая физически — я мастер по шугарингу (депиляция сахарной пастой. — Прим. «Холода»).

На 32 неделе беременности у меня открылось кровотечение — как оказалось, разошелся шов. На скорой меня увезли в ближайший роддом, где я рожала старших детей. Все сделали очень быстро, так как ситуация была экстренная. Врачи предупредили, что мне могут удалить матку и в первую очередь будут спасать меня, а не ребенка. К счастью, все обошлось. В 11:36 родилась Вероника. Вес кило восемьсот, рост 42 см. Ее сразу забрали в реанимацию в другую больницу, где умер мой сын, — там было все необходимое оборудование для недоношенных деток. Я очень боялась, переживала, просила мужа: «Продавай что хочешь! Ищи любые деньги, но забирай ребенка». В конце концов знакомые убедили нас, что там ребенок в хороших условиях. На седьмые сутки дочку перевели из реанимации в палату, и мы еще месяц провели в больнице. Сейчас Веронике уже два с половиной года.

Я мечтаю о сыне, но понимаю, что сама уже не рожу. Мы с мужем подумываем о суррогатном материнстве — тут уж, понятно, не угадаешь, кто родится. Еще рассматриваем вариант ребенка из детдома — тогда точно сыночек. Где три ребенка, там и четыре. Тем более, старшая выпорхнула из гнезда, уехала учиться в Петербург. Комната освободилась, что называется.

У меня очень высокая фертильность. Я перепробовала множество методов контрацепции, но они не помогали. Даже приходилось делать аборты. Сейчас у меня пятеро детей: им 18, 14, 13, 10 и 7 лет. Единственным запланированным ребенком была третья дочь. Первой дочерью забеременела, когда принимала КОКи, второй — со спиралью. Во втором браке я вшила под кожу дорогущий противозачаточный имплант «Импланон», но и он не помог: в 2012 году я снова забеременела.

Дочерей я рожала естественным путем, сына — с помощью кесарева из-за тазового предлежания. Во время родов врач предложил сделать перевязку труб. Я, не раздумывая, согласилась. Тем более что годом ранее подруга прошла через такую же процедуру и осталась довольна. Трубы мне не иссекали, а именно перевязали. Врачи предупредили, что беременность при таком варианте теоретически возможна, но случается крайне редко.

Около года я восстанавливалась после кесарева. Когда мы с мужем наконец стали жить полноценной сексуальной жизнью, та самая моя подруга забеременела. Я испугалась. После кесарева у меня долгое время скакал менструальный цикл, поэтому при любых задержках я бежала в аптеку за тестом. Успокоилась, только когда цикл восстановился. 

Забеременела снова я через три года после перевязки. В мае 2015 года на меня стала накатывать усталость, иногда мучила тошнота по утрам, но месячные шли как по расписанию, поэтому я и не думала о беременности. В июне стало сильно тошнить от запаха еды — тогда-то я и запаниковала. Сделала три простых теста на беременность: первые два — отрицательные, последний — положительный. Потом купила электронный — тоже положительный. После этого я обратилась в женскую консультацию. Мне сделали УЗИ, но ничего не увидели. На втором УЗИ, уже в перинатальном центре, беременность подтвердили. Мы были в шоке, но ребенка решили оставить. 

Помню, как сильно удивилась врач, которая вела предыдущие беременности, говорит: «В смысле? Опять? После перевязки?».

До 24 недели я была под жестким наблюдением, периодически ложилась на сохранение. В сентябре 2015 года, на 40 неделе беременности, я родила дочь путем экстренного кесарева сечения (опять же из-за тазового предлежания). «Лапаротомия по Пфанненштилю, стерилизация маточных труб» — так написано в выписном эпикризе. Трубы на этот раз иссекли, чтобы беременности точно не наступило.

Я бы и не жалела об этом решении, но в 2018 году развелась и через год вышла замуж снова. Муж воспитывает моих детей, но своих у него никогда не было. Недавно он предложил попробовать ЭКО. Я ходила на консультацию, здоровье позволяет. Но это финансово затратно. Да и ребенка больше хочется мужу, чем мне. Старшей дочери 18 лет. Скорее всего, года через два-три у меня появятся внуки, а помогать дочери с маленьким ребенком на руках будет проблематично.

Моему старшему сыну 19, средним дочерям 16 и 11 лет, а младшей — чуть больше месяца. Все роды прошли путем кесарева сечения. В первый раз врач пошел мне навстречу: я была молодая и глупая, думала, кесарево — легко и просто. Второй раз хотела рожать сама — это была плановая, долгожданная беременность, — но ребенок появился на свет немного раньше срока. Я приехала в роддом со схватками на 36 неделе беременности, и врач меня сразу отправил на кесарево.

Дочка родилась с внутриутробной инфекцией — так часто бывает у недоношенных деток — пневмонией и ретинопатией. Нас перевели в детскую областную больницу в Орле. Я случайно услышала, как заведующая спросила у врача: «Что, опять из Ливен труп привезли?». Пока мы лежали, в отделении умерло трое маленьких, сильно запущенных деток. Мою дочку спасли. Я безмерно благодарна за это врачам, но, честно, в первое время я их просто ненавидела. Когда тебе говорят, что твой ребенок умирает и чудо, если выживет, — это очень страшно. 

После всего пережитого к третьим родам мы отнеслись очень серьезно. Нашли больницу в Москве. Там врач порекомендовал нам воронежский роддом — хороший и добираться не так далеко. Мы прислушались к его совету и не пожалели. Роды прошли великолепно. Тогда же мне и перевязали трубы, сказали: «Три кесарева, стенки матки истончены». Я подумала, что врачу виднее. Муж тоже не возражал: «Главное, чтобы тебе было хорошо». Согласие на операцию я подписала уже постфактум.

Практически сразу я пожалела, что согласилась на перевязку. Не то чтобы я планировала еще детей, но из-за мысли, что больше не смогу родить, чувствовала себя какой-то неполноценной. Особенно в первое время. Только через два года, когда активно занялась развитием собственного дела, меня отпустило. Любящий муж, трое детей, любимая работа — что еще нужно для счастья?

В 2020 году многие наши друзья вдруг начали рожать — реально беби-бум. И супруг потихоньку стал подталкивать меня к мысли завести еще одного ребенка. Мол, смотри, какой у них прикольный малыш родился. Я подумала: а почему бы и нет? Мы выбрали время и за ужином спросили у детей, что они думают по этому поводу. Если бы они возражали, мы бы отказались от этой идеи. Но они были не против. Старший сын сказал: «Отлично! Будем рожать свой народ» — и мы решили попробовать. 

Я думала сделать пластику труб и зачать ественным путем, но оказалось, что трубы иссекли и забеременеть я могу только с ЭКО. Мы прошли тщательное обследование, сдали кучу анализов. Оказалось, у меня здоровье — хоть в космос лети. Всего было пять протоколов: два свежих и три криопереноса. Первые три подсадки эмбрионов были по ОМС, четвертая, платная, — в Петербурге, последняя, тоже платная, — в Москве. 

У меня синдром отличника — все должно быть идеально. Поэтому, когда не получилось забеременеть с первой попытки, я очень расстроилась, ведь была уверена, что все пройдет легко и быстро — как за хлебушком схожу. Восхищаюсь бездетными девушками, которые не сдаются и идут к своей цели. Знаю тех, у кого было по 15-20 подсадок. Это сложно физически и морально и очень затратно даже по ОМС (дорога, проживание и некоторые анализы оплачиваются самостоятельно). Я-то шла в программу, уже будучи мамой троих деток.

В общей сложности на все про все ушел год. Последний, пятый протокол, обошелся в 300 тысяч рублей. Мне так хотелось узнать, беременна я или нет, что я начала делать тесты уже на второй день. Две полоски я увидела на пятый. Сдала кровь на ХГЧ, но там были низкие показатели. То есть тест говорил, что я беременна, а анализ крови это опровергал. Я очень плакала. Как потом оказалось, лаборант просто перепутал анализы и вместо ХГЧ на определение беременности сделал ХГЧ, который входит в состав скрининга в первом и втором триместре беременности. 

Всю беременность я дико боялась за ребенка: такой путь пройден — даже дышать страшно. На восьмой неделе открылось сильное кровотечение. Оказалось, что с ЭКО так бывает. Также был риск рубцовой беременности. Но, к счастью, все обошлось. На первом УЗИ мне дали послушать сердцебиение малыша. Знаете, я помню стук сердца каждого своего ребенка, но таких эмоций, как в тот раз, у меня еще не было. Я расплакалась, хотя человек не особо эмоциональный. Муж подкалывал меня, что эта беременность сделала меня такой слабохарактерной.

Мне очень хотелось родить самой — прямо бзик какой-то. В московской клинике сказали, что это возможно, хотя и сложно. Но в итоге рожала я в Орле, а там рисковать не стали. Возможно, это прозвучит глупо, но для меня роды — праздник. Это день рождения моего ребенка, который я буду помнить всю жизнь. Третьи роды до сих пор вспоминаю с удовольствием — реально сказка. Все было, как я хотела. А вот четвертые роды мне испортили, хотя рожала я платно, — медсестры грубили. Еще у меня пошла реакция на наркоз — очень сильно отекли ноги, поэтому анестезиолог побоялся увеличить дозу. В итоге я не чувствовала только ноги, а все остальное — еще как. Фактически меня резали наживую. Повредили мочевой пузырь, яичник. Когда выписывали, даже швы не сняли. Чувствую себя франкенштейном, но никого не виню: все-таки это был мой выбор. Главное, что дочка здорова.