В апреле 2022 года Яна и Лера (попросили не указывать свои фамилии) официально зарегистрировали брак в тверском загсе. Яна — трансгендерная женщина — на тот момент еще не сменила графу «пол» в паспорте, поэтому никаких проблем с росписью не возникло. Но когда Яна поменяла паспорт, ей начали поступать анонимные угрозы в мессенджере, а потом в дело вмешалась прокуратура. В феврале 2023 года их брак аннулировали, а в апреле отказали в апелляции на это решение в Тверском областном суде. «Холод» рассказывает историю этой семьи.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
24-летняя Яна рассказывает, что росла «в обычной традиционной семье»: мать «тащила все на себе», а отец пил и почти ничего не зарабатывал. А еще «отвратительно относился к любым меньшинствам». Сама Яна еще в детстве почувствовала, что с ее гендерной идентичностью «что-то не так»: родители назвали ее мужским именем и воспитывали как мальчика, но уже в пять лет она поняла, что быть среди девочек ей комфортнее. Она вспоминает, как ребенком нашла мамин лифчик, приложила его к себе и сказала: «У меня будет как у мамы».
В подростковом возрасте ей стало «совершенно плохо». «Я увидела, что мое тело меняется не так, как я ожидала», — рассказывает она. Долгое время родители не позволяли ей пользоваться интернетом, поэтому разобраться в том, что с ней происходит, Яна не могла. Когда доступ к интернету наконец появился, она узнала про понятие «транссексуальность».
После этого Яна попыталась уговорить родителей отвести ее к психологу, но они только начали ее запугивать. «Говорили, что у меня не будет водительских прав, рассказывали байки из Советского Союза о том, что я буду недочеловеком, — вспоминает она. — Этот страх на мне отпечатался, поэтому и переход я начала достаточно поздно — только в 22 года».
Когда Яне было 17 лет, отец начал сильно избивать их с матерью. С агрессией и насилием Яна сталкивалась не только в семье. Ее дважды избивали на улице, один раз прямо в центре Твери. «Я услышала крик: “Пидор”, а затем меня ударили по голове. Я отключилась ненадолго, когда очнулась, они убежали», — вспоминает она. После этого она обратилась в полицию, но там ей ответили: «Мы пидорасам не помогаем».
По словам Яны, такое агрессивное внимание привлекал ее внешний вид. «184 сантиметра с мышечной дистрофией. Старалась носить гендерно-нейтральную одежду: унисекс-куртки, худи, облегающие джинсы, кроссовки. Почти всегда у меня были волосы средней длины», — описывает Яна, как она выглядела в 2018-м.
«Пересмотрел лесбийской порнушки»
Уже поступив в университет, Яна получила повестку из военкомата. Она, как и другие призывники, пошла на медкомиссию, несмотря на отсрочку. Во время освидетельствования врачи увидели шрамы от порезов, которые Яна себе наносила с тех пор как была подростком, и отправили ее в психоневрологический диспансер.
«Меня заставили пройти огромное количество психологических тестов, в том числе СМИЛ (стандартизированный метод исследования личности; адаптированный к советским реалиям западный тест. — Прим. “Холода”). В этом тесте у меня зашкаливала феминность и депрессия, — говорит Яна. — Но несмотря на нормальное отношение, врачи не стали брать на себя ответственность и ставить диагноз “транссексуализм”». Из диспансера Яну отпустили без какого-либо лечения и признали ограниченно годной для службы в армии.
После этого Яна еще несколько раз приходила в этот диспансер, но не могла добиться, чтобы ей поставили диагноз «транссексуализм» и выдали справку, которая нужна для смены гендерного маркера в паспорте. «Сексолог говорил: “Мы тебе ничего не одобрим, у тебя нет никакой гендерной дисфории (несоответствие между полом и гендерной идентичностью. — Прим. “Холода”). Ты просто пересмотрел лесбийской порнушки”», — вспоминает Яна.
Следующие несколько лет ей трудно описать: «Ходила в университет, у меня появилась работа, но можно сказать, что я не жила», — говорит она.
Все изменилось, когда Яна познакомилась с Лерой.
«Я кричу, что люблю тебя»
Яна наткнулась на профиль девушки в тиндере с телеведущей Еленой Малышевой на аватарке и шуткой в описании. «Я поняла, что должна написать», — говорит Яна. Так она познакомилась с 22-летней Лерой. Завязалась переписка, и вскоре девушки встретились — была пандемия коронавируса, и Лера приехала к Яне в Тверь.
Сначала Яна и Лера просто дружили. Спустя некоторое время Яна заболела ковидом, Лера в очередной раз приехала к ней. «В тот момент мы поняли, что и я, и она что-то чувствуем друг к другу. На самом деле я и раньше это поняла, просто тогда Лера начала за мной ухаживать», — рассказывает Яна.
«Яна не говорила мне в начале знакомства, что она транс, а я на тот момент не хотела встречаться с транс-девушками, — рассказывает Лера. — Но через пару недель [после знакомства] я сказала: “Ладно, давай попробуем, что из этого выйдет”». Немного позже Лера подарила Яне подвеску, которую она завернула в листок с нарисованным попугаем и надписью: «Я кричу, что люблю тебя».
Благодаря Лере Яна узнала о центре Т — инициативной группе помощи трансгендерным и небинарным людям в России. Впервые Яна туда обратилась летом 2021 года, и на первом же приеме ей выписали лечение от депрессии, симптомы которой она чувствовала последние пять-шесть лет. А еще выдали справку с диагнозом «транссексуализм». Тогда же Яна начала принимать гормональную терапию, но перед этим сделала криоконсервацию спермы — чтобы в будущем иметь возможность завести детей.
«У меня возникла мысль пожениться с Лерой: было понятно, что в ближайшее время я буду менять документы и, если мы не поженимся сейчас, мы не поженимся никогда, — говорит Яна. — Лера боялась, что может произойти что-то плохое, но я посмотрела правоприменительную практику и увидела, что никаких проблем у таких пар [как наша] не было».
14 апреля 2022 года Яна и Лера зарегистрировали брак: заказали неторжественную церемонию, привели двух свидетелей, а потом отпраздновали в непубличном месте. «Сделать акцию мы не пытались», — подчеркивает Яна. А в июне Яна подала заявление на смену паспорта в МФЦ.
«Ходи — оглядывайся»
На следующий день Яна пошла в МВД за временными документами, но там ей отказались их выдавать, не объясняя причину. В тот момент Яне нужно было сделать важную операцию: у нее был сильно нарушен прикус, из-за чего во сне было трудно дышать, а в больнице требовались действующие документы.
«Целый месяц ее полиция мучила, возвращала документы без каких-либо причин, требуя сначала развестись, а потом получить паспорт. В итоге это все-таки удалось: Яна получила документ — правда, с отметкой “не замужем” в графе “семейное положение”», — рассказывал юрист Владимир Комов, старший партнер правозащитной организации «Дела ЛГБТ+», который позже представлял девушек в суде.
Когда Яна все-таки получила новый паспорт и сделала операцию, она подумала, что на этом проблемы закончились, но в это же время ей стали приходить угрозы с анонимных аккаунтов в телеграме. «Писали: “Ходи — оглядывайся”, “Пидорам тут не место”», — говорит она. А в один из дней почтальон вручила им с Лерой «два больших конверта»: оказалось, что тверская прокуратура требует признать их брак недействительным.
«Мне стало страшно. До этого я не слышала ни об одном таком деле и не понимала, что нам грозит», — говорит Яна. В августе произошла ситуация, которая напугала ее еще больше: выйдя из дома, Яна увидела двух одинаково одетых в гражданскую одежду мужчин, которые побежали за ней. Яне удалось убежать; кто ее преследовал и что им было нужно, она не знает, но предполагает, что мужчины могли быть сотрудниками правоохранительных органов.
«Фиктивный» брак
Прокуратура провела проверку после обращения миграционного отдела тверского МВД. Как говорится в иске (есть у «Холода»), брак, заключенный между Яной и Лерой, «фиктивный, поскольку его целью не является создание семьи в том понимании и предназначении, которые определены Конституцией, семейным законодательством РФ», а «заключением фиктивного брака нарушены законные интересы РФ». Эти «интересы» закреплены в поправках в Конституцию, одобренных в 2020 году: например, «институт брака определяется как союз мужчины и женщины», «семья, материнство, отцовство и детство находятся под защитой государства». А Конституция, указывается в иске, «исходит из того, что одно из предназначений семьи — рождение и воспитание детей».
Яна говорит, что в суде они с Лерой пытались доказать, что их брак настоящий: показывали общие переписки, фотографии, приглашали свидетелей, которые знают о том, что девушки живут вместе. Яна также принесла документы о том, что она сделала криоконсервацию спермы, чтобы иметь возможность завести детей. Но Пролетарский районный суд Твери не счел все эти доказательства убедительными и аннулировал брак. Как писали юристы «Дела ЛГБТ+», судья Олеся Гусева была убеждена, что «между женщиной и женщиной не может быть подлинных семейных отношений».
Дел о фиктивных браках в России не так много, говорит «Холоду» юрист «Дела ЛГБТ+» Владимир Комов. «Что касается ЛГБТ-пар, до правозащитников доходят лишь единичные случаи. Мы знаем о двух таких кейсах: в Твери (дело Яны и Леры. — Прим. «Холода») и в Тюмени (о расторжении по иску прокуратуры в январе 2023 года брака пары, в которой один из супругов сделал транс-переход. — Прим. «Холода»). На Северном Кавказе, в Башкирии, в других регионах мы встречаем случаи, когда вопреки действующему законодательству на сайтах загса появляется требование: принесите справку о разводе и справку о хирургической коррекции пола. Это все отголоски тюменского и тверского дела», — говорит Владимир Комов. Он считает, что после таких дел прокуратура начнет активно бороться с подобными семьями, хотя раньше их не трогали.
Комов обращает внимание и на то, что 24 апреля министр юстиции Константин Чуйченко рассказал о планах ведомства отменить возможность менять гендерный маркер в паспорте без хирургического вмешательства. «Это логика, что один человек по сравнению с некими интересами безопасности России, даже демографическими, ничего не стоит», — говорит юрист.
«Мы не высовывались»
В октябре 2022 года Яна и Лера уехали из России в Испанию — там они хотят получить политическое убежище. «Мы поняли, что нам небезопасно оставаться в России: мне продолжали угрожать, на меня пытались напасть. С учетом того, что мы были первой ласточкой общего гомофобного настроя, были хорошие шансы, что кого-то из нас показательно накажут, — говорит Яна. — Гомофобы, трансфобы всегда говорят: “Не высовывайтесь”. Мы не высовывались, мы не участвовали ни в каких публичных акциях, но при этом смогли попасть в такой кошмар».
Яна вспоминает, что, когда в России пытались принять закон о домашнем насилии (в 2019 году текст законопроекта, который активно продвигали правозащитники и даже глава Совфеда Валентина Матвиенко, появился на сайте Совета Федерации; как говорила Матвиенко, закон в ближайшее время внесут в Госдуму, однако позже выяснилось, что патриарх Кирилл и митрополит Тихон его заблокировали. — Прим. «Холода»), его противники говорили: «Семья — это маленькое государство, автономный объект, и туда лезть нельзя». «Но при этом как-то так получается, что в неправильную семью лезть можно, а в семью, где бьют женщину, ребенка, конечно же, нет», — говорит Яна.
В России у Яны осталась больная мать, которую она хочет перевезти в Испанию, когда накопит денег. Лера сказала родственникам, что уехала работать. О ее браке и ориентации в семье не знают.
