Издание «Верстка» посчитало, что в последний месяц россияне отправили в «Яндекс» больше запросов о сериале «Слово пацана», чем о войне в Украине за целый год. От сериала Жоры Крыжовникова действительно не спрятаться. Его обсуждают на улицах, в кафе, в соцсетях, в Госдуме и пропагандистских ток-шоу. Причем обсуждают не художественные достоинства и недостатки, а историческую правду и социальные последствия. Было такое в России или нет? Романтизирует ли Крыжовников несовершеннолетних бандитов или просто честно рассказывает их истории? Можно ли вообще такое показывать? «Холод» попросил профессора Университета Лондон Метрополитан, автора книги «Жизнь по понятиям. Уличные группировки в России» Светлану Стивенсон ответить на эти вопросы и оценить сериал с точки зрения достоверности.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Успех «Слова пацана» во многом объясняется его темой. Криминальная культура — это культура, закрытая для посторонних, и уже поэтому она вызывает у этих посторонних огромный интерес. С одной стороны, мир банд, шаек, мафии — это пугающий мир хищников, угрожающих нашему спокойному существованию. С другой стороны, этот мир представляются многим миром справедливости, братства, растворения человека в общем деле (пусть это дело и связано с преступностью и насилием).
Сериал погружает зрителя в кем-то подзабытую, а большинству зрителей и неизвестную жизнь советского города 1980-х годов. В нем хорошо передан убогий советский быт, где все в дефиците, где на столе гордо красуется вареная колбаса и где утрата меховой шапки превращается в настоящую трагедию (ведь купить новую стоит огромных денег, да и купить ее негде). Авторы прекрасно показывают неуютное пространство города, в котором живут молодые герои и за «асфальт» которого они столь яростно борются. Зритель кожей чувствует промозглость улиц и подъездов, погружается в атмосферу времени, в которой царит всеобщая грубость — от хамского тона продавцов до уничижительного обращения со школьниками учителей и даже уборщиц. Лишь островки культуры — музыкальные школы — как-то выделяются на фоне окружающего насилия, но и они неспособны уберечь своих воспитанников от магнетического притяжения улицы. Там молодые люди создают свои преступные братства.
Этот мир показан очень достоверно. Как исследователь уличных российских группировок, я могу сказать, что сериал весьма точно передает образ жизни и социальную организацию казанских пацанов этого периода. Очень точен уличный жаргон: «предъявы», «сходняки», «чушпаны», «смотрящие»; ритуалы: собрания «улицы», куда нет хода посторонним, стрелки, ответки, ритуалы приема в группировку и «отшивания» тех, кто вел себя не по «понятиям».
Сериал правдиво показывает, что группировщики видели себя хозяевами территории и считали себя вправе получать ренту с тех, кто по ней передвигался, особенно с «негруппировочной» молодежи и с тех, кто пытался создать там свой бизнес. Создатели «Слова пацана» смогли показать без поучений и морализаторства, как вполне нормальный подросток присоединяется к группировке просто потому, что иначе он не может чувствовать себя в безопасности. Попав туда, он начинает, как говорили тогда, «жить с пацанами», попадает в сообщество, где создается иллюзия мужской справедливости, где все за всех и все за одного и где «слово пацана» — непререкаемый закон.
Однако чем глубже герой погружается в этот мир, тем большим опасностям он подвергается. Риск оказаться в местах лишения свободы, потерять здоровье и жизнь, не говоря уже о страданиях родных — вот что ожидало вступивших в группировку подростков. Да и справедливости в группировке тоже не было.
Хотя не все это показано в сериале, но внутренние конфликты (вплоть до убийства одних групповых авторитетов другими), отъем общаков у младших когорт и их безжалостная эксплуатация представителями старших возрастов — все это являлось естественной реальностью существования в группировке. Мужское братство на поверку оказывалось весьма ненадежным в сообществе, где и внутренние отношения регулировались с помощью насилия. Вот как об этом рассказывал один из опрошенных в моем исследовании, уже отошедший от группировки молодой человек:
«Меня в свое время поразил такой момент, что вот — человек с улицы, ты с ним сдружился, он прямо друг, ты с ним проводишь много времени, он приятель. Потом он как-нибудь накосячил, прозихерился (нарушил дисциплину. — Прим. автора), его отшивают, и там все его бьют, грузят на деньги. Но ты же с ним только что дружил, чуть ли не обнимался сидел, и тут ты, получается, плюешь в него и бьешь его. Но это же скотство, это же неправильно. Я себе такого никогда позволить не мог, для меня это было чем-то непонятным. И были у нас такие ребята, которые тоже не могли себе этого позволить. Но зачастую были такие, что сегодня ты друг, а завтра ты просто никто».
Пресловутое «слово пацана» — в сериале это словосочетание звучит постоянно — не было в те годы ни твердым, ни однозначным. Оно работало только в отношении точно таких же пацанов, а всех прочих можно было обманывать без всяких последствий («развод» и «кидалово» «чушпанов» и «лохов» было предметом особой гордости).
***
Сериал много хвалят критики либеральных взглядов. Помимо художественных достоинств фильма они видят в «Слове пацана» понятное им политическое высказывание. Молодые герои сериала представлены как жертвы загнивающей советской системы, с ее коррупцией и враньем, с ее нарастающими экономическими проблемами. Кажется, что эти пацаны 1980-х — провозвестники грядущих катаклизмов в России, где дряхлеющая путинская система, к тому же затеявшая ненужную войну, практически неизбежно приведет страну к кошмару уличной преступности, насилия, к новому криминальному переделу собственности.
Но я вижу, как сериал при всей его достоверности либо умалчивает о важных реалиях того времени, либо привносит в советскую жизнь то, чего в ней не было. Да, гопники, их родители и учителя показаны весьма убедительно, но одновременно бросается в глаза невозможная фальшь в изображении представителей тогдашних «силовиков».
Милиция представлена двумя невероятными типажами: прекрасная тургеневская девушка, установившая почти любовную опеку над пионером-гопником Андреем, и инфернальный следователь, одевающийся в невиданные по тем временам дорогие костюмы (он списан скорее с современных, и тоже киношных, изображений всевластных фсбшников, чем с советских милиционеров).
Показывая нравы и порядки «улицы», авторы сериала уходят от обсуждения того, как эта улица вписана в более широкую систему взаимодействий между криминальной и легальной властью. А ведь связи между работниками МВД и криминальными казанскими авторитетами документально установлены. Например, в уголовном деле «Тяп-Ляп» (ОПГ, известная организацией массовых драк и убийств в Казани в 1970-х. Именно с этой банды, как считается, берет свое начало «казанский феномен». — Прим. «Холода») есть свидетельства того, что милиция покровительствовала группировке, и после суда над ее лидерами из органов были уволены пятьдесят сотрудников. Об этом «Слово пацана» молчит. Зато зачем-то придумывает не существовавший в те годы низовой идейный антиамериканизм. Нет, в конце 1980-х все иностранное было предметом вожделения, Америку — и весь Запад — заочно любили, да и на дискотеках гопники танцевали не под «Ласковый май», а под западную попсу.
Было бы хорошо увидеть продолжение сериала, проследить, как группировщики и их авторитеты начинают «подниматься» в новой капиталистической России, присваивая доходы приватизируемых советских предприятий и частных компаний, как они становятся руководителями фирм, депутатами органов государственной власти и ректорами университетов. Но такое продолжение мы увидим едва ли, по крайней мере в ближайшее время.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
