2 марта в Риге открылся фестиваль документальных фильмов Artdocfest/Riga. Пожалуй, самая ожидаемая премьера — новый фильм Саши Кулак «Ястреб размером с лошадь»: история об орнитологе Лидии, которая раньше была Сергеем, а теперь в женском образе изучает таинственных существ нежуль и строит Черный вигвам из «Твин Пикса» в собственном доме в Щербинке.
Саша Кулак — режиссерка и операторка из Беларуси — ярчайшее явление в современной документалистике. В Мексике она снимала о местных меннонитах, в США — о заброшенном шахтерском городке, в Минске — о протестах против Лукашенко и всегда превращала публицистическую историю в сюрреалистическую. Точно так же она рассказывает и о странном орнитологе из Щербинки. По просьбе «Холода» поэт и кинокритик Константин Шавловский поговорил с Кулак о репортаже с обратной стороны реальности, магическом реализме во время войны и новой Беларуси.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Главная героиня фильма — абсолютно удивительный человек. Как вы ее нашли?
— С Лидией я познакомилась примерно десять лет назад. Я тогда поступила в Московскую школу нового кино на операторский, нам дали задание снять портрет героя, и моя подруга, которая училась в Тимирязевской академии, рассказала про своего преподавателя орнитологии Сергея. Рассказала, что у него в Подмосковье есть пчелиные ульи и козы, он ловит птиц в лесу, а еще в академии у него напряг, потому что он стал приходить на лекции в образе Лидии Каташук и преподавательский совет это не одобрял.
Я стала его гуглить и нашла это легендарное видео, которое вгиковский студент снял, где Сергей показан абсолютным фриком: бегает по полю, изображает птиц, их звуки, движения. Для меня это был пример того, как не нужно делать кино про этого героя. И я поехала в Тимирязевскую академию, где мне очень долго не хотели давать его номер телефона и вообще настоятельно рекомендовали познакомиться с другими преподавателями. А когда я позвонила, Лидия мгновенно ответила: «Приезжай, вся моя жизнь — сама как кино».
Где-то года три я просто поддерживала связь, периодически приезжала, пыталась что-то снимать и понимала, что все это не работает. С какой бы стороны я ни подходила к герою, все было не то.
А когда и что заработало?
— Однажды я спросила у Лидии, какие у нее есть мечты. И она рассказала, что ей очень хочется снять «Твин Пикс». Как раз за время нашего знакомства она построила дом на своем участке и заканчивала в нем Красную комнату из «Твин Пикса». В общем-то это и стало ключом работы с Лидией над этим фильмом: спрашивать ее о мечтах и вместе их реализовывать.
Получается, съемки кино стали ключом для фильма?
— Да, и там сразу же появились другие слои — например, вот эти нежули, вымышленные существа, про которых Лидия тоже очень хотела снять короткие фильмы.
Вообще, я подумал, что нежули — удивительные создания, в которых одновременно присутствуют и нежность, и нежить. Такие пограничные существа.
— Нежули офигенные. Я вообще никогда такого не видела! Для Лидии нежули действительно пограничные существа, потому что соединяют два мира: мир леса и мир «Твин Пикса». Мы так снимали, что нежули живут и в лесу, там же, где птицы и орнитолог Сергей, и на красном бархате, в мире «Твин Пикса» и Лидии Каташук.
А как все-таки правильно: Лидия, Сергей или Птичник?
— Можно и так, и так. Героиню это не заденет, она равноправно существует во всех своих измерениях.
Почему мы смотрим только на тот мир, который придумала Лидия Каташук, и никогда не видим героиню в другой среде, где Сергей живет в реальном Подмосковье, преподает в Тимирязевской академии, ходит в магазин и так далее?
— Из Тимирязевской академии в какой-то момент его, кстати, уволили. Я, конечно, снимала и то, как Лидия читала лекции, и как мы ездили вместе закупать строительные материалы, но во всем этом было сильное влияние быта, который, как мне кажется, разрушал всю магию. У меня просто совсем не было цели сделать фильм-наблюдение, где я показываю человека во всей его наготе. Я же вообще тут не претендую ни на какую реалистичность. Мне хотелось позволить зрителю стать активным участником фильма как некоего перформанса. Я хотела исследовать зыбкую и ускользающую магию, внутри которой я всякий раз оказывалась при встрече с Лидией.
Ваш фильм получил special mention на престижном фестивале документального кино в Лейпциге и вошел в конкурс рижского «Артдокфеста». Все это происходит во время российско-украинской войны. Насколько вам самой кажется органичным соседство «Ястреба размером с лошадь» с фильмами о войне в конкурсах международных фестивалей?
— Мне кажется, это вопрос очень правильный и очень для меня сложный. Мы полностью закончили работу над фильмом в январе прошлого года. После начала войны у меня были вопросы к себе: надо ли этот фильм выпускать? Насколько это этично? С одной стороны, как вы сказали, кажется совершенно неуместным соседство такого фильма с фильмами о войне, потому что есть более важные вещи, чем съемки «Твин Пикса» в Щербинке. Но, с другой стороны, Лидия как человек тоже живет здесь и сейчас. И у Лидии своя борьба, которая не останавливается. И этот фильм не о России, ее культуре, политике или географии. Мой фильм — это как раз все то, чем эта страна не является.
Если посмотреть вместе «Ястреба размером с лошадь» и «Мару», ваш фильм о беларуских (героиня интервью попросила именно о таком написании. — Прим. «Холода») протестах, в обоих фильмах есть почти осязаемое присутствие магического и женского. Как они у вас связаны друг с другом?
— Здорово, что вам бросилось в глаза, что оба фильма — про женское. Потому что это то, как и я для себя их понимаю. Они оба стали для меня таким исследованием феминности. До работы над «Марой» я никогда не задумывалась о том, что факт того, что я женщина, влияет на то, как я воспринимаю мир, как смотрю на него. И только на монтаже «Мары» поняла, что вообще-то он про женский голос беларуского протеста. А что касается магического, то, наверное, со мной в принципе резонируют какие-то истории, в которых изначально присутствует магический реализм.
Если мы увидим магию в повседневности, перенастроим свою оптику и будем жить с ощущением, что за любым забором можно провалиться в кроличью нору, что это нам даст? Мы так сможем лучше противостоять реальности? Или это, наоборот, форма художественного эскапизма: за окном война, а мы снимаем «Твин Пикс» на Щербинке, чтобы не столкнуться с реальностью лицом к лицу?
— Мне кажется, что реальность гораздо сложнее, чем мы себе это представляем. Вот есть же инфракрасный свет, который человеческий глаз не видит, а он все равно существует в спектре. Наши способности видеть, слышать и осознавать какие-то вещи на самом деле очень ограниченны, и есть огромное количество пластов реальности, с которыми мы едва соприкасаемся. Меня интересуют именно они. Потому что бывают какие-то моменты, когда мы чувствуем что-то, что не может быть описано словами. Я не думаю, что это про эскапизм, — скорее про какую-то чувствительность к тому, что не все может быть понятно или объяснимо.
В интервью после протестов в Беларуси в 2020-м вы говорили, что осознали себя беларуской. Что сейчас происходит с вашей беларуской идентичностью?
— Продолжаю ее осознавать. Недавно на Берлинском кинофестивале прошло открытие Беларуской независимой киноакадемии BIFA, которая будет представлять интересы беларуских кинематографистов, чему я очень рада. Это в первую очередь заслуга Леши Палуяна, Воли Чайковской, Даши Жук, Андрея Кутило, Игоря Сухманова и Ирены Котелович. Я и девять других режиссеров презентовали свои проекты перед европейской аудиторией, и такое объединение кажется мне важным шагом. Очень круто, что появилась площадка, в рамках которой беларуские независимые кинематографисты смогут присутствовать в европейском и мировом контексте.
Сейчас кажется, что о беларуских протестах мало вспоминают и Беларусь появляется в медиапространстве только в связке с Россией и международными санкциями.
— Мне кажется понятным и предсказуемым то, что в медиа нет сейчас беларуской повестки, потому что главный фокус на Украине. И, конечно, очень большую тревогу вызывает поддержка режимом Лукашенки российских военных действий. Беларусь находится под двойной оккупацией: режима Лукашенки и путинского режима. Каждый день появляются новости о все новых задержаниях и диких тюремных сроках. Лауреата Нобелевской премии правозащитника Алеся Беляцкого посадили на 10 лет. Трое «рельсовых партизан», которых обвиняют в саботаже на железной дороге, по которой шли составы с российской военной техникой, получили от 21 до 23 лет. И таких примеров тысячи. Все чаще задерживают беларусов, которые вернулись в страну повидать родственников. Приехал на несколько дней — а по итогу сел в тюрьму на несколько лет. Но беларусы продолжают бороться даже в условиях беспрецедентных репрессий: внутри страны действуют партизанские инициативы, беларусы воюют в составе украинской армии, много активностей и инициатив в диаспоре за границей. Наш избранный президент Светлана Тихановская, к счастью, представляет демократическую Беларусь. Мне кажется, самое важное — это то, что люди объединились и продолжают объединяться.
Зачем все же стремиться приподнимать реальность на цыпочки? Реальность «Мары» абсолютно самодостаточна: автозаки, военные, избиения протестующих. Зачем вам здесь понадобился беларуский фольклор и сюрреализм?
— Когда я чувствую, что хочу сделать фильм — у меня это всегда такой немножко обсессивный момент, — когда я нахожу этот нерв, то тогда берусь за камеру. И [в случае с «Марой»] для меня этим нервом было четкое понимание того, что десятки тысяч людей вокруг меня переживают крушение своей привычной реальности. Теряют ощущение того, что они могут ее логично, рационально объяснить. Все вокруг слишком невозможно, слишком сюрреалистично. Все, что я наблюдала в медиасреде, от репортажных зарисовок до фильмов о беларуских протестах, говорило о самом событии. В то время как тысячи людей проживали очень сильный процесс диссоциации с реальностью. И я стала исследовать именно это состояние.
Можно ли сказать, что «Ястреб размером с лошадь» тоже своеобразное исследование диссоциации, в том числе вашей, с реальностью последних 10 лет российской жизни?
— Если смотреть с этой стороны, то, наверное, это действительно можно назвать формой эскапизма. И безусловно, для Лидии ее проекты — это в том числе способ справляться с реальностью за окном, которая довольно-таки депрессивна. Вместо того чтобы бухать или смотреть телик, Лидия придумывает, как пересобрать мир. Хотя бы свой собственный.
А как меняется Лидия?
— Мы наблюдаем трансформацию героя, который с каждым новым шагом получает новую способность. У Лидии есть власть над тем, чтобы изменить свою внешность, чтобы изменить пространство вокруг себя, а эпизод создания куклы — это же про рождение новой жизни. Потому что как мужчина Сергей не способен родить, но в мире Лидии Каташук это, как видите, не является непреодолимым препятствием. «Ястреб размером с лошадь» для меня — это история про беспрепятственное желание изменять свою реальность, обретая новые способности, как в компьютерной игре.
Лидия продолжает жить в России?
— Пока да. Сейчас она сделала, кстати, уже три ростовые куклы: у Лидии была цель добиться идеальной копии, но с каждой куклой происходили какие-то технические неполадки. После этого у нее был план сделать маленькие куклы всех героев «Твин Пикса». А из последнего — кажется, Лидия хочет сделать свою собственную копию.
