Есть ли у Путина идеология?

Политолог Григорий Голосов объясняет, на каких идеях держится режим

«Идеология Путина — это развитие, стабильность и процветание России и каждого россиянина» — так однажды объяснил систему путинских идей его пресс-секретарь Дмитрий Песков. Но что значит эта фраза и значит ли она хоть что-то? Можно ли описать и объяснить современную российскую идеологию? Что такое «традиционные ценности» или «консервативный путь»? На эти вопросы специально для «Холода» отвечает доктор политических наук Григорий Голосов.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Григорий Голосов о том, что такое идеология

Теория идеологии 

Идеологию российского режима обсуждают много и охотно. Толчок к новой дискуссии на эту тему дала майская статья историка Тимоти Снайдера о «фашистской России». Мне не хотелось бы вступать в дискуссию со Снайдером: на эту тему сказано достаточно, но о самой идеологии поговорить все-таки следует. Итак, является ли российский режим идеологическим? Если да, то какова его идеология? 

Начнем с того, что понятие идеологии определено нечетко и употребляется в разных значениях. Нет и единого представления о роли, которую идеологии играют в политической жизни. Эти разногласия имеют давнюю историю. 

Чтобы прояснить собственные позиции, я должен уделить вопросу о природе идеологии некоторое внимание. Постараюсь не погружаться слишком глубоко в историю, дебри общественной мысли и отвлеченное теоретизирование. 

Природа идеологии 

Долгое время слово «идеология» было, скорее, ругательным. Этой незавидной репутацией оно было обязано сначала Наполеону Бонапарту, который нелестно отозвался о творчестве изобретателя термина, философа Антуана де Траси, а затем главным образом Карлу Марксу. В серии ранних сочинений Маркс писал, что с помощью идеологии господствующий класс контролирует мысли и настроения угнетенных таким образом, что они принимают систему эксплуатации как естественную и не имеющую альтернатив. Любая, не только религиозная, форма идеологии — это, по Марксу, «опиум народа».

Парадоксально, но именно в марксистской традиции значительно позднее — ближе к концу XIX столетия — начало формироваться альтернативное представление об идеологии как о системе взглядов, способной послужить оружием угнетенных в борьбе против существующего порядка. На роль подобной науки претендовал, естественно, сам марксизм. 

После возникновения коммунистических режимов, которые широко использовали идейную обработку населения в целях политической мобилизации, такое понимание коммунистической идеологии стало преобладающим для ее сторонников, а тезис о «контроле мыслей» был зарезервирован для всех прочих идеологий. В кругах левых интеллектуалов до сих пор бытует ироническое высказывание «у них идеология, у тебя мнения, у меня наука».

В современной политической науке понятие «идеология» занимает важное, но не центральное место — главным образом оно используется при изучении поведения избирателей. Идеологии для политологов — это системы ценностей, знаний и убеждений, с помощью которых люди ориентируются в мире политики и направляют (а также объясняют) собственные действия, прежде всего — выбор при голосовании. Зачастую более широкого политического участия от рядовых граждан никто и не ожидает, но если для существующего политического режима важны и иные формы политической мобилизации, то для них тоже используется идеологическая мотивация.

Идеология и мобилизация 

Истинность или ложность идеологических представлений для политологов не является предметом первоочередного интереса, и это кардинально отличает современные подходы к проблеме от марксистских. Однако во многих других отношениях преемственность очевидна, и прежде всего в том, что идеологии можно ранжировать по их способности обеспечивать отдельные формы политической мобилизации. Для некоторых идеологий, направленных преимущественно на оправдание существующего социального порядка, мобилизация граждан допустима лишь в ограниченном объеме. Такие идеологии назовем консервативными. Другие идеологии стремятся к широкой мобилизации граждан на достижение поставленных политическими лидерами целей. Такие идеологии назовем мобилизационными.

К какой из этих двух разновидностей отнесем идеологию нынешнего российского режима? Прежде чем перейти к этому вопросу, надо разобраться, есть ли у него хоть какая-то идеология. В течение длительного времени политологи сторонились этой проблематики, исходя из того, что для любой персоналистской диктатуры, включая российскую, идеология не является предметом первоочередной необходимости. 

Это связано с тем, что диктаторы не любят принимать на себя обязательства по достижению идеологически мотивированных целей, предпочитая подчеркивать свой «прагматизм». В классическом виде это выразил одиозный центральноафриканский диктатор Жан Бедель Бокасса, когда сказал, что примет идеологию той страны, которая поможет ему построить железную дорогу. В действительности, однако, подобный «прагматизм» сам по себе носит идеологический характер, служит основой для фундаментально консервативных идеологий, свойственных персоналистским диктатурам. 

Пожалуй, по своему содержанию такие идеологии ближе всего подходят к исходному марксистскому тезису об «опиуме народа». 

Российская идеология 

Российская идеология существовала в этом модусе довольно долго. С начала 2000-х годов официальные российские СМИ, которые всегда служили основным каналом идеологической обработки населения, делали упор на несколько тезисов, которые можно сформулировать примерно так:

  1. Под руководством Путина Россия вышла из полосы нестабильности и вызванных ею народных страданий.
  2. Путин обладает уникальной способностью вести Россию и дальше по дороге стабильности и процветания, роста жизненного уровня масс.
  3. Чтобы Путин и дальше успешно справлялся с этой своей исторической миссией, от граждан требуется немногое — поддерживать его на выборах и воздерживаться от изъявления протеста. Путин сам решит все проблемы.

Этот идейный комплекс, если можно его так назвать, хорошо резонировал с жизненным опытом значительной части граждан России как в период болезненных экономических реформ, так и в начале нынешнего столетия, когда цены на нефть были особенно высоки. Нетрудно заметить, что идеология путинского режима была тогда не просто консервативной (что, собственно, признавали и некоторые пропагандисты), но и прямо направленной на политическую демобилизацию населения, на пассивное принятие гражданами социального и политического порядка, сложившегося по итогам преобразований 1990-х годов.

Поэтому неудивительно, что идеология путинизма тщательно избегала любых конкретных положений, которые объясняли бы населению действия вождя. Как обычно и бывает в условиях персоналистской диктатуры, Путину предлагалось верить на слово. А чтобы ослабить способность граждан к критической оценке отдельных действий, предпринимаемых властями, официальные СМИ насаждали цинизм и недоверие к любым суждениям, которые позволили бы конкретизировать дискуссии по политическим вопросам. Политическая активность за пределами прямой поддержки режима объяснялась корыстными мотивами ее инициаторов. Соответственно, любое публичное высказывание, выходящее за рамки официальной линии, рассматривалось как манипуляция, направленная на удовлетворение частных интересов.

Отсюда — такая особенность российской пропаганды, как неопределенность в оценках практически любых фактов или идей, заметных в современном мире. Пожалуй, единственный тезис, на котором сходятся все пропагандисты, — это то, что однополый секс нежелателен, а брак допустим только между разнополыми лицами, обязательно нужны «мама» и «папа». Такая фиксация на вопросах пола кажется даже несколько странной. Но позиции пропагандистов по прочим вопросам лучше всего выражает одна из излюбленных фраз участников ток-шоу на российском телевидении: «все не так однозначно». 

Идеология из ток-шоу

Свобода? Лучше, чем несвобода. В России настоящая свобода, а на Западе хаос и произвол. Но при этом российская цивилизация такова, что мы всегда ставим интересы государства выше интересов индивида. Демократия? Лучше, чем диктатура. В России, а также в странах вроде Сирии и Венесуэлы, настоящая демократия, а на Западе — нет. Но в России есть традиция самодержавной власти, в которой тоже много позитивного. Европейские ценности? Россия — их последняя защитница, а сама Европа их давно предала. Но Россия еще и азиатская страна, поэтому и ценности у нас, скорее, азиатские. Справедливость? Россия за справедливость, а на Западе — эксплуатация и неравенство. Но сверхвысокие доходы чиновников и крупных предпринимателей уберегают Россию от того, чтобы этих ценных специалистов переманили зарубежные корпорации. 

Обязательные отсылки к международному опыту — это, конечно, отличительная черта современной российской идеологии. Отчасти эти отсылки носят сугубо риторический характер и даются в рамках популярной среди пропагандистов конструкции «у нас не все идеально, зато в Америке линчуют негров». Но национализм — действительно свойственен идеологиям, и российская — не исключение. 

Идеология национализма

Идеологии в подавляющем большинстве всегда были и повсеместно остаются более или менее националистическими. Исключения допускает только социализм и некоторые версии либерализма. Интернационализм занимает некоторое место в мире демократических идеологий, но для авторитарных режимов национализм — это естественный способ идеологического самовыражения. Даже советский режим, начав с готовности полностью пожертвовать Россией ради целей мировой революции, уже через пару десятилетий начал приобретать ярко выраженный националистический оттенок. С очевидностью националистическими являются как остающиеся в мире коммунистические режимы, от Китая до Кубы, так и диктатуры в развивающихся странах.

Однако национализм российского режима весьма своеобразен. Это, так сказать, негативный национализм, который подчеркивает, что любая страна хуже России по каким-то параметрам, но при этом не объясняет, почему Россия лучше всех в принципе. Одна из причин такого положения, конечно, в том, что у многих жителей страны есть зарубежный опыт, и он свидетельствует, что жизнь в России по сравнению с другими странами не так уж хороша. 

Более глубокая причина в том, что российская идеология лишена естественной для любой националистической идеологии составляющей, а именно отсылок к этничности. Российское государство — многонациональное, и оно хочет сохраниться в этом качестве. Русский национализм неприемлем для властей. Но российского национализма не существует. Понятие «русского мира» работает на экспорт, абсолютно бессодержательно и не отвечает даже на элементарные вопросы. Где «русский мир» находится? Кто его населяет? Если российские «советники» обнаруживаются в Центральной Африке, то значит ли это, что Центральная Африка — часть «русского мира»? Хотим ли мы, чтобы она была его частью?

Идеология «имперства»

Иногда говорят, что суррогатом национализма в России могла бы стать империалистическая идеология территориального расширения, так называемое имперство. Должен отметить, что те империалистические идеологии, которые действительно доминировали в мире до Второй мировой войны, обычно включали в себя этническую составляющую. Скажем, британский империализм был бы невозможен без тезисов о том, что (1) моральное и материальное превосходство британской нации, ее способность нести «бремя белого человека», оправдывает территориальную экспансию и (2) для самих британцев империя — это полезное, экономически выгодное предприятие, ведущее к обогащению народа. 

Можно ли убедительно сформулировать подобные тезисы применительно к внешней политике современной России? Я сомневаюсь. Центральное место в оправданиях «имперства» занимает примитивный ресентимент, бесконечное и однообразное перечисление обид, нанесенных России ее зарубежными «партнерами» в более или менее отдаленном прошлом, а также воспоминания о былых победах. Кроме того, националистические чувства пытаются подогревать тезисом о том, что «сильную» (то есть угрожающую соседям) Россию будут «бояться, а значит — уважать». Боюсь, здравый смысл делает этот тезис сомнительным даже для далеких от политики людей, не обделенных хоть каким-то жизненным опытом. Дворового хулигана многие боятся, но никто его не уважает.

Подводя итоги, констатирую, что идеология российского режима — глубоко консервативная, лишенная сколько-нибудь конкретного содержания и внутренней связности, попросту неубедительная. Иной идеологии у этого режима быть не может. 

Другой авторитарный режим, придя на смену нынешнему, мог бы, конечно, попытаться сформировать идеологию, пригодную для партийного строительства и массовой политической мобилизации. Не исключено, что такая мобилизационная идеология могла бы быть националистической. Однако начинать придется не просто с нуля, а с отрицательной величины, потому что надо будет преодолеть наследие нынешнего режима — глубокую политическую пассивность населения, его дезориентацию и цинизм в отношении любых идеологических конструктов и ценностей.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.