Американский легионер несколько месяцев воевал в Украине — и снимал все происходящее

Вот его история

К 25 годам американец Кори Уэзерхольт, бывший морпех США, успел послужить добровольцем в горячих точках в Ираке и Сирии. Весной 2022 года он поехал помогать армии Украины. Узерхольт снимает происходящее с ним на камеру на своем шлеме и показывает 300 тысячам подписчиков, как выглядит современная война. По просьбе «Холода» он рассказал свою историю.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Автомобиль подпрыгивает на дороге, иногда рядом что-то взрывается, под ногами чья-то окровавленная форма. Я сжимаю автомат на заднем сидении автомобиля, который везет нас на передовую, и думаю о том, что безопаснее было бы, если бы на моей голове была не шапка, а шлем. За рулем — гражданский волонтер, он будто совсем не переживает из-за происходящего и предлагает иностранцам «жидкую смелость» — водку и энергетики. Отказываюсь я один.

Это наша первая миссия в Украине. Я и несколько других иностранных добровольцев едем на задание, толком не зная друг друга. Спустя девять месяцев ролик с кадрами с этой операции, который я снял на GoPro, посмотрит почти 10 миллионов человек.

«Идеальный кандидат»

Я родился и вырос в Мичигане, родители рано разошлись, и я мало общался с папой, а человек в поисках фигуры отца — идеальный кандидат в морские пехотинцы. Поэтому еще со средней школы я мечтал, что стану морпехом. Я заранее записался в рекруты (им дается до года, чтобы закончить учебу и подготовиться к тестам на физическую подготовку, затем они проходят три месяца тренировок и в случае успешной сдачи финального испытания официально зачисляются в Корпус морской пехоты США. — Прим. «Холода»). Сразу после выпускного поехал на учения в Южную Каролину. 

Служба давалась мне тяжело. Когда ты готовишься стать морпехом, нужно сдать обычные нормативы: подтягивание, бег, упражнения на пресс. Но ничто не сравнится с бесконечными маршами в тяжелой экипировке. Мне это давалось с трудом, а именно такими марш-бросками морпехи и занимаются большую часть времени. Кроме того, я заработал черепно-мозговую травму, причем самым глупым образом — во время игры в американский футбол. Из-за этого у меня начались приступы головокружения и проблемы со сном. Меня не взяли на курсы для водителей, и я остался без военной специальности, а значит, мог и не рассчитывать, что меня в ближайшем будущем задействуют в полевых условиях. Поэтому в 2017 году, проведя в морской пехоте два года вместо обычных четырех, я принял решение уйти и начал выкладывать первые ролики о своем армейском опыте.

«Понравилась идея воевать с Исламским Государством»

Вернувшись к гражданской жизни, я пошел в колледж — учиться на парамедика (человек с медицинским образованием, который обладает навыками оказания первой помощи в полевых условиях. — Прим. «Холода») по ускоренной программе. Правда, оттуда тоже пришлось уйти из-за слишком низкого среднего балла. Тогда я стал жить обычной жизнью: снял квартиру и устроился консультантом в магазин Apple. Так прошел год, все было в порядке, но мне хотелось другой жизни: я считал, что мог принести больше пользы в качестве военного, и все чаще жалел, что ушел из морской пехоты. Хотелось вернуть себе уважение в глазах товарищей, которые решили, что я слабак и сдался. Морская пехота США — это племя — и иногда жестокое. 

Я решил отправиться в Сирию иностранным добровольцем и вступил в курдские Отряды народной самообороны (YPG). Немного стыдно это признавать, но мне просто понравилась идея воевать с Исламским Государством и рассказывать об этом людям. 

Отправляясь в Сирию, я купил свою первую GoPro, но тогда мало снимал: многие не хотели публиковать свои лица, а я даже не умел их замазывать. Я не очень много знал о курдах и их идеологии, когда ехал туда. Именно для таких, как я, существовали две недели идеологического обучения: иностранцам объясняли историю курдского сопротивления. Например, там я узнал, что постколониальные границы ближневосточных стран не учитывали курдский народ, поэтому у них нет своего государства и их идентичность и быт сегодня пытаются уничтожить.

О курдах

Курды являются крупнейшим национальным меньшинством в Сирии и составляют около 10% ее населения. Международные правозащитные организации неоднократно обвиняли власти Сирии в дискриминации и репрессиях по отношению к курдам. Движение за автономию Курдистана началось еще в 1920-е годы с бесплодных обращений курдских активистов к французской колониальной администрации. Отряды народной самообороны были созданы в 2004-м в качестве боевой организации курдской партии «Демократический союз». Их целью является поддержание правопорядка и защита населения в преимущественно курдских регионах Сирии.

YPG придерживаются идеологии демократического конфедерализма — самоорганизации на основе принципов автономии, прямой демократии, политической экологии, феминизма, мультикультурализма и самоуправления. Организация существенно разрослась после начала Гражданской войны в Сирии. В 2015 при поддержке США одержала серию крупных побед над Исламским Государством.

Шел 2019 год, ИГ уже почти выбили из Сирии. Когда я добрался до подразделения, мы в основном занимались охраной важных объектов. Боевики устраивали пожары, постоянно поджигали пшеничные поля вокруг. Но мы ни разу не вступали в перестрелки. 

Кстати, многие мои бывшие сослуживцы-морпехи тоже оказались в Сирии в составе регулярной армии США. Мы даже немного переписывались. Через семь месяцев мой контракт закончился, и я снова отправился в Америку.

«Хотелось показаться крутым»

Следующие семь месяцев я жил как хиппи: у меня не было работы и цели, я просто колесил по Америке в самодельном доме на колесах, продолжал снимать ролики, но меня не покидала мысль, что я неправильно расставил приоритеты. 

Там, в Сирии, я больше хотел не помочь местным жителям, а показаться крутым окружающим. Я много постил в инстаграм, гордился собой и не думал о том, чтобы, например, выучить язык или углубиться в курдскую культуру. Это не давало мне покоя.

Я не страдал от посттравматического расстройства в клиническом смысле, но чувствовал сожаление, что не сделал больше. Однажды в Сирии я стоял в карауле, а один из моих друзей вышел, сказав, что идет прогуляться. На этой прогулке он покончил с собой. Я стал обсуждать эту тему в роликах, пытался рассказать потенциальным военным о том, как сделать этот выбор с чистой головой.

Еще через несколько месяцев я окончательно понял, что хочу вернуться: как-то загладить первый добровольческий опыт и восстановить свою репутацию — на этот раз в собственных глазах. В 2021 году я записался в Силы сопротивления Синджара (YBŞ) — это организация, созданная YPG и защищающая езидское население иракского округа Синджар (Шангал) от вторжения ИГ. То есть YBŞ придерживаются той же идеологии, что и курдские отряды в Сирии. Уроки истории для новых добровольцев я теперь преподавал, а не слушал. 

Большую часть времени в Ираке я провел в системе горных туннелей, которые YBŞ используют для защиты Шангала от боевиков и Турции, которая воюет почти с любыми организациями курдов. Туннели Шангала — место, в которое трудно поверить: это больше 100 километров переходов, бункеров и помещений. Говорят, там есть радиоуправляемые пулеметы, автоматизированные реактивные установки и даже подземная фабрика по производству вооружений и различного оборудования. За 13 месяцев я побывал только в части из них.

Иностранный легионер, герой монологов, в туннелях Сирии
Фото: Civ Div / YouTube

Мой контракт c YBŞ был рассчитан на восемь месяцев, но когда они закончились, у командования не было возможности доставить меня и других иностранцев в аэропорт. Поэтому мы задержались еще на пять месяцев: охотились на дикобразов, патрулировали туннели, проводили тренировки.  

Для меня это не стало проблемой: я наконец-то чувствовал, что приношу пользу, и был рад остаться. 

Один из моих друзей по YBŞ много говорил про Украину, пока мы коротали время в туннелях. Он собирался отправиться туда еще до февральского вторжения: считал, что война точно начнется. От него и других знакомых я и узнал, что украинский народ стоит защищать. Уже тогда я думал, что должен поехать. Война, которая началась всего за два дня до моего несостоявшегося вылета из Ирака домой, только облегчила это решение: с моими навыками я был тем человеком, который действительно мог помочь. 

«Могу понять, почему добровольцы уехали домой»

Российское вторжение вызвало большую международную реакцию. Волонтеры съезжались со всех уголков планеты. 13 марта мы вместе с несколькими иностранцами из YBŞ прибыли на военную базу под Николаевом, где у одного из них был знакомый. Военные проверили наши документы и расспросили про боевой опыт. После этого нам выдали оружие и прикрепили к подразделению в составе регулярной армии. 

На второй день украинские офицеры пришли в барак к иностранцам в поисках четырех добровольцев с опытом боевых действий в группу, выезжающую на передовую, — я был одним из добровольцев. Видео с этого задания уже посмотрело почти 10 миллионов человек. В комментариях это называют кат-сценой из игры Call of Duty (Call of Duty — серия игр про войну, кат-сцена — мини-фильм внутри видеоигры, когда игрок не управляет персонажем, а просто наблюдает за происходящим. — Прим. «Холода»).

Два добровольца с автоматами в руках в кузове машины. Кадры с GoPro
Фото: Civ Div / YouTube

В тот день у меня не было шлема, я толком не был знаком со своими напарниками, а на передовую нас привез волонтер на гражданской машине, предлагавший нам водку и энергетики. Не думаю, что украинцы искали солдат на убой, как об этом писали некоторые СМИ. Но многие добровольцы, особенно ветераны боевых действий, столкнулись с обманутыми ожиданиями. Они думали, что им дадут рации, хорошее вооружение, но это были первые дни войны — многого не хватало, и все было в новинку, даже язык коммуникации. Могу понять, почему после подобного некоторые добровольцы уехали домой.

«Хотелось быть на передовой»

Наше украинское командование было не очень довольно эффективностью иностранных легионеров. Неудивительно, учитывая проблемы с коммуникацией, экипировкой и подготовкой. Практически все добровольцы, в том числе и украинцы, искали себе другие подразделения или еще какое-то применение. Так я оказался в тылу: команда, в которую меня пригласили, занималась военной и медицинской подготовкой бойцов территориальной обороны. Какое-то время мы патрулировали районы возможного действия диверсантов из Приднестровья

И все же мне хотелось быть на передовой, желательно с надежной командой. В апреле мне написал знакомый по морской пехоте. Он — пулеметчик, то есть огромный парень, привыкший носить тяжести. Семь лет назад мы служили в одном батальоне. А теперь он собирал отряд, чтобы проводить разведывательные операции на Харьковском направлении. Он сказал, что знает о моем опыте и что я был бы им полезен. Мне было очень важно это услышать. После увольнения со службы я считал, что навсегда потерял связь с племенем, что они никогда меня не примут. И тут эта связь вернулась, потому что мы делаем общее дело в Украине.

Я провел в этом подразделении следующие два с половиной месяца — в районе Балаклеи в Харьковской области. Сейчас я как раз начинаю выкладывать на свой канал записи событий того времени: с тех пор, как линия боевых столкновений отодвинулась от Харькова после украинского контрнаступления, я не рискую выдать важную информацию, публикуя свои видео. 

Мой контент не для того, чтобы показать, какой я крутой. В первую очередь мне важно донести, через что пришлось пройти моим товарищам. Я понимаю, что значит возвращаться домой после подобного, как трудно найти общий язык с окружающими. Мои видео — это то, что они могут показать друзьям и семье, чтобы найти этот язык и объяснить, что они пережили. А еще мне важно познакомить обывателя с реалиями войны: часы ожидания в окопе, задания, которые идут не по плану. Это не так захватывающе, как какой-нибудь 10-секундный ролик, где пилот катапультируется из истребителя. 

Доброволец, иностранный легионер в окопе, кадры с GoPro
Фото: Civ Div / YouTube

Еще в начале войны я переболел коронавирусом. Тогда все обошлось без особых последствий, но три месяца спустя у меня началась пневмония. Возможно, это были отложенные последствия болезни, возможно, повлиял год в пыльных пещерах Шангала (мы сжигали много мусора, вплоть до покрышек, и дым часто попадал в жилые помещения). Кашель перешел в бронхит, затем в пневмонию. В конце концов, это начало серьезно затруднять мою возможность работать и даже спать. Наш медик настаивал на моей госпитализации. Меня действительно положили в больницу и начали колоть антибиотики, но через неделю, на середине курса, мой командир приехал в госпиталь и, вопреки настоянию врачей, забрал меня обратно в часть. Еще через неделю пневмония вернулась. Тогда мне пришлось вернуться домой в США, чтобы поправить свое здоровье.

«В США о войне в Украине особо не думают»

Когда я был в Украине, родные присылали мне фотографии украинских флагов, в США люди вешали их повсюду. Но через четыре месяца, когда я спрашивал семью: «Ну как, люди еще помнят о войне?», они отвечали: «На самом деле, не особо». Многие убрали со своих аватарок в соцсетях флажок и увлеклись более свежими новостями. Я и сам увидел это, вернувшись домой.

Конечно, большинство все равно поддерживает Украину, но некоторые просто не доверяют СМИ и скептически относятся ко всему, что там говорят, в том числе и о Путине. 

Российская пропаганда все еще опасна. Да, многие спонсируемые Россией медиа заблокированы на Западе, но они все равно находят способы просочиться: кто-то продвигает их повестку в YouTube, существует много пророссийских американских телеграм-каналов. Некоторые из них писали обо мне и других добровольцах — в основном они продвигают идею, что Россия воюет с солдатами НАТО, а не с украинцами. На самом деле иностранцы — это очень малая часть [украинских войск], основная их ценность в том, что они помогают держать тему войны в мировых новостях — так было даже в YPG. Более того, среди иностранцев, помогающих на фронте и в тылу, не так много представителей стран НАТО. Разумеется, как участнику войны в Украине, мне грустно видеть, как люди теряются из-за того, что их мнением манипулируют. Я понимаю, что пропаганда существует с обеих сторон. По-моему, нам всем нужно больше слушать и меньше говорить.

Кадр c GoPro. Иностранный легионер снимает других добровольцев
Фото: Civ Div / YouTube

Есть и российские боты, я вижу их и на своей платформе — один и тот же комментарий, снова и снова, сотни раз. Его отправляют с разных аккаунтов, все они выглядят правдоподобно, но это просто копипаста! Под одним моим роликом, наверное, десятки раз написали: «Посмотрите, на 20 минуте на его плече видно нашивку СС “Мертвая голова”!». На самом деле это был череп в сомбреро, в Украине везде продают нашивки на любой вкус. 

Я хотел бы вернуться в Украину. Правда, я обещал семье, что больше не отправлюсь солдатом на передовую. Отчасти у меня сменились приоритеты: появилась девушка, растет канал, где я могу общаться со зрителями. К тому же сейчас уже нельзя просто так попасть в какое-нибудь подразделение на фронте в качестве добровольца, как это было в начале вторжения. Я не считаю себя великолепным солдатом — сейчас я буду полезнее в качестве инструктора или даже репортера. Еще в Сирии и Ираке я обучал курдских ополченцев, и у меня уже есть много предложений от друзей присоединиться к их проектам: по гуманитарной помощи, военной подготовке и освещению событий в Украине. 

Многие мои знакомые все еще на фронте и рассказывают, что ситуация изменилась к лучшему. Это не только освобождение Херсона и Харьковской области, но еще и улучшение экипировки и лучшая организация. Похоже, что украинцам удалось решить проблему с иностранными подразделениями. Ситуация очень воодушевляет!

Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.