22 ноября Виктору Пелевину исполнилось 60 лет. В этот же день в онлайн-кинотеатре Kion состоялась премьера документального фильма журналиста Родиона Чепеля «Пелевин». Сам юбиляр появится в картине только нарисованным, в анимационных вставках: вот уже много лет писатель скрывает свое местонахождение и не общается с журналистами. Чепелю о Пелевине рассказывают те, кто видел его хоть когда-то: например, первый главред Vogue Russia Алена Долецкая и литературный критик Галина Юзефович. Последний роман Виктора Пелевина «KGBT+» вышел 29 сентября — многие поклонники рассчитывали на политическое высказывание, но если оно и состоялось, то через метафоры, допускающие любые трактовки. Так актуален ли сам Пелевин в 2022 году? Родион Чепель объяснил «Холоду», почему — да.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Повестка — одно из главных слов 2022 года, если не считать многочисленные образцы патриотического новояза. Повестка изменилась 24 февраля, причем радикально. С 21 сентября повестки физически начали приходить сотням тысяч россиян. Казалось бы, какое тут дело до культурной повестки — но я жил и в ней тоже: на конец сентября был намечен выход очередного романа Виктора Пелевина, на конец ноября — фильм к 60-летию писателя, который мы делали в студии документального кино «Амурские волны».
По мере того, как приближалась дата публикации новой книги, а повестка во всех смыслах выворачивалась наизнанку, я боялся, что и книга, и фильм о ее авторе потеряют актуальность: реальность менялась слишком быстро, концентрация событий в каждые отдельные сутки зашкаливала.
Да, кажется, это консенсус: в конце 1990-х и начале 2000-х Виктор Пелевин был человеком, который повестку если не формировал, то уж точно объяснял. Романами тех лет он всегда поспевал за реальностью, а порой и опережал ее. Но с тех пор и реальность ускорилась, и он сам, пожалуй, стал слишком далек от нашей жизни, слишком погружен в поиск смыслов, которые больше, чем эта жизнь. Так будет ли его новое высказывание иметь хоть какое-то значение сейчас? Сможет ли он вписаться в такую действительность? Будет ли кому-то нужен наш фильм?
Казалось, что нет, нет и нет: культовый писатель окончательно устарел. Но вот появилась книга, и я понял, что опасения были напрасны.
19 роман Виктора Пелевина «KGBT+» вышел 29 сентября в 20:22 и стал для меня самым важным высказыванием об окружающей действительности. В дело, которым я занимался больше года, вернулся смысл, работа над фильмом вновь приобрела ценность. Пелевин смог соответствовать повестке. Чтобы понять, как и почему, нужно сказать пару слов о том, откуда он вообще взялся и как из этой повестки выпрыгнул.
Я всегда был преданным «пелевинцем»: провалившись в маркетинговую воронку на хайпе вокруг «Generation “П”», прочел все романы. Да, в последнее время я признавал правоту критиков Пелевина, например, Дмитрия Быкова: мол, после первых романов, вышедших в 1990-е, автор и в буквальном и в переносном смысле «вышел в тираж». К концу 2010-х его книги, или, как их называет Галина Юзефович, ежегодные «информационные бюллетени», все еще — удовольствие, но уже давно — не откровение.
Я соглашался с этим, и во многом поэтому решил снимать фильм не про талант, а про социальный феномен. Я хотел разобраться, как остаться востребованным писателем, исчезнув с радаров современников. Выяснилось, что эти вещи — талант и исчезновение — связаны. А в том, что в текстах Пелевина я не находил откровений, — я сам и виноват.
Итак, почему Пелевин так популярен? Прежде всего, потому что он был и остается писателем-фантастом. Территория фантастики была в позднем Советском Союзе пространством возможностей для критики режима — да, языком метафор, но другого массового рынка для обмена идеями не было. Отчасти поэтому именно из круга писателей-фантастов вышли главреды самых массовых перестроечных журналов — «Наука и религия» и «Химия и жизнь», — и именно в них были опубликованы первые рассказы Виктора Пелевина. Начинающий автор впрыгнул в проезжавший мимо поезд перестроечной массовой литературы и получил миллионную аудиторию.
Именно фантасты в начале 1990-х дали ему его первые премии: «Бронзовую улитку», «Интерпресскон», «Великое кольцо». Именно этот жанр научил писателя не бояться ломать в своих текстах рамки реальности, чтобы описать то, как эта реальность устроена «на самом деле».
Именно вместе с друзьями-фантастами Пелевин запустил так и не реализованный проект, объясняющий многие его последующие тексты. Это книга «Красная магия», в которой авторы иронично-абсурдистски деконструировали советскую действительность: советские аббревиатуры у них — это каббалические заклинания, советские праздники — магические ритуалы, советская символика призвана влиять на сознание граждан сильнее психотропного препарата.
Фантаст Пелевин покорил аудиторию и разобрал на части советскую действительность. Теперь на этом месте надо собрать что-то другое — собирать будет писатель-эзотерик. Эта вторая ипостась Пелевина не отменяла предыдущую: они существуют параллельно и дополняют друг друга.
Еще один ранний проект, который может многое объяснить в позднем Пелевине, — антология советской эзотерики. Писатель ездил по бывшему Советскому Союзу, общаясь с авторами из группы «Контекст» — исследователями, переводившими для советской аудитории философские тексты: от суфийских мистиков до концепции холотропного дыхания Станислава Грофа. Тогда Пелевин познакомился с Василием Максимовым. Физик по образованию, тот служил лесником в карельских лесах, переводил Кастанеду (Пелевин выпустил несколько томов Кастанеды как редактор) и стал одним из духовных учителей будущего писателя — говорят, в благодарность за духовные наставления Пелевин сначала сделал Максимова прототипом главного героя Василия Чапаева в романе «Чапаев и Пустота», а затем подарил Максимову новую «девятку».
Эзотерический опыт помог Пелевину воспарить над действительностью. Теперь он может обобщать. «Generation “П”» — манифест накопления капитала и маркетинговых механизмов. В этой книге Пелевин ставит диагноз формирующемуся российскому обществу: магия сменилась чистой манипуляцией, стремление к личной выгоде подчинило все остальные цели. Всем управляет реклама, а уж кто управляет ей — общество жрецов Иштар, вампиров или рептилоидов, — не так важно.
В последующих романах Пелевин предложит разные варианты механизмов управления всем, но сама технология подчинения через формирование образов в массовом сознании, будучи описанной в «Generation “П”», с тех пор сильно не изменится.
Кажется, что про наступивший в России новый мир Пелевин все понял именно тогда, в самом конце ХХ века: время Березовского, чеченского сепаратизма, залоговых аукционов, олигархических СМИ. Понял и не захотел в этом мире присутствовать.
После выхода «Generation “П”» Пелевин исчезает. Перед этим по дружеской рекомендации владельца издательства «Вагриус» Владимира Григорьева писатель дает интервью двум главным женщинам российского Vogue — Алене Долецкой и Карине Добротворской. То интервью выйдет в сентябре 1999-го. Прежде склонный к эпатажу писатель (чего стоит его поведение на «Интерпрессконе»), внезапно предстает… обычным. Просто человеком, измученным вниманием. Он хочет казаться мужественным и дерзким. Жалуется, что глянцевые дамы не хотят с ним нормально пообщаться, а подсовывают микрофон. Никто не знал, что это будет последнее в России и предпоследнее в принципе личное общение Пелевина с живыми людьми на публику.
В следующие годы писатель еще несколько раз съездит в Китай с узким кругом интересующихся, но после 2002 года Пелевин — это только текст. Будь то редкие интервью литературным обозревателям, приуроченные к выходу его книг, или сами книги. Пелевин не случайно исчезает в тот момент, когда общество во всем мире переходит в цифру. Раньше интернет был уделом гиков-«фидошников» (пользователи любительской компьютерной сети «Фидонет». — Прим. «Холода»), но в ХХI веке соцсети засасывают в интернет большую часть человечества, и наша физическая личность становится придатком цифровой: все общение — в мессенджерах, вокруг каждого пользователя маркетинговые отделы гигантов Кремниевой долины образуют свой информационный пузырь.
Вовремя поняв, в какую дыру затаскивает человека цифровая реальность, Пелевин предпочел держаться от нее подальше. Именно в этом, как мне кажется, главная причина его «отсутствия». Пелевин занял позицию наблюдателя — и теперь тщательно охраняет свою привилегию. Правильно, мне кажется, делает: никто из публичных интеллектуалов ей не обладает и близко. Из своего «где-то» он, как Лев Толстой из Ясной Поляны, рассказывает нам о том, где оказались мы.
И вот наступает 2022-й. Повестка перевернулась. Массово гибнут люди, комментаторы сознательно подтасовывают факты и врут, оправдываясь государственными интересами — одними или другими. Такое впечатление, что врут все и верить нельзя ничему, если ты не был этому свидетелем, да и к увиденному своими глазами относишься с недоверием.
В таком контексте выходит очередной, ежегодный Пелевин со своей философией дистанции от реальности, различения скрытых паттернов под повседневным и разоблачением всего, что не то, чем кажется. Его повестка, казалось, отклеилась от действительности — да и зачем мне, как читателю, задаваться большими вопросами об иллюзорности сущего, когда я занят решением бытовых проблем. Но вот политика пришла за нами — и Пелевин снова полезен. Снова актуален. Для меня.
Что такое «KGBT+»? Остроумный и хитро сконструированный нарратив о превратностях судьбы персонажа (даже человеком не назвать) в далеком будущем. Его (и персонажа, и автора) наблюдения за особенностями индивидуальной и массовой психологии. Они точны и ироничны, как всегда. Но вот что бывало не всегда — это то, что все эти наблюдения теперь совпадают с сегодняшним днем. Узнав нынешнюю реальность в этом тексте, я получил возможность посмотреть на нее и на себя со стороны.
Перемалываемые жерновами истории, мы часто мним себя этими жерновами: срабатывает какая-то специфичная форма психологического переноса. Пелевин предлагает расслабиться. В своем тексте он проповедует буддистскую философию отречения от реальности: когда не можешь ничего сделать, просто вспомни, что ты страдаешь только потому, что не можешь отделить себя от страдания и вынужден это страдание «комментировать» («комментирование» реальности как проблема — одна из идей романа «КГБТ+». — Прим. «Холода»).
Я вижу в этом инструкцию для сохранения себя сегодня, в ситуации, когда насилие тотально и даже бездействие трактуется как насилие. Эта инструкция не такая уж сложная и интуитивно понятная. Она приобрела такую форму, так как было отточена десятилетиями личной изоляции и тысячами страниц размышлений на эту тему. Казалось бы, ничего сенсационного. Но и эта старая мантра различных гуру йоги и медитации, пропущенная через многообразную авторскую иронию Пелевина, неожиданно работает. И Пелевин из модного писателя, в каждом своем очередном тексте высмеивавшего нашу суетную повестку, теперь, когда повестка стала жестокой, становится терапевтом, помогающим ее пережить. Для меня — так точно.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
