«Мои убеждения мне дороже»

Учитель Александр Рябчук, уволенный из-за протестов, — о том, почему он не стал удалять посты о политике по требованию начальства
«Мои убеждения мне дороже»

В конце января преподаватель истории и обществознания из Ростова-на-Дону, победитель муниципального этапа конкурса «Учитель года — 2020» Александр Рябчук рассказал в своем инстаграме о том, что его уволили из двух школ за участие в акции протеста 23 января. Причиной, по его словам, стало то, что он вел трансляцию с митинга на своей странице и выкладывал посты на политические темы. 3 февраля в квартире, где прописан Рябчук, прошел обыск, сотрудник полиции также связывался с матерью бывшего учителя. Подробности этой истории Александр Рябчук рассказал «Холоду».

Обновление

4 февраля сотрудники правоохранительных органов провели еще один обыск — на этот раз в квартире, где живет сам Александр Рябчук. После чего его отвезли сначала в Следственный комитет, а потом в суд. Там Рябчука отправили под административный арест на пять суток. Причем в суде не стали сообщать, за какое нарушение он был наказан.

Я начал интересоваться политикой рано, еще когда учился в школе. Потом закончил исторический факультет Южного федерального университета и начал преподавать. У меня всегда был свой взгляд на происходящее в стране, но я никогда не навязывал свои идеи детям. До недавнего времени я почти не высказывался о политике публично. Единственный случай, кажется, был в 2011 году. Тогда были выборы в Госдуму, я написал на бюллетене «Все воры» — и выложил фотографию во «ВКонтакте». И ничего мне за это не было. А сейчас все директора и начальники сидят в социальных сетях и занимаются цензурой.

В 2017 году я ходил на согласованные акции в Ростове-на-Дону после выхода фильма «Он вам не Димон». В этом году, когда объявили митинг 23 января, я тоже решил, что должен там быть. По ходу прогулки я вел трансляции в своем инстаграме, был предельно корректен и никого, естественно, не призывал ни к терроризму, ни к экстремизму — видео сохранились на моей странице, можно их посмотреть. Наоборот, я там говорил о том, что ругаться матом на сотрудников полиции — плохо, пить алкоголь на таких мероприятиях — плохо. Политические действия надо совершать на трезвую голову. 

Перед акцией у меня, конечно, были опасения. Я понимал, что пойти туда — значит бросить вызов власти, и, возможно, я еще за это отвечу. Друзья и родные просили меня не ходить туда, говорили, что это бесполезно, что я ничего не поменяю, что могу потерять работу — а мне надо собирать деньги, на путешествия откладывать. Я им сказал: да, с точки зрения материальных благ моя политическая позиция контрпродуктивна. Но я же не ради материального благополучия на митинг выхожу, я выхожу, потому что хочу сделать Россию лучше. Надо хоть как-то действовать — а если сидеть на диване перед телевизором, тогда точно ничего не поменяется. 

22 января меня взяли на неполный рабочий день в гимназию «ДАР», где учатся дети влиятельных людей. Я успел там провести буквально несколько уроков в понедельник и во вторник, а в среду, 27 января, меня пригласила в кабинет директор, попросив не брать с собой телефон. Когда я пришел, она сказала, что я должен удалить все свои посты про политику, что ей по этому поводу позвонили четыре очень серьезных человека — я так и не узнал, кто именно. Она говорила уклончиво, но намекнула, что люди высокопоставленные. Я оказался перед выбором: сохранить свои убеждения и перечеркнуть карьеру или же все удалить и продолжить работать. Директор говорила, что я устраиваю ее как учитель и что я понравился ученикам. Но я отказался. Тогда меня сразу же рассчитали наличными прямо в кабинете — и я ушел. 

В Лицее №11, где я работал на полную ставку, произошло примерно то же самое: меня не хотели увольнять и пытались договориться, начальник управления образования района даже предлагал меня повысить. На прошлой неделе в лицей пришел человек в костюме и пригласил меня пообщаться. Он не представился, просто сказал: «Вы и сами понимаете, кто я». 

Было видно, что директор лицея не хотела меня увольнять и переживала, пыталась убедить меня удалить все политические посты. Но я решил, что свобода мне дороже. Потом директор развернула передо мной устав лицея, положила кодекс профессиональной этики педагога и указала на пункты о том, что учитель должен быть политически нейтральным. В итоге мой уход оформили как увольнение по собственному желанию, а в пятницу меня уже рассчитали. 

Как я понял, основная претензия в обоих случаях была в том, что на мой инстаграм подписано много учеников, которые читают все мои записи о политике и митингах. Очевидно, начальство решило, что я таким образом влияю на умы детей и могу их склонить к чему-то недоброму. Но мне кажется, что интернет — это свободная площадка, и в своем личном аккаунте я могу говорить обо всем, что считаю важным.

На работе я всегда строго соблюдал закон об образовании и никогда не занимался политической агитацией. Хотя школьники иногда задавали мне вопросы в духе «А вы за Путина или за Навального?». В ответ я всегда предлагал им самим поискать информацию, почитать разные точки зрения и сформировать собственное видение. Даже когда мне задавали вопросы о религии, я говорил: «Мое мнение может на вас повлиять, поэтому думайте сами. У нас в стране статьей 28 Конституции всем гарантируется свобода вероисповедания, так что пусть каждый сам выбирает, во что верить».

Перед моим уходом коллеги мне говорили, что было бы лучше, если бы я остался и воспитывал школьников, прививал им правильные ценности. Но именно это я и делал все десять лет своей работы! Сейчас я решил, что нужно самому начать какие-то перемены в стране в рамках закона и права — говорить о наших проблемах, вести блог, ходить на прогулки. Если оппозицию допустят на выборы — я готов пойти туда наблюдателем или сам баллотироваться в депутаты. Я достаточно силен и молод, чтобы все это сделать. 

Многие ученики расстроились из-за того, что я ушел, но сказали, что понимают мой поступок и что я сделал правильный выбор. 

Фото: личный архив

Увольнением, однако, дело не закончилось. 3 февраля в квартиру, где я прописан, пришли сотрудники ОМОНа. По факту я там не живу, я оставил эту квартиру своей бывшей жене и дочери. Омоновцы пришли рано, около семи утра, начали стучать в дверь так, что чуть не сняли ее с петель. Бывшая жена мне потом написала, что они толком ничего не объяснили, только сказали, что я где-то кого-то призывал к террористической деятельности. Они стали искать мои вещи, но так как там ничего моего уже давно нет, ничего не изъяли, только затоптали пол. 

Потом моей матери позвонил человек, представившийся участковым. Он у нее спросил, почему я не беру трубку — а у меня просто телефон был без звука. Я понимаю, что все идет к тому, что меня могут задержать, и уже пообщался с адвокатом. Он предупредил, что, скорее всего, мной заинтересовался центр «Э», а там действуют очень жестко — могут увезти, не допускать ко мне защитника, даже пытать. Поэтому я всем журналистам, кто со мной связывался, говорил: я здоров, не употребляю наркотики, не планирую покончить жизнь самоубийством, экстремистскую литературу не храню. 

Пока что я жду, что будет дальше. Так как я не видел ордера на обыск, то сделать особенно ничего не могу.  Одному мне, может быть, было бы страшно, но мне дает надежду то, что очень многие люди мне пишут и поддерживают. Я не прошу, чтобы меня жалели. Я просто хочу, чтобы мои права и права других граждан соблюдали и уважали — добиться этого можно только всем вместе, поддерживая друг друга и заступаясь друг за друга.

«Холод» направил запросы в Лицей № 11 Ростова-на-Дону и гимназию «ДАР» с просьбой прокомментировать увольнение Александра Рябчука. В Лицее № 11 нам ответили: «Для получения официального комментария по данной ситуации просим Вас обращаться в пресс-службу Администрации города Ростова-на-Дону». Ответ из гимназии «ДАР» мы не получили.

«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше

Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.

О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.

Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!