В июле 2022 года в Уголовном кодексе РФ появилась новая статья 275.1 — конфиденциальное сотрудничество с иностранцами. В январе 2023 года ее жертвой стал гражданин Украины и России Петр Опальник — разнорабочий и строитель, который, по версии ФСБ, пытался склонить мобилизованных к передаче информации о местах дислокации российской военной техники, ее похищению и добровольной сдаче в плен. Сейчас Опальник под арестом. Елена Скворцова поговорила с его адвокатами и близкими о том, зачем Петр переехал в Россию, как он перенес одиночное заключение и почему маме Опальника до сих пор не рассказали об аресте сына.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
«Получение гражданства России — это его решение»
Петр Опальник родился в селе Клебань Винницкой области. В 2011 году он приехал на заработки в российский город Пестово. Население Пестово — около 14 тысяч человек, многие заняты в строительной сфере: в Пестово работает около 20 компаний, связанных с производством материалов для деревянных домов.
Опальник получил патент и устроился разнорабочим — строил деревянные дома. Он решил остаться в Пестово насовсем: через восемь лет получил ВНЖ, а летом 2022 года — гражданство РФ.
Сестра Петра, Надежда, рассказывает о реакции семьи на это решение: «Мы абсолютно спокойно к этому отнеслись. Получение гражданства России — это его решение, Петя хотел там остаться жить — мы это понимали. Врагом он нам после этого не стал. Конечно, мама боялась, что после получения гражданства его могут забрать на войну. Но каждая мама будет бояться такого».
В Украине у Опальника остались пожилая мама, сестра и дочь от первого брака. Петр регулярно звонил родным по видеосвязи, отправлял подарки. В дни рождения обязательно поздравлял сразу после полуночи — в семье шутили, что если Петр не позвонил сразу после боя часов, значит, что-то случилось.
Уже в России Опальник познакомился со своей будущей женой Светланой. В 2014 году у пары родилась дочь Владислава, а спустя еще три года супруги развелись — Петр продолжил общаться с младшей дочерью и выплачивал алименты.
В 2019 году жизнь Опальника вновь изменилась: он познакомился с Ириной, своей нынешней сожительницей, поменял работу — устроился менеджером по продаже домов в местную фирму, параллельно занимался страхованием. Он переехал в квартиру Ирины — в двухэтажном доме на восемь квартир с печным отоплением пара прожила вместе до начала 2023 года.
«Следователь был в курсе всей моей истории жизни»
Утром 18 января Ирина и Петр собирались на работу. Ирина вышла из дома первая, чтобы разогреть автомобиль: «Рядом с домом стояла машина силовиков, и, когда я закрывала гараж — увидела, что Петра задерживают. Трое спецназовцев положили его лицом на землю, четвертый попросил меня положить руки на автомобиль. Нам не дали поговорить с Петром, не дали попрощаться».
Сотрудники ФСБ отвели Петра в машину и стали ждать приезда следователей; после их появления начался обыск, при этом Петра на осмотр квартиры не привели.
«Когда я прочитала постановление, первое впечатление было, что стали проверять всех украинцев. Потому что их очень много в городе, они все общаются между собой, и Петр почти всех их знает. Он созванивался с ними, конечно, они обсуждали ситуацию, которая сложилась на Украине», — рассказывает Ирина.
По ее словам, обыск проходил спокойно: два молодых человека в присутствии понятых, которых они привезли сами, осматривали вещи и возвращали их обратно на свои места. Спрашивали, есть ли в доме «запрещенные средства связи», задавали вопросы о политических взглядах гражданского супруга Ирины. Какой ему грозит срок и куда его повезут дальше, Ирине не объяснили.
«Я в такой растерянности была, не понимала, что от меня хотят, — рассказывает она. — Было непонятно, почему пришли именно к нам. По вопросам, которые мне задавали, я поняла, что прослушиваются все наши телефоны. Следователь был в курсе всей моей истории жизни: с кем я общаюсь, куда и когда мы уезжали. Знал, что Петра накануне не будет дома: он был в отъезде».
В этот же день происходили обыски еще по трем адресам. Первый — в квартире матери Ирины, еще два — по адресам, где проживали другие украинские семьи.
«Петра вы теперь долго не увидите и в бане не будете вместе париться», — заявили сотрудники ФСБ, пришедшие домой к Мирославе и Василию — друзьям Петра Опальника из Украины. Василий тоже занимается строительством и в этот день был на выезде за городом. О том, что именно собираются искать в доме, Мирославе не сообщили.
«Было страшно: пришли люди в масках, сказали, в чем подозревают Петра, и стали выяснять причастие моего мужа к делу Пети, — рассказывает она. — Во время обыска осматривали разные провода, технику, электронику. У меня спрашивали несколько раз, почему в доме нет компьютера — это у них вызвало подозрение. Но я не пользуюсь компьютером, у меня есть только телефон. Осмотрели мастерскую мужа, подвал, чердак, но ничего не изъяли и на допрос не вызывали».
Вечером 18 января Петр Опальник позвонил Ирине с телефона старшего следователя — попытался успокоить ее, сказал, что жив и здоров. Тогда Опальник еще не знал, что вернется домой не скоро: по статье 275.1 УК ему грозит от трех до восьми лет колонии. По версии следствия, Петр склонял мобилизованных «к государственной измене путем предоставления противнику информации о местах дислокации российских войсковых частей и соединений, похищения и передачи боевой техники, добровольной сдачи в плен». Какие у следствия есть доказательства, не сообщается. Семья и друзья Петра уверены, что он не совершал того, в чем его обвиняют.
Через два дня после этого телефонного звонка суд отправил Опальника в СИЗО. На свидания с родственниками обвиняемым требуется разрешение следователя. Следователь по делу Опальника их не разрешает.
«Кремируйте меня, а прах отправьте маме»
Первые два месяца Петр Опальник провел в одиночной камере. Там он чертил схему дома, который они с Ириной начали строить для себя еще до ареста, — калькулятора в камере не было, поэтому все вычисления он делал в столбик. Читал книги, занимался спортом и писал Ирине оптимистичные письма: «скоро увидимся», «крепись», «держись», «соскучился».
17 марта суд должен был или продлить меру пресечения, или изменить ее на более мягкую. Петр надеялся, что в этот день скажут, что он невиновен, и отпустят его домой. Однако ходатайство следователя о продлении ареста удовлетворили, а Петра вернули в камеру новгородского СИЗО.
Позже, когда Опальник узнал, сколько лет ему грозит и что будет дальше, его стали посещать депрессивные мысли. В письмах он писал: «Не надо меня хоронить, кремируйте меня, а прах отправьте моей маме — на российской земле не хороните». Мама до сих пор не знает об аресте сына: родные сообщили ей только про обыск и сказали, что пока Петру небезопасно звонить в Украину. Матери Петра 72 года, и семья боится, что такую новость она не переживет.
«После того как связь с Петром пропала, первая мысль была — его забрали на фронт, — рассказывает Надежда, сестра Петра. — Об аресте даже мысли не было. Конечно, с нашего телевизора говорят, что в России все плохо, граждан Украины, больше крымчан, задерживают. Но я не верила, что так действительно может быть. Думала, это наша пропаганда. Теперь на собственном примере увидела… Конечно, по телефону мы обсуждали, как у нас дела, где бомбили. Но за разговоры не должны сажать в тюрьму. Никаких правонарушений он не совершал».
Сейчас новости о семье Опальник узнает из писем. После того как в дело вошли адвокаты по соглашению, Петра перевели в другую камеру — теперь у него трое соседей, с которыми у него хорошие отношения. По словам Ирины, Петр чувствует себя лучше. Он решил, что будет бороться до конца.
