После развала Советского Союза в 1991 году его бывшие граждане продолжали жить с советскими паспортами, но с начала нулевых их объявили недействительными, а в 2002 году появился закон об иностранных гражданах, благодаря которому люди, рожденные в СССР и проживающие на территории нынешней Российской Федерации без новых паспортов, стали считаться лицами без гражданства (ЛБГ), или апатридами. Это, в свою очередь, создало целый ряд юридических коллизий — в частности, при любом контакте с правоохранительными органами, как только обнаружится, что у такого человека нет действительного паспорта, его могут поместить в центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ), чтобы выдворить в предполагаемую страну гражданской принадлежности. Но у них этой страны нет.
«Никто не знал, что такое гражданство и с чем его едят»
Константин Тю — кореец родом из Таджикистана. Как он рассказывает, когда в 1992 году в Таджикистане началась война, он уехал к родственникам в село Свободное в Краснодарском крае, чтобы его не призвали в армию, и жил там с советским паспортом и временной пропиской. Вкладыш, подтверждающий российское гражданство, который выдавали для советских паспортов с 1992 по 2002 годы, Тю не взял.
«Многие люди моего поколения, рожденные в 1975-1976 годах, не делали этот вкладыш, потому что с ним забирали в армию и отправляли воевать в Чечню, — объясняет он. — Многие корейцы не брали его, потому что с советским паспортом и пропиской ездили по полям (брали в аренду землю и выращивали овощи или фрукты, оплачивая аренду деньгами или частью выращенных продуктов. — Прим. “Холода”), никто не тревожил, все было нормально».
От родственников в Свободном через год Тю переехал в Волгоград к друзьям, потом в Казань. Он нигде не работал, говорит, что «валял дурака». В 1998 году его приговорили к восьми годам колонии по статье «Разбой». «Знакомая работала с китайцами, ей не заплатили пять тысяч долларов. Я пришел к ним, разнес все, избил их и забрал 25 тысяч. Они написали заявление о разбойном нападении», — признается Константин.
Как объясняет координатор проекта помощи лицам без гражданства, аналитик Комитета «Гражданское содействие» (в 2015 году организация была объявлена «иностранным агентом») Елена Буртина, для исполнения наказания нет разницы, есть ли у человека гражданство, потому что перед Уголовным кодексом все равны: граждане РФ, иностранцы и лица без гражданства.
Тю отбывал наказание в республике Коми, на свободу вышел в 2004 году по амнистии.
«Хотел уехать в Душанбе, но в Аксарайском, это за Астраханью, пограничники сняли меня с поезда, так как я не гражданин Таджикистана, — рассказывает Тю. — Меня не выпустили из России, сказали поехать в Коми и получить российский паспорт, так как я с 1992 года был прописан в России, и уже по нему с визой ехать в Таджикистан».
Тю вернулся в Коми, жил в Сыктывкаре, ждал ответов на запросы, посланные в Таджикистан, для оформления российского паспорта. «Раньше запросы в таджикское посольство ходили год и больше. Пока ждали, прошел суд, который должен был установить, с какого года я нахожусь в РФ. Видимо, советского паспорта с временной регистрацией в России было недостаточно. Суд отправил запрос в Краснодарский край», — говорит Тю. Но ответа Константин не дождался: в 2007 году на него завели второго уголовное дело. «Произошла небольшая драка, мой соперник умер, и меня посадили на 10 лет», — не вдаваясь в подробности, сообщает он.
Когда в 2017 году Тю освободился во второй раз, на выходе из колонии его задержали сотрудники миграционной службы и поместили в Центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ) для выдворения в Таджикистан. Но, так как эта страна не признает Тю своим гражданином, его отпустили через полгода.
«Еще в ЦВСИГе мне сказали, чтобы я поехал в Сыктывкар и сделал документы, — добавляет Константин. — Я обращался в паспортный стол, писал начальнику управления, все бесполезно. Мне говорили, что у меня не погашена судимость, ее надо снимать через суд (с судимостью не принимают в гражданство РФ; в случае Тю она сохраняется 10 лет. — Прим. “Холода”), и нет бумаг, подтверждающих, что я не гражданин Таджикистана. Я так понял, в паспортном столе просто не хотят работать. Посылают из одного кабинета в другой, а оттуда в третий, потом уже устали посылать и в 2018 году закрыли меня в ЦВСИГ во второй раз».
Как объясняет Елена Буртина, в 1990-е можно было спокойно жить с советским паспортом и многие люди не понимали, что нужно что-то делать с документами.
«Людям был не знаком институт гражданства, потому что в Советском Союзе с ним никто не сталкивался. У всех с рождения было советское гражданство, никто не знал, что такое гражданство и с чем его едят, что означает его наличие или отсутствие. Сказать, что была какая-то широкая разъяснительная кампания в СМИ, нельзя, — говорит Буртина. — Люди жили с советскими паспортами, не ощущая себя негражданами».
С 1992 года для советских паспортов оформляли временные вкладыши о российском гражданстве. Образец российского паспорта утвердили через пять лет, а менять документы начали поэтапно, но советские паспорта по-прежнему действовали везде. В 2001 году старые документы признали недействительными и вкладыши выдавать перестали. По мнению замначальника паспортно-визовой службы МВД Николая Смородина, так россиян торопили менять паспорта, — но это было незаконно, потому что такого распоряжения от министерства не было.
«После распада СССР людям дали 10 лет, чтобы определиться, кто и где будет дальше жить. С раздачей паспортов не особо заморачивались. Многие люди остались без российских паспортов с недействующими советскими. Про них забыли», — говорит адвокат Сети «Миграция и право» правозащитного центра «Мемориал» Илларион Васильев.
Без новых паспортов оказались, например, люди, которые жили в глубинке, не следили за новостями и просто ничего не знали, говорит Васильев. То же случилось и с заключенными, которые во время кампании по замене паспортов отбывали наказание. А также с теми, кто, например, служил в Узбекистане или уехал по семейным делам в Молдавию с советским паспортом, затем, вернувшись в Россию, не прописался, а значит, не мог подтвердить проживание на территории новой страны. Отдельная категория — люди, чьи российские паспорта аннулировали из-за ложной информации и ошибок при оформлении, — например, паспорт выдали, а в реестр выданных паспортов не внесли, перепутали дату рождения и так далее.
«Для многих Советский Союз и не распадался, жили как жили, не заморачивались документами, — говорит Васильев. — А в какой-то момент человек идет за пенсией и выясняет, что он не гражданин России: его нет в списках ФМС (ныне Управление по вопросам миграции МВД. — Прим. “Холода”), и он оказывается лицом без гражданства».
В 2002 году приняли закон о правовом положении иностранных граждан, который признавал иностранными гражданами тех людей, у которых нет российского гражданства. Так бывших советских граждан, у которых не было российского гражданства, приравняли к иностранцам.
«В одночасье эти люди стали нелегалами, — говорит Елена Буртина. — Как нелегалов их можно привлечь к административной ответственности [за нарушение миграционного законодательства], которая предполагает выдворение с помещением в центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ)».
«Как только перестаешь служить стране, ты уже никому не нужен»
Сергея Сатирова в 1994 году командировали из Батуми Аджарской АССР в Санкт-Петербург учиться в школе прапорщиков. Уволившись со службы в армии, он остался жить в Петербурге.
«Сначала паспорт был советский, и я не особо придавал этому значение, потому что у меня стоял штамп о принятии российского гражданства — иначе в российскую армию меня бы не взяли. А потом документы у меня украли, — говорит Сатиров. — Я не получал гражданство ни одной страны мира, — значит, я вроде как еще живу в Советском Союзе».
У Сергея была гражданская жена, в 1996 году у них родился сын. «Жил спокойно, тихо, мирно. Правоохранительные органы не лезли. У меня своя жизнь, у них своя. Бывало, деньгами просто от них откупались», — говорит Сатиров. Работал строителем, начинал подсобным рабочим, дошел до прораба. Работодателей находил через знакомых, все входили в его положение, потому что не хотели терять ценного рабочего, и закрывали глаза на отсутствие у него документов, но платили меньше, чем тем, у кого паспорт есть, говорит Сергей.
Из документов у Сатирова есть только советское свидетельство о рождении, военный билет и справки об освобождении из мест лишения свободы: у Сергея три судимости. Первая по статье 119 «Угроза убийством» — он получил условный срок; вторая за побои — срок был реальный. Потерпевшей в обоих случаях была гражданская жена. Сидел он с 1998 по 2001 год. Третий срок был за грабеж и причинение тяжкого вреда здоровью. «Человечек мне должен был, мы подрались, он пошел в отдел и написал заявление, снял побои, и я уехал», — рассказывает Сатиров. Он отсидел два года, вышел по УДО в 2005 году.
Оформлять новый паспорт он начал в 2008 году, но не хватало документов, подтверждающих, что он не гражданин Грузии и проживал в России с 1994 года. В мае 2019 года к Сергею на улице подошли сотрудники патрульно-постовой службы, спросили документы. Он говорит, что забыл взять с собой единственное удостоверение личности, которое у него было, — рабочий пропуск. Его доставили в отделение полиции, пробили по базе, в которой он значился гражданином Грузии. Адвокат Сатирова Ольга Цейтлина, сотрудничающая с сетью «Миграция и право» ПЦ «Мемориал», предполагает, что такая ошибка могла произойти, потому что его когда-то занесли в базу по месту рождения.
«Меня закрыли в ЦВСИГе, сделали запрос в Грузию, пришла справка, что я не являюсь их гражданином. Это основание, чтобы меня отсюда выбросили, но я уже полтора года здесь, — говорит Сергей. — Я не подследственный, не арестованный, что я здесь высиживаю — не понимаю».
Цейтлина объясняет, что ее подзащитному отказывают в освобождении, потому что «не утрачены возможности для выдворения».
«Я уже не знаю, как себя идентифицировать. Я выходец из Советского Союза со свидетельством о рождении в СССР. На меня смотрят и говорят: “А вы до 1992 года здесь [в России] не были, до свидания”. Я бы в любую страну уехал, мне уже без разницы, — говорит Сергей. — Если меня опять будут закрывать сюда, я сделаю так, чтобы меня увезли в сторону Колпино (там находится петербургское СИЗО-1. — Прим. “Холод”): тому же пепсу (сотруднику патрульно-постовой службы. — Прим. “Холода”), когда будет брать у меня документы, дать в морду, и меня закроют в Колпино. Сюда я уже не хочу возвращаться, не интересно. Я так понял, что, как только перестаешь служить стране, ты уже никому не нужен».
В 2012 году появился упрощенный порядок получения российского гражданства для граждан бывшего СССР и их детей, которые не приобрели иного гражданства и прибыли на территорию Российской Федерации до 1 ноября 2002 года. Об этом говорится в главе 8.1 закона о гражданстве, которая действует до 2025 года. Те, кто соответствует требованиям для упрощенного порядка, но не получил гражданство до 2025 года, обязаны уехать из России. Если человек не выполнит это требование, его депортируют.
«Куда депортируют — вопрос, на который нет ответа, потому что депортировать их невозможно, — объясняет Елена Буртина. — Временные ограничения должны стимулировать людей обращаться за легализацией, но это бесполезно, потому что в большинстве своем такие люди не видят и не читают законы. Действие этой главы продлевали дважды, но вероятность, что продлят снова, невысока».
Чтобы получить российский паспорт, нужно самостоятельно собрать документы: советский паспорт или свидетельство о рождении, справку об отсутствии иного гражданства, и — самое сложное — нужно подтвердить прибытие в Россию до 1 ноября 2002 года и безвыездное проживание здесь с тех пор, говорит координатор «Гражданского содействия».
«Все эти условия бывает непросто подтвердить, иногда даже невозможно, — говорит Буртина. — Люди могут фактически относиться к этой группе, но воспользоваться упрощенным порядком [получения гражданства] из-за невозможности выполнить условия они не могут».
Адвокат Ольга Цейтлина подтверждает, что упрощенный порядок на практике может не работать.
«Упрощенный порядок — только на бумажке, в реальности его нет. Если у человека нет документов, он приходит за легализацией, ему говорят: “Вы незаконно находитесь на территории РФ”, составляют протокол и сажают в ЦВСИГ. Так один наш подзащитный сидел три раза, — говорит Цейтлина. — Власти ничего не делают, наше ГУ МВД ничего не делает. У ЛБГ нет никаких прав. Человеку остается только залечь на дно и не попадаться, так они все и делают».
В общем порядке иностранцы должны оформить вид на жительство и находиться в России непрерывно в течение пяти лет, чтобы претендовать на российское гражданство. Но общий порядок для апатридов недоступен, потому что у них нет действующего удостоверения личности.
«В МВД должны проводить процедуру установления личности, если человек подходит под условия для упрощенного порядка, ему должны дать гражданство, — говорит Цейтлина. — Но на практике мы видим совершенно другое: МВД отказывается устанавливать личность, хоть и должно. Для этого нужно делать запросы, опрашивать свидетелей, иногда страны на запросы не отвечают, и МВД требует, чтобы сам человек все предоставил, а у него ничего нет. И вместо того, чтобы оформить гражданство, например, Сатирову, его посадили в ЦВСИГ на выдворение».
«Условия содержания — ад, лучше в тюрьме»
Атаназару Самандарову 50 лет. Он родился в Узбекской ССР, откуда в 1988 году уехал в Могилев в Беларуси: учился в ПТУ на маляра-штукатура, прописался в общежитии. Он говорит, что ему сложно давался русский язык, поэтому учебу он вскоре запустил. В 1989 году к нему приехал брат и сообщил, что Атаназара призвали в армию. Он уехал, из ПТУ его отчислили и из общежития выписали автоматически.
Службу в армии Атаназар проходил в Амурской области в военной части поселка Февральский. Через несколько месяцев его и еще 29 солдат командировали в соседнюю деревню — помогать в колхозе и снабжать часть продуктами.
«Нам дали землю, мы сажали капусту, картошку, морковь и огурцы. Поле было у болота, туда мог заехать только армейский ЗИЛ 131, — рассказывает Атаназар. — Мы обеспечивали военную часть, а лишнее старшина отвозил в военторг на продажу. Это воровство, он все крутил. По ночам пять солдат, включая меня, грузили машину тем, что оставалось, например, 20 ящиков огурцов, 50 ящиков помидоров».
Атаназар рассказывает, что на всю деревню был один магазин с продовольствием, одеждой и электроникой. Многие товары были в дефиците, сахар и спиртное продавали по талонам.
«Однажды ночью мы обворовали магазин и загрузили машину. Украли в том числе 13 ящиков коньяка, десять старшина увез в военторг, три забрал я. Так как я работал поваром, все хранилось у меня», — говорит Атаназар.
На кухне с одним из молодых солдат у Самандарова, по его словам, произошла стычка.
«Молодой пацан, дух, пришел чистить картошку, но сидел и не работал. Я ему один раз сказал, второй раз, он сидит молча. Я его поднял и ударил. А оказалось, его до этого избили, он от боли не мог работать, — говорит Атаназар. — Он пожаловался прапорщику, но никто ничего не сделал».
Примерно через два месяца после ограбления магазина его участников поймали.
«Мы пили с агрономом колхоза, он взял бутылку коньяка и отвез в отделение милиции, рассказал, что это мы обокрали магазин. Вот так мы и попали, — говорит Атаназар. — Я взял вину на себя, потому что старшина меня убедил, что мне дадут полгода дисциплинарного батальона, я дослужу и поеду домой. Самому старшине ничего не было, потому что брат его жены — начальник отделения милиции того района».
«Я зашел в купе офицеров, открыл сумку и увидел автомат Калашникова и много денег»
Но, когда всплыла информация о неуставных отношениях, дедовщине, военный трибунал дал Атаназару три года дисбата. Его отправили в Уссурийск, где в дисциплинарном батальоне он провел два с половиной года: работал на арматурном заводе, получал зарплату, которую должны были выдать ему по освобождении.
«В мае 1993 года, когда Узбекистан уже был отдельной республикой, оттуда приехали два офицера и солдат, сказали, что тех, кто оттуда, — а нас было десять человек, — амнистировало местное МВД и нам нужно уехать домой. Позже я догадался, что нас обманули, потому что всем оставались разные сроки в дисбате. Кто нас отпустит? Нас хотели перевести в дисбат в Узбекистане», — говорит Самандаров.
Добирались до Узбекистана самолетом и поездом, солдат не охраняли. По словам Атаназара, их кормили одним хлебом и чаем, а сопровождающие ели в вагоне-ресторане. Он решил сбежать.
«Если бы нас кормили по-человечески, я бы не сбежал, — говорит Атаназар. — Я зашел в купе офицеров, открыл сумку и увидел автомат Калашникова и много денег. Это были деньги на дорогу от государства, наши зарплаты с завода и армейская получка. Это все они хотели украсть. Я взял 700 миллионов рублей, сколько мог унести в спортивной сумке (в современных рублях это примерно 700 тысяч. — Прим. “Холода”). Сошел с поезда и за сутки дошел до Самары».
Он предполагает, что офицеры планировали забрать деньги себе, потому что в Узбекистане они принесли родителям Атаназара его военный билет, а про 700 миллионов ничего не сказали и в розыск не подавали. Без документов Самандаров добрался до Москвы на поезде — по его словам, за деньги проводники на все закрывали глаза.
«Жил на “ВДНХ”, не работал, так как у меня было много денег. В декабре 1993-го ехал в электричке с подарками для младших сестер, золотыми часами. Кто-то выронил ручку, я ее подобрал. Зашел в метро на “Курской”, меня досмотрели, оказалось, что это была ручка-пистолет: выглядит, как обыкновенная, но стреляет, а я и не знал. За ношение оружия меня посадили на два года, — утверждает Атаназар. — Когда сидел в “Бутырке” под следствием, ко мне приехал отец, и я отдал ему все личные вещи и часы для сестер».
Самандаров вышел на свободу в 1995 году. Подал документы на российское гражданство — но, по его словам, ему отказали из-за того, что последняя прописка была в Беларуси.
«Так я, одним словом, стал бомжом, — рассказывает он. — Сначала занимался воровством, снимали с пацанами магнитолу и колеса [с машин]. В 1998-м меня закрыли за кражу на шесть с половиной лет».
В 2001 году он вышел условно-досрочно. Вернулся в Москву, знакомая помогла устроиться на работу. Несколько лет Самандаров работал на стройке, распределял по объектам контейнеры для строительного мусора. Снимал квартиру в Выхино, там познакомился с девушкой и начал жить у нее, в 2004 году у них родилась дочь. Но криминальные связи снова привели его в колонию.
«В 2009-м по пьяни залезли с друзьями в машину, сработала сигнализация, нас взяли за попытку кражи. А мы хотели просто покататься. Так получилось. Посадили на два с половиной года, — вспоминает Самандаров. — Мы с гражданской женой разошлись, может, ей надоело ко мне ездить и ждать. Когда в 2011-м освободился, узнал, что квартиру она продала. С тех пор не знаю, где они. С теми друзьями я перестал общаться и сидеть в результате тоже перестал. Живу честным, порядочным человеком».
После этого срока Атаназар начал жить со своей нынешней гражданской женой, у них родилась дочь. С тех пор он ремонтирует квартиры. Когда снова вернулся к вопросу гражданства, в миграционной службе ему отказали из-за судимости. «Нужно было либо ждать погашения судимости, либо снимать через суд. Через суд я не пытался — не помню, может, некогда было, просто ждал», — объясняет он.
В 2015 году он снова подал заявление на гражданство. По его словам, в ФМС его личность установили и попросили зайти за справкой.
«Когда приехал, меня увезли в отделение полиции [за нарушение миграционного законодательства], а на следующий день в суд Бабушкинского района, — говорит Атаназар. — Судья даже не спрашивала о моих документах, я только зашел [в зал заседания], она спросила: “Откуда? Из Узбекистана? Депорт и штраф пять тысяч, пять лет невъездной”. Я спросил: “Вы что, дура?”. На меня надели наручники и увезли в ЦВСИГ Сахарово».
Он рассказывает, что его адвокат пыталась обжаловать содержание в ЦВСИГе, но безрезультатно. Узбекистан его не принял. «Потому что я ничей гражданин, как был гражданин СССР, так им и остался», — объясняет Самандаров. Пока Атаназар сидел в Сахарово, по его заявлению официально установили его личность: пришлось проходить процедуру заново, потому что в ФМС он получил ксерокопию, а не оригинал справки.
«Условия содержания — ад, лучше в тюрьме (имеется в виду следственный изолятор. — Прим. “Холода”) посидеть два года. В тюрьме положено до 30 килограмм передачки в месяц, а в ЦВСИГе пять, но хоть каждый день. Кто будет возить по пять килограммов за 60 километров от Москвы? — говорит Самандаров. — Воду давали из-под крана — ржавый кипяток, по кружке три раза в день, а в СИЗО можно сколько хочешь кипятить. Магазин тогда не работал. Прогулки 40 минут в день. В камере железные двухярусные кровати, железный стол и нерабочая розетка. Если у тебя есть деньги или хороший телефон, все забирают приставы, якобы у тебя их никогда не было. Я устроил голодовку, чтобы мне дали телефон».
В ЦВСИГе Атаназар познакомился с Еленой Буртиной и адвокатом Розой Магомедовой из «Гражданского содействия», когда они приходили в центр, чтобы помочь иностранцам. Когда вышел на свободу в 2017 году, подавал на гражданство уже с помощью правозащитников. Атаназар говорит, что в МВД ему обещали паспорт еще весной 2020 года. Он предоставил все документы, что удалось собрать за эти годы: советское свидетельство о рождения, справку из посольства Узбекистана о том, что он не является гражданином этой страны, удостоверение личности, справки из исправительных учреждений и так далее.
«Но пришел отказ, — говорит Атаназар. — Я хочу получить гражданство, купить участок и построить дом. Буду искать бывшую жену, чтобы помогать. Старшей дочери уже 16 лет».
Елена Буртина поясняет, что в 2011 году, когда Самандаров отбывал наказание в колонии, Минюст вынес решение о нежелательности его пребывания в России до 2014 года. Это значит, что по освобождении его должны были депортировать, но этого не сделали. Когда выносят решение о нежелательности, должны учитывать, может ли человек выехать из России, тяжесть преступления, наличие семьи, жилья.
«Но на практике это совершенно формально: вне зависимости от того, за мелкую кражу человек сидит или кого-то убил, раньше Минюст, а теперь ФСИН может вынести решение о нежелательности, — говорит Буртина. — Оно несет за собой запрет на въезд, и это одно из обстоятельств для отказа в гражданстве. На самом деле у Атаназара этого обстоятельства давно нет».
Суд не определяет, на какой срок человека помещают в ЦВСИГ. По закону, на исполнение административного наказания, в том числе выдворение, дается два года, поэтому апатриды могут находиться в ЦВСИГ до двух лет включительно. Единственный способ выйти на свободу раньше появился только в 2017 году — тогда Конституционный суд признал незаконным содержание в ЦВСИГ Ноэ Мсхиладзе, которого было невозможно выдворить на историческую родину, в Грузию, из-за отсутствия у него какого-либо гражданства. КС дал возможность обжалования через три месяца после решения о выдворении и постановил, что нужно прописать сроки содержания лиц без гражданства в ЦВСИГ. Но до сих пор ничего не изменилось, говорит Елена Буртина: «Судебная практика складывается по-разному в разных регионах. В некоторых освобождают, когда становится понятно, что выдворение невозможно. Но, например, в Москве — нет. Мосгорсуд занимает позицию игнорирования решения КС, и люди сидят два года, а если опять попадутся — еще два».
Буртина рассказала о случае одного из заявителей «Гражданского содействия»: выходец из Азербайджана провел несколько месяцев в орловском ЦВСИГ, его освободили, поняв, что выдворить некуда, а в Москве он два раза по два года отсидел в местном ЦВСИГ, потому что Мещанский районный суд проигнорировал решение орловского суда. Что происходит с этим человеком сейчас, Буртиной неизвестно.
Статистики, сколько лиц без гражданства находилось в ЦВСИГ со времени создания первых центров в 2009 году, нет. На запрос «Холода» МВД не ответило. В 2018 году Елена Буртина и Ольга Цейтлина подсчитали, что в ЦВСИГ на тот момент содержались около 500 граждан бывшего СССР. Буртина считает, что всего через эти центры прошло несколько тысяч бывших советских граждан. Только в «Гражданское содействие» с 2016 года обратилось около 300 апатридов. Среди них много бездомных и пожилых людей, которые давно отчаялись получить какие-либо документы.
«Чтобы заполнить эту правовую пустоту, нужен закон. Нельзя применять к лицам без гражданства (ЛБГ) то же правовое регулирование, что и для иностранных граждан, потому что они не могут быть возвращены в страну, из которой прибыли, — говорит Буртина. — Нужен универсальный, постоянно действующий правовой механизм. Сдвиг в этом отношении есть, МВД подготовило небезупречный, но очень нужный законопроект, который предусматривает временное удостоверение личности для ЛБГ. Он прошел второе чтение в Госдуме. Если его примут, дело может сдвинуться с мертвой точки».
«Я жалею, что уехал в Россию»
Сурену 54 года (имя героя изменено по его просьбе). Он родился в городе Ленинакан, ныне Гюмри, в Армении. В 1982 году окончил школу, не поступил в институт и пошел в армию. Через три года Сурен переехал в Орел, где стал работать на заводе. Позже уехал в Иваново, прописался и заочно учился на кинорежиссера во ВГИКе. 7 декабря 1988 года на северо-западе Армянской ССР произошло разрушительное землетрясение, которое затронуло и его родной город.
«Я отчислился и вернулся в Армению. Приехал только на третий день после землетрясения. Дома нет, никого из своей семьи я не увидел. За пару секунд я поседел, — рассказывает Сурен. — Ко мне подошел двоюродный брат и сказал, что отец был в деревне и спасся, а остальные погибли. Я похоронил мать, младшего брата-десятиклассника, старшего брата, его жену и двух сыновей, и это не считая других родственников».
Сурен остался с отцом в Ленинакане. В городе не было света и газа, устроиться на работу было некуда, и в 1994 году Сурен вернулся в Россию. С тех пор он постоянно проживает в Москве, занимается ремонтом квартир — как он говорит, пришлось научиться.
«У меня был красный советский паспорт, с ним никаких проблем у меня не было, — рассказывает Сурен. — Но примерно в 1996 году я и мой друг из Украины поехали ремонтировать дачу в Петушках Владимирской области, друг меня научил этой работе. Я получил две с чем-то тысячи долларов за ремонт. Обратно ехали на электричке, заснули, и мою барсетку со всеми деньгами и документами срезали».
Он обратился в железнодорожный отдел милиции, но ему сказали, что не могут установить, кто украл барсетку, и заявление о краже не приняли. Дали только справку об утере документов. «Восстанавливать мои документы отказались, я психанул и больше этим не занимался», — говорит Сурен.
«Я торчал на вокзале, стоял голодный-холодный, стеснялся к кому-то подойти. Ко мне подошел армянин, говорит: “Братуха, ты здесь стоишь уже четвертый день, пойдем, я тебя покормлю”. Зашел в магазин и стащил еду. А я так не могу, — рассказывает Сурен. — Он познакомил меня с людьми, которые делают ремонт, и с тех пор только этим я и занимаюсь».
Из-за отсутствия документов Сурен три раза оказывался в приемниках-распределителях, которые позже стали называть спецприемниками. Координатор «Гражданского содействия» Елена Буртина поясняет, что в 1990-е наказывали за отсутствие документов или прописки. «Существовало понятие “бродяжничество” как наказуемое деяние», — говорит она. ЦВСИГов в то время еще не было.
«Меня сажали на 10-15 суток, когда проверяли документы и выяснялось, что у меня их нет. Например, был какой-то юбилей Москвы (Сурен не помнит точную дату, но в 1997-м было 850-летие города. — Прим. “Холода”), устроили зачистку всех, кто был в городе без документов или регистрации, и отправляли в спецприемники Москвы и ближайших городов, когда местные уже были переполнены. Меня увезли в Рязань, — рассказывает Сурен. — Когда вышел, нашел земляков, мне предложили работу, а я же без денег, без ничего. Два года проработал шашлычником и уехал в Москву».
Так как документов у него не было, Сурен не мог устроиться на работу официально или снять квартиру, поэтому работал по знакомству и жил там, где ремонтировал.
«Один раз я поругался с ментами, и мне пригрозили депортацией. Я говорил, что армянский паспорт я не получал, мое последнее место прописки — Иваново, меня что, в Иваново депортируют? В ответ мне угрожали, что на меня заведут какое-нибудь уголовное дело», — рассказывает Сурен.
Когда он делал ремонт в Электроуглях Московской области, его снова задержали из-за отсутствия документов. «Меня посадили в обезьянник, а за неделю до этого в том же районе подожгли дом какой-то бабушки. Хотели на меня это повесить, — говорит Сурен. — Держали три месяца в тюрьме в Тульской области — почему в другом регионе, я не знаю. Ничего доказать не смогли и отпустили, когда нашли двух братьев местных, которые по пьяни это сделали. Я вернулся в Москву».
Зимой заказов на ремонт было меньше, жить было негде. Сурен ночевал у знакомых, но подолгу оставаться у них стыдился. Говорит, два или три раза ночевал в социальных центрах для бездомных. «У меня был знакомый лейтенант юстиции, я сделал его квартиру, какое-то время жил у него на даче. Но я не люблю унижаться и просить о помощи, хотя он наверняка по одному звонку мог решить мою проблему с документами», — говорит Сурен.
Около 2002 года он обратился в «Гражданское содействие». Организация посылала запросы в Армению и в Иваново, но на сбор и поиски документов уходило много времени и сил.
«Например, мне говорят, нужно свидетельство о рождении, а где я его возьму, если дом полностью разрушен землетрясением? Меня отправляют в посольство Армении, я иду, а там говорят ехать в Армению за документами, а я никогда не был гражданином Армении, и как я туда поеду? Я уже начинаю злиться и ругаться матом, плюю на все это и говорю “Гражданскому содействию” больше ничего не делать. Года два не появляюсь, потом опять понимаю, что все-таки надо сделать документы, и так несколько раз», — рассказывает Сурен.
В результате паспорт он получил 21 ноября 2020 года по упрощенному порядку. Елена Буртина говорит, что были сложности с подтверждением, что у Сурена нет гражданства Армении. «У посольства такая политика, что они бы хотели всех армян считать своими гражданами по факту этнической принадлежности, но для этого все-таки нужно желание человека стать гражданином Армении. А на запрос о гражданстве они отвечали, что Сурен не получал паспорт Армении, что для нашей стороны не значит, что он не гражданин, — им нужен прямой ответ. Долго бодались за эту справку, это всегда проблема», — говорит Буртина.
Семьи у Сурена нет. Он жил с разными женщинами, с последней, как он говорит, может быть, все и сложилось бы, но она погибла в автоаварии. Получив паспорт, Сурен завел себе банковскую карту — раньше он оформлял карту на друга — и полный пакет документов, осталась только регистрация. Он планирует открыть цех художественной ковки металла и делать заборы, потом купить квартиру в ипотеку.
«Всю жизнь для других строил, пора уже и для себя что-то сделать, — говорит он. — В марте поеду к родственникам в Армению на месяц, схожу на кладбище. Я не был дома 26 лет. Они меня уже похоронили: думали, что я на зоне или что меня убили. Лет 10 назад, наверное, меня случайно нашла в “Одноклассниках” сестра — так я всю свою семью и нашел, узнал, что отец умер. Я жалею, что уехал в Россию».
Константин Тю из Таджикистана провел в ЦВСИГ города Ухта республики Коми два года и вышел на свободу в августе 2020 года. Сейчас он проживает в Сыктывкаре, оформляет российский паспорт и неофициально работает на пилораме.
«С документами никак, снова нужны подтверждения из Таджикистана, что я не их гражданин, жду ответа, — говорит Константин. — Все стоит на мертвой точке».
Пребывание Константина в России признано нежелательным до 2025 года, он оспаривает это решение в суде.
