Ярослава Коба — основательница украинской правозащитной организации URSA, которая борется за права животных в стране. С началом войны ее команда поняла, что сейчас нужнее базовая помощь: корм, вывоз животных из зоны боевых действий, восстановление разбомбленных приютов. «Холод» поговорил с Ярославой о том, как она спасает животных, голодающих в оккупации, чем собаки помогают военным и детям и как изменилось отношение к животным в Украине во время войны.
Чем сейчас занимается ваша организация?
— Еще когда я работала журналистом, в какой-то момент поняла, что наша страна, как и ваша, не является образцом гуманного отношения к животным. И мы с моими подругами и коллегами создали общественную организацию, которая занималась защитой прав животных, наняли штат юристов. Таким образом мы показывали нашим людям, что собака, кот, дельфин — это не вещь, которую можно сломать или уничтожить и тебе за это ничего не будет. Мы показывали, что это преступление.
Потом началась война. Люди бежали, оставляли и животных. Очень много брошенных животных ходит по Киеву, да и по всей Украине, с ошейниками. Эти животные просто в шоке. Очень многих питомцев люди оставили в квартирах закрытыми, хотя многие, конечно же, их вывозили. Бывало, что люди вывозили и по десять, и по тридцать собак. У нас есть партнер — приют, которым руководит Юлия Трусанова, она вывезла с собой в Польшу пятьдесят собак.
Но мы поняли, что много животных остается, и их нужно кормить. Я написала Янушу Вишневскому — это польский писатель, мой друг. Он меня познакомил с прекрасным фондом по защите прав животных в Польше Viva!, и они начали нам высылать корма на границу, а мы там их встречали на своих автомобилях. Две, три, двадцать тонн привозили. Мы высылаем корма людям, отвозим сами в освобожденные города, пытаемся найти возможность передать корма и на оккупированные территории. Зоомагазины тоже помогают: если появляются какие-то корма, то они нам звонят.
Вы в итоге начали заниматься не только кормами? Насколько я знаю, ваша организация пыталась спасти животных из коммунального приюта «Бородянка». О том, что там оказались заперты голодные животные, СМИ писали еще в начале апреля. Почему там случилась такая трагедия?
— Я считаю, что ситуацию в приюте «Бородянка» ответственна руководитель всего коммунального предприятия Наталья Мазур. Когда началась оккупация, сотрудница приюта пришла покормить животных, услышала выстрелы, взрывы, испугалась, бросила животных и убежала, не открыв клетки.
Я узнала о ситуации где-то 5 марта. У меня внутри все похолодело, когда я поняла, что пятьсот собак закрыты в клетках без еды, без воды. Они просто медленно умирают. Понимаете, если собаку, не дай бог, кто-то убьет, то это лучшая смерть, если уж говорить цинично, чем то, как они месяц сидели в клетках и медленно умирали.
Я звонила Мазур, как только Бородянка попала под оккупацию, и говорила, что это надо как-то решать. Она ответила: «Ярослава, там кадыровцы стоят под приютом, туда кто зайдет, больше не выйдет, всех расстреляют». Но я думаю, что какой-то выход всегда должен быть. Можно было договориться через местных священников или сказать: «Пацаны, выпустите собак или покормите. Вот вам деньги. Сколько вы хотите?». Я думаю, что это бы сработало. Самое циничное, что еда была через стену от вольеров, где собаки умирали. Там было все набито кормами!
Когда была освобождена Бородянка и приехали волонтеры, это был собачий 33-й год. Собачий голодомор. Просто сгружали в тачки тела животных, волонтеры визжали, кричали так... Это все невозможно было видеть, после этого психика может пошатнуться. Я вам скажу так: я очень много за дни войны жестоких кадров видела. Но когда это животные, то лично мне еще тяжелее. Я страдала по «Бородянке» с первого дня, как я узнала, что они там сидят голодные, закрытые, под оккупацией. Мне было плохо, я пила таблетки. Потом я смирилась с мыслью, что они умерли, отмучились. А когда Бородянку освободили и мы увидели эти кадры… Все, меня порвало опять.
Потом волонтеры приехали забирать животных, которые выжили. Боже мой... Просто слава богу, что выжили те животные, кто смог. Где-то сто пятьдесят животных выжило. Приехала британская зоозащитная организация на больших автомобилях, животных погрузили в клетки и вывезли. Они сейчас в Европе.
Вы часто вывозите животных за границу?
— Бывает, люди просто пишут: «Помогите нам эвакуироваться». Недавно был запрос по льву. Освободили Гостомель, и в первый же день, как только туда начали пускать мирное население, наша команда поехала в гостомельский приют для животных, чтобы отвезти корма и бензин для генераторов. И когда они приехали в приют, жители Гостомеля рассказали, что есть заброшенная ферма, на которой живет лев. Мне позвонили мои сотрудники и сказали, что нужно его срочно эвакуировать, потому что он обезвожен, худой, нервно ходит по клетке. Там крысы бегают, полузаброшенное, разрушенное здание, воняет ужасно.
Мы поняли, что времени мало, через два дня собрали ветеринаров, взяли бус (минивен. — Прим. «Холода») и поехали за львом. Наши ветеринары сделали ему седативное, чтобы котик уснул. Мы выбили двери клетки, поместили его в бус, вывезли из Гостомеля. Дальше — в специальный автомобиль и специальную клетку. Спокойно доехали до границы, за рулем была член нашей команды Алена Лазуткина. Она вообще литературный продюсер в мирной жизни, занимается русскоязычной литературой в Украине. С нами были еще журналисты, которые снимают фильм для Netflix. Сейчас лев находится в польском зоопарке, в Познани.
А как лев себя вел?
— Забавная история была: льву сделали снотворное, но всего-навсего на два часа, потому что иначе он мог просто погибнуть от остановки сердца, ведь у него организм ослаблен. Так что у нас было два часа, чтобы выехать из Гостомеля. А там пробки! Люди возвращаются посмотреть, что с их домами, со всем остальным. И мы стоим в пробке, время заканчивается. Но довезли, все нормально. Никто не знал, что у нас в бусе. А мы ожидали, что лев проснется и лапой постучит по плечу сзади (смеется). Но навредить, мы думаем, он не мог никому, потому что он уже нам и лапку давал. Наша Алена в пути, пока ехали, с ним подружилась. Очень добрый котик, как оказалось.
Как вообще животные реагируют, когда вы за ними приезжаете?
— По-разному. Может, вы видели, в сети гуляла фотография, где [собака породы] акита-ину сидит возле дома и отказывается покидать свой двор. Ее хозяйку убили, а она продолжала верно сидеть возле двери. Приходили родственники, кормили ее, приходили ветеринары — она отказалась покидать дом. В итоге волонтеры нашли ей новую семью. По-моему, родственники погибшей ее приютили.
Я вчера Зоопатрулю (благотворительная организация, занимается помощью бездомным животным и поиском пропавших животных. — Прим. «Холода») передала адрес на освобожденной территории. Там пес сидит в открытом доме, лает, защищает это все и отказывается уходить. Непонятно, где хозяева: может, умерли, а может, выехали. Я буду сама за свои деньги эту собаку сначала в клинику определять, а потом куда-то пристраивать.
В селе, где я жила, в Мархалевке, это по Одесской трассе, было два адских прилета, авиаудары. Соседи мои, 150 метров от нашего дома, погибли. Вторым прилетом полностью разрушило улицу: с одной стороны домов пять, а с другой стороны четыре. Там жила собака бездомная, Муха, ее все знали. Муху нельзя было забрать домой, потому что она своим домом считала всю улицу. Мы ее кормили, пытались забрать в бомбоубежище. Все соседи на улице, несмотря на то, что летело к нам, спасали Муху.
Но какие-то животные идут к нам с радостью. После первого серьезного удара люди начали из нашего села уезжать. Сосед уехал и оставил своего пса на привязи во дворе. Когда мы с мужем пришли забирать этого пса, он с радостью к нам пошел. А потом мы Чарлика пристроили военным, теперь он служит.
Вы собак отдаете военным в том числе? Зачем военным они могут понадобиться?
— Да они сами просят. Самый известный наш джек-рассел Патрон ищет мины. Зачем конкретно Чарлик? Я думаю, что просто для души. Наш Чарлик пошел к генералу, он просто теперь его друг. У меня муж тоже военный, этот генерал приезжал к нам в гости и говорит: «Я увидел этого пса, это мой пес, отдайте». На многих блокпостах рядом с военными находятся животные: они или сами прибиваются и военные их начинают кормить, или военные своих приводят туда. Это очень распространенная история.
Что-то меняется в отношении людей к животным сейчас?
— До войны, как мне кажется, не было такой заинтересованности в помощи животным. А сейчас такая сплоченность нации идет во всех вопросах. И как-то ты уже без разбора помогаешь.
Вот вчера мы отправляли корма в Николаев. Потом мне звонят, говорят: «Ярослава, а там у людей тоже проблема, нет питьевой воды». Мы давай быстро звонить, искать питьевую воду. Нашли полторы тонны питьевой воды, отправили туда. Потом люди везут амуницию для военных со Львова. Ты говоришь, что корма надо подхватить во Львове. Они отвечают: «Да, конечно, не вопрос». Кто-то пишет из теробороны: «У нас прибилось три собаки, дайте корма». Мы даем. Нет такого, что: «Послушайте, у нас там люди, у нас война, уйдите со своими котами, собаками».
Раньше, до войны, все иначе было. Знаете, на нас, женщин, особенно тех, у кого нет детей, и особенно блондинок, все смотрят и думают: «Ну, ей просто больше нечем заниматься в жизни. Детей у нее нет, вот она собак и собирает». Да? А сейчас все поменялось. Люди отправляют деньги на поддержку детей, военных, собак, то есть появилось сознание, что все мы одна страна.
Животные еще оказывают поддержку моральную детям. Дети сидят в бункерах, там же сидят и щенки, и собаки, и котята — это помогает снимать стресс, тревогу, дарит надежду, что все будет хорошо, что все это скоро закончится. Потому что сейчас всем очень, очень сложно. Животные стали анти-стрессом, я бы сказала. Не анти-стрессом даже, а таким комочком, который снимает тревожность. Ты едешь, видишь блокпост, а там рядом куча собачек, охраняют. И ты улыбаешься.
Конечно, не все идеально. Многие конченные люди оставили животных, убежав. Я считаю, что таким людям надо запретить заводить и детей. Потому что в еще более стрессовой ситуации они оставят и детей. Я радикальна.
Что вы делаете, когда встречаете хозяев, которые оставляют животных?
— Не находим слов, чтобы описать свое негодование, к таким людям никакого уважения у нас нет. Вот пишет один мужчина нашей коллеге Светлане Лавриковой: «Здравствуйте. Мы уехали из Украины 24 февраля, и мы теперь возвращаемся в Ирпень. Мы там оставили собаку, вернулись, а ее нет. Вы нам можете кого-то выдать?». В смысле? Кого вам выдать? Вы уже показали свою человечность. Сейчас идет тест на че-ло-веч-ность. Давайте создавать гуманное общество, потому что если мы не будем этим заниматься, то у нас будут живодеры, а потом убийцы.
Но вы же помогаете животным, которых оставили хозяева?
— Конечно, конкретно сейчас помогаем с кормами. У нас небольшая команда, всего десять человек, почти все женщины. Но, конечно же, когда какой-то собаке нужен дом, нужно помочь пристроить, мы тоже этим стараемся заниматься.
В Украине много зоозащитников. И у всех организаций свое направление. Мы знаем, кто спасает, — это Зоопатруль, кто пристраивает — это Adopt UA. Но сейчас все приюты переполнены. Я думаю, что после войны нам нужно будет инициировать правильные законы в этой сфере.
Какие у вас сейчас проблемы? Чего не хватает, с чем нужна помощь?
— Самые большие проблемы — с логистикой. Мы недавно неделю искали машину, чтобы из Польши вывезти большой груз, десять тонн. Не то что люди тебе не помогают, а просто никто из тех, кто едет в Украину, не может подхватить это.
Со складом тоже бывают проблемы. У нас был склад прямо на военной базе. Там постоянно были прилеты рядом, звуки войны. Когда мы там корма распаковывали, я думала: «Если, не дай бог, сюда попадет снаряд, это ж двадцать тонн корма уничтожит».
Но самая большая проблема — это невозможность доставить корма в города, которые находятся под оккупацией. А там люди просто воют, пишут: «Пожалуйста, ну как-то передайте нам». Куда-то нам удавалось передавать, куда-то не удавалось. В Приморск удалось. Люди выезжали из-под оккупации, встречали нас на машине на трассе, перекладывали там все. В Чернигов точно так же выезжали.
Как вы справляетесь такой маленькой командой?
— Круглосуточно работаем, просто стараемся, чтобы каждый из нас раз в неделю брал выходной. Но мне кажется, мы уже стали настолько нервными фанатиками, что нам хватает часа на отдых, а потом начинается: «Ой, я не хотела подключаться, но тут то, се».
Когда началась война, мы думали, что неделя-две, мы сейчас быстро поработаем, всем поможем, всех спасем и начнем нормально жить дальше, как раньше жили. Но нет, уже... какой там день? Уже сбились со счету, а оно все не заканчивается. Силы на исходе, но ты продолжаешь все делать, потому что нет другого варианта. К тому же многие стараются нам помогать, деньги сбрасывают. Как говорится, все в шоке, что у украинцев не заканчиваются деньги.
А волонтерскую помощь вы принимаете?
Скажу честно, мы не всех берем. Потому что люди теряются, сегодня сутки работают, а завтра у них уже что-то поменялось, они не могут, они убегают. У нас есть проверенные люди, про которых я знаю, что они адекватные, знаю, что на них можно положиться. Например, с нами ездит, убирает приюты прекрасная женщина, телеведущая Таня Гончарова. Мы ездили в приют, который разбомбило, там погибли животные. Там нет ни одного целого вольера. Пятьсот собак просто бегают по территории, но ни одной агрессивной собаки. Таня Гончарова собрала еще каких-то количество волонтеров, телеведущих, чтобы помочь навести порядок, починить вольеры и заборы. Человек вернулся с эфира в 5 утра, а в 7:30 она мне говорит: «Ничего, Ясечка, я нормально, кофе выпьем и погнали». Смотришь, а она уже что-то там метет.
Что с случилось с этим приютом, который разбомбили? Где он расположен?
— Приют находится в Макарове, называется Best Friends. Его владелица Гала, занималась недвижимостью потом купила гектар земли в лесу и сделала там красивенный приют: с маленькой амбулаторией для животных, разукрашенными вольерами.
И вот в ее приют попал снаряд. Погорели щенки, животные погибли, но не все. Было восемьсот, осталось около четырехсот. Сотрудники приюта, пока он горел, открывали клетки, обжигая себе руки, и спасли тех, кого могли спасти. И просто выпустили животных. Животные не перегрызли друг друга, не убежали никуда. Они бегали на полностью разрушенной территории приюта. Бегала рядом и одна волчица, которая точно так же, как собаки, приходила, ела и уходила. Гуляет где-то там себе, подвывает и приходит опять. Представляете? Поэтому мы собрали команду человек из 30 и поехали хотя бы починить забор, чтобы они не выбегали за территорию. Подключились и другие организации, забор уже починили, вольеры тоже почти готовы.
Я уверена, что мы отстроим приют и он будет просто невероятным. Я еще вижу в этом классную возможность делать приюты на открытой территории. Потому что тех эмоций, которых я испытала, когда сотни собак на меня побежали обниматься, не передать. Мне кажется, это классная история для людей, которые боятся животных.
