После того как 7 октября Нобелевский комитет вручил премию мира правозащитникам из «стран-соседей», в социальных сетях начались споры о том, правильно ли подчеркивать общность Украины, России и Беларуси в 2022 году. Поэт и публицист Иван Давыдов в этих спорах не участвовал, но теперь, когда они поутихли, высказывает свое мнение о проблеме «братства народов».
Время такое, что странные заочные споры возникают словно бы сами собой. Ну, вот, смотрите. Есть, например, (или был) важный пропагандистский нарратив о «братском украинском народе». До 24 февраля — лет восемь или дольше — ситуация описывалась примерно так: братский украинский народ одурманен антироссийской пропагандой, но мы-то помним об историческом родстве! После стало жестче: братский народ стонет под игом неонацистов и американцев, пришла пора его освобождать.
В ответ с той стороны, конечно, регулярно прилетало: «Никогда мы не будем братьями!». Но мы-то с этой стороны — вот и давайте поговорим о себе.
Президент РФ, решивший поработать по совместительству главным современным историком, не то чтобы любит словосочетание «братский народ». Особенно в последнее время. Для него русские и украинцы, как известно, — «один народ», и многие свои решения он принимал, похоже, исходя именно из этого. Но и начальники рангом пониже, и уж тем более информационная обслуга, — эти все очень любили поговорить про «братство». Знаменитый в определенных кругах политолог Сергей Марков некоторое время вовсе избегал слов «Украина» и «украинцы», предпочитая рассуждать о «несчастной братской стране» и «братском народе». Впрочем, теперь он этот свой страх перед именами преодолел.
И поскольку каждое слово вождя — бриллиант, вопрос правильного понимания его слов становится для системы принципиальным. Дмитрий Песков, например, специально разъяснил, почему украинцев и русских Путин называет единым народом, а белорусов — народом братским. «Это синонимы», — сказал Песков 2 июля 2021 года.
Указываю точную дату, потому что тогда же Песков сказал и кое-что другое: «У нас нет желания разместить российский флаг на Украине. Мы с уважением относимся к суверенности Украины». Вот времена были! Но это дело прошлое.
В настоящем тема «братства» куда-то потерялась. Когда видный представитель партии власти (а депутат Петр Толстой, безусловно, — видный представитель партии власти) прямо заявляет: «Нам придется вколотить Украину в XVIII век. Потом, после победы, все восстановим», — рассуждать о братстве совсем уже как-то неловко. Тенденция, в общем, понятна: чем больше стратегических перегруппировок и отходов на более выгодные позиции на фронте, тем меньше братской любви в тылу. Чем интенсивнее удары по «объектам критической инфраструктуры», тем глуше воспоминания о былом единстве. В некотором смысле это даже естественно.
Это с одной стороны, но мы ведь о заочных спорах, и с другой стороны — Нобелевская премия мира. Рядом — правозащитники из украинского «Центра гражданских свобод», белорус Алесь Беляцкий — политзаключенный, которому грозит уже второй срок, — и российский «Мемориал». Организация признана НКО-иноагентом, деятельность прекращена по решению суда, удостоена Нобелевской премии мира 2022 года — как звучит!
Время подталкивает к передозировке символами, заставляет всюду искать знаки. Есть у психиатров такой термин — апофения — это тяга пациента в любых случайных событиях прозревать систему. Ну а мы ведь все теперь пациенты, только без врача и таблеток. Решение Нобелевского комитета сразу же породило бурю в рядах тех, подразумеваю, кто путинский режим не поддерживает. У любителей начальственного сапога все как раз просто: враги с Запада решили поддержать своих агентов, так и должно быть. Одни на великого Сталина клеветали, другой на белорусскую государственность покушался, третьи — вообще украинцы. Чему удивляться?
В детали погружаться не стану: все вы наверняка следили за этими спорами или даже сами в них участвовали. Но если кратко, то все сводится к двум полярным позициям: либо премию в этом году заслужили только украинцы и ни в коем случае нельзя было ставить рядом с ними россиян, пусть даже самых достойных, либо — спасибо Нобелевскому комитету, нам напомнили, что мы все равно братья, несмотря ни на что.
Кстати, в официальном обосновании от Нобелевского комитета пресловутое «братство» тоже мелькает. Выбор обосновывается стремлением отметить «трех выдающихся борцов за права человека, демократию и мирное сосуществование стран-соседей: Беларуси, России и Украины. Своими настойчивыми усилиями во имя человеческих ценностей, антимилитаризма и принципов законности лауреаты этого года возродили и почли представления Альфреда Нобеля о мире и братстве народов — представления, наиболее востребованные в сегодняшнем мире».
Но нюансы важны. Можно, например, сказать: «Все люди братья!». Банально, но так ведь оно и есть. Именно это и говорит Нобелевский комитет. А можно сказать: «Сейчас я тебя, туповатый младший братец, ракетами научу, как жить правильно!». Это официальная российская версия.
Если у нас и есть будущее (я не уверен, но надеюсь), то это тяжелое будущее. И речь не только про экономику с политикой. Нам придется долго и больно разбираться с собственной развернутостью в прошлое. С привычкой современность и собственные действия внутри современности оправдывать событиями, случившимися не с нами и за 80 лет до нас. Или за тысячу. Привычка эта ведь свойственна не только нынешним нашим начальникам. Это важно — научиться жить сейчас. Совсем не мелочь — понять, наконец, что ныне действующие международные договоры для актуальной политики важнее, чем «Повесть временных лет».
Многие наши беды как раз и растут из привычки тащить в актуальную жизнь архаику, политические представления, позаимствованные в лучшем случае из позапрошлого века, или, что страшнее, вовсе обосновывать нынешние действия примитивными представлениями об устройстве патриархальной семьи.
Да, у нас есть и культурная близость, и языковая, и внушительный кусок общей истории (которую, кстати, можно трактовать по-разному). Но это дает или, увы, давало возможность лучше понимать друг друга — и только. Это никому не дает никаких особых прав. Никто не младший, не старший — к черту вообще эту избитую метафору «братства». Мы — соседи, вот с географией не поспоришь; и чем бы нынешняя катастрофа ни кончилась, мы останемся соседями. И нам понадобится как-то выстраивать отношения. Нормальные, человеческие, уважительные.
Сейчас задача кажется неразрешимой, но попытаться представить себе, как вообще этого можно достичь, — куда более важная вещь, чем споры о правоте или неправоте Нобелевского комитета. Давайте уже больше не будем навязываться в братья. Давайте попробуем стать нормальными соседями. Хотя бы нестрашными для других.
Как, черт возьми, как? Я не знаю, от этого больнее вдвойне, но деваться от этого тоже некуда. И если есть какая-то надежда, то она в людях. В людях, которые даже и теперь защищают свободу. В тех, например, кому досталась Нобелевская премия мира. У меня иллюзий нет: даже и это — слабая надежда, но надо ведь за что-то держаться.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
