Война в Украине изменила значение слова «мир». Для российских судов оно теперь — «дискредитация» армии, для российской пропаганды — символ слабости и пораженчества. Противников вторжения «мир» тоже больше не устраивает. Разгром армии агрессора — это ведь не «мир», а капитуляция, поэтому призывы к «миру» воспринимаются значительной частью украинцев как пророссийские. О том, как и кто обесценил главное слово пацифистского движения, по просьбе «Холода» объясняет журналист, кандидат филологических наук, член экспертного совета конкурса «Слово года» Ксения Туркова.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
11 мая 2023 года Церковный суд Москвы лишил сана иерея Иоанна Коваля — клирика храма Андрея Первозванного в районе Люблино. На священника написали донос бдительные прихожане: кто-то из них заметил, что батюшка, читая молитву «О святой Руси» (новая молитва, впервые прочитанная патриархом Кириллом в 2022 году. — Прим. «Холода»), заменил в тексте слово «победа» на слово «мир». Вместо «возстани, Боже, в помощь людем Твоим и подаждь нам силою Твоею победу» Коваль произнес «возстани, Боже, в помощь людем Твоим и подаждь нам силою Твоею мир». После этого патриарх Кирилл, по благословению которого в московских храмах и читалась молитва, лично запретил клирика в служении.
Только одна эта история позволяет судить о том, как исказил значение слова «мир» российский военный дискурс. «Мир» в тексте молитвы был воспринят патриотически настроенными прихожанами не как синоним окончания войны, а как антоним победы. «Мир» в словаре российской власти — это нечто опасное, отказ от «священной миссии» России и притязаний на чужие территории.
Сам факт того, что слово «мир» было замечено в устном тексте, что оно режет слух и воспринимается как инородное тело, — важный симптом. Официальный запрет на слово «война» в России сменился негласным запретом на слово «мир». В то время как «войну» вроде бы уже разрешили (это слово произносит даже Путин, говоря о «войне России и НАТО»), «мир» все больше уходит в тень и кажется российской власти все более опасным.
На первомайских демонстрациях, прошедших в российских городах и в 2022, и в 2023 году, активно задерживали людей за лозунги «Мир! Труд! Май!» или «Миру — мир!». На многих при этом составляли протоколы о «дискредитации» армии РФ — еще одно свидетельство искусственно созданной антонимии «мир» vs. «победа, успех армии РФ».
Страх перед «миром» доходил до абсурда: в апреле 2022 года московские полицейские задержали Константина Голдмана, который стоял в Александровском саду с романом Льва Толстого. Примерно тогда же в Москве был задержан мужчина, который поднял над головой упаковку ветчины «Мираторг» — вторая половина слова при этом была зачеркнута таким образом, чтобы получилось слово «мир».
Боятся мира и на телевидении. Продюсер Александр Роднянский в интервью каналу «Настоящее время» говорил, что на российских телеканалах, в том числе развлекательных, опасаются, как бы не только слово «война», но и слово «мир» не пролезли в эфир. «Хотя я уверен, что никто им из Кремля не писал, — отмечал Роднянский. — Они просто боятся; это такое безумие, многократно описанное в качественной литературе».
Получается, что у слова «мир» под влиянием установок власти и пропагандистских нарративов сформировалось абсолютно новое значение. Кремль, как и в случае со многими другими словами, «перепридумал» это существительное, наделил его новым смыслом — в рамках того искусственного языка, который он (Кремль) сам создает.
Все эти выводы — не просто рассуждения и домыслы. Под это подведена в том числе и «научная» база. Слову «мир» как синониму антироссийской войны и поражения российской армии посвящают статьи ученые.
К примеру, Нина Ищенко, кандидат философских наук, культуролог, литературный критик и член Союза писателей самопровозглашенной ЛНР, недавно опубликовала в журнале «Вестник Тюменского государственного института культуры» статью под названием «Призывы к миру на Украине как прием военной пропаганды».
По словам Ищенко, призывы к миру — это «манипуляция, направленная на повышение тревожности в обществе и провокацию антиправительственных действий». В аннотации к статье Ищенко пишет, что исследует это явление «с применением культурно-антропологического метода и контент-анализа информационного содержания антирусской пропаганды в современном информационном пространстве». Однако, к удивлению читателя, ни анализа, ни контента в статье нет: в тексте не приведено ни одного (подчеркиваю: ни одного) примера.
Зато Нина Ищенко приводит развернутую дефиницию слова «мир» — в его новом, пропагандистском значении. «В призывах за мир на Украине, — пишет она, — эксплуатируется чувство сострадания к жертвам военных действий, вырабатывается чувство вины, требующее немедленного снятия, и формируется чувство ненависти и страха по отношению к российской армии и российскому руководству, предпринявшему эти действия. <...> Призывы к миру базируются на дегуманизации жителей Донбасса».
Получается, что «мир» в этом новом, параллельном словаре — не только синоним ненависти к власти и российской армии, но и синоним дегуманизации жителей Донбасса. Призываешь к миру — обнуляешь «зверства нацистов» за все пресловутые восемь лет.
Впрочем, парадокс заключается в том, что российская власть боится слова «мир» в устах граждан, но сама при этом активно этим словом пользуется. И для этого у нее припасено еще одно, третье значение этого существительного. «Нынешние киевские власти должны с уважением отнестись к свободному волеизъявлению жителей ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей. Только таким может быть путь к миру», — заявлял президент РФ.
В этой и других подобных цитатах слова «мир» и «мирный» (процесс, переговоры) используются уже в другом значении. «Мир» в словаре Путина — это окончание войны на его условиях, триумф захватнической войны.
Украинский Центр противодействия дезинформации, а также американский Институт изучения войны в декабре 2022 года отмечали: Россия усилила в западной прессе нарратив о мирных переговорах и их необходимости. В качестве примеров аналитики приводили публикацию в издании The American Conservative, в интервью которому полковник армии США в отставке Дуглас Макгрегор якобы заявил, что единственным решением «украинского конфликта» являются «мирные переговоры и признание законных интересов безопасности России в регионе» (на самом деле такой цитаты в статье Макгрегора нет, но общее настроение текста она отражает. — Прим. «Холода»).
Российские телеграм-каналы распространяли опрос болгарского издания «Факты» о перспективе мирных переговоров. В публикациях приводились комментарии простых болгар, которые якобы высказывались за то, что украинцы должны перестать сопротивляться российской агрессии.
Слово «мир» в итоге оказалось настолько отравлено агрессивной риторикой и пропагандой, что стало токсичным и за пределами России. Именно поэтому любые абстрактные призывы к «мирным переговорам» от мировых лидеров, общественных деятелей и публичных фигур воспринимаются как поддержка агрессора.
Таким образом, российская власть «изобрела» два новых значения слова «мир»: одно — для внутреннего пользования («мир» — это провал российской армии, возвращение к исходной точке), а другое — на экспорт («мир» = абсолютная победа России и удовлетворение всех аппетитов Кремля).
Токсичность этого слова привела к тому, что в украинском информпространстве лозунгов о мире нет — есть главный нарратив о победе. И само это слово («победа») сейчас и есть синоним мира, который мы потеряли.
