«Армейская культура формирует единый мыслящий организм»

Кто служит в российской армии — и почему эти люди бомбят роддома и убивают гражданских? Рассказывает исследователь Кирилл Шамиев
«Армейская культура формирует единый мыслящий организм»

Большинство независимых экспертов оценивают российскую военную кампанию на Украине как провал. Обещанного пропагандой блицкрига не получилось; высшему военному руководству приходится на ходу менять озвученные цели кампании. Достоверно оценить количество погибших, раненых и пленных российских солдат невозможно, но даже по официальным данным Минобороны РФ это тысячи людей. «Холод» поговорил с исследователем гражданско-военных отношений, докторантом Центрально-Европейского университета Кириллом Шамиевым о том, как устроена российская армия с социальной точки зрения, кто в ней служит и кто ей руководит.

Мы взяли это интервью до того, как были обнародованы свидетельства массовых убийств мирных жителей в Буче.

Фото: архив Кирилла Шамиева
Какие люди идут на службу в российскую армию и подписывают контракт? 

У нас очень мало настоящих количественных данных об этом. Если вы, как я, попробуете сделать запрос в военкоматы или в Генштаб, вам скажут, что это секретная информация. Судить мы можем просто по тому, что видим — по опыту, по СМИ, по комментариям офицеров. И выводы такие: за последние 10-15 лет военная служба стала для контрактников и офицеров социальной лестницей, лестницей в жизнь. Прежде всего имеется в виду, конечно, финансовое и социальное благополучие. 

Люди из социально и экономически благополучных слоев населения стараются не идти служить. А вот ребята из сельской местности или небольших городов в депрессивных регионах заканчивают школу, и перед ними встает выбор, что делать дальше. Самые талантливые могут поступить в университет. Что делать остальным, непонятно. Надо понимать, что у них резкий недостаток информации о современной урбанизированной жизни. 

А военная служба понятна. Она существовала веками, наверняка их отцы и дедушки служили. Плюс в службе есть идеологическая гражданская патриотическая позиция — ты защищаешь свою страну. При этом по региональным стандартам за это платят хорошие деньги. Служба в Вооруженных силах дает социальную поддержку, это квартира и здравоохранение какое-никакое. Можно стать офицером, продвинуться по служебной лестнице: каждый солдат хочет стать генералом. 

А про этнический состав армии мы что-нибудь понимаем?

Мы понимаем, что у обычного городского русского парня выраженных маскулинных культурных требований меньше, чем у ребят из более консервативных регионов, где высокая доля религиозного и сельского населения. Им со школы говорили: «Не служил, не мужик». Служба приветствуется и является почетной обязанностью для таких мужчин.

К тому же в бедных регионах 30 тысяч рублей — серьезная зарплата. Ну попробуйте заставить москвича поехать непонятно куда и служить за 30 тысяч рублей.

Ну да, москвичи скорее стараются откосить.

Да, конечно.

Это даже накладывает некий отпечаток на военную службу. Я точно знаю, что иногда для офицеров головная боль, например, заставить солдат с Северного Кавказа выполнять обязанности по уборке, потому что некоторые из них никогда не убирали дома и считают, что это женское дело.

Солдаты из этнических республик создают этнические сети внутри армии, иногда даже между разными батальонами. Происходит примерно такой диалог:

— С Дагестана? 

— Да, с Дагестана. 

— Из какого села? 

— Из такого-то. 

Солдаты обмениваются контактами, помогают друг другу и живут сплоченно. При этом в армии считается, что все должны быть равны, она предполагает такой идеологический плавильный котел. Я не русский, татарин или чеченец, я солдат российской армии.

И к чему это приводит?

Могут быть конфликты. Например, кто-то попросил сигарету, ее не дали. Или другой солдат забрал телефон «погонять» и не отдает. Если эти ребята представляют внутриармейские этнические группировки, то к конфликту могут присоединиться еще 20 человек, потому что брат позовет брата. Такие бытовые моменты усложняют управление и точно вредят отношениям внутри Вооруженных сил.

Редко, но бывают и уголовные преступления: контрабанда, серьезные телесные повреждения. Они тоже могут быть частично вызваны безнаказанностью отдельных групп солдат.

Можете объяснить, как устроены армейские карьеры? Как люди становятся офицерами? 

Офицеры — это люди, которые получили высшее военное образование. А солдаты — это часто люди из совсем небольших городов, многие — с очень базовым образованием.

Офицерская жизнь более стандартная и эффективная. Сначала вы получаете первое высшее военное образование. Учитесь пять лет и становитесь лейтенантом по своей военно-учетной специальности: например, «Боевое применение наземных подразделений войсковой разведки». После этого вас назначают командиром взвода. Вы служите, выполняете приказы, составляете планы подготовки, следите за их выполнением, участвуете в учениях и во всем, что потребует от вас старшие начальники, то есть государство. Так вы продвигаетесь по служебной лестнице. Естественно, все офицеры понимают, что когда-то им придется пойти на войну, это часть профессии. 

Если вы не допускаете ошибок, то через два-три года получаете следующее звание — старшего лейтенанта. Вас также могут перевести на новую должность. Если у вас есть какие-то отличия — награды за спортивные достижения, успехи на учениях, — можно получить повышение досрочно. 

Говоря гражданским языком, офицерам тоже нужно повышать квалификацию: после первого военного училища или академии они идут в своего рода магистратуру. Второе образование более углубленное: офицеры изучают широкие вопросы управления, взаимодействия, государственную политику. Это в среднем занимает два года. Третья и самая высшая ступень — Академия Генерального штаба на проспекте Вернадского в Москве. Там учатся старшие и высшие офицеры: майоры, подполковники, полковники и даже генералы. 

Чем выше звание, тем больше обязанностей. Естественно, вы постепенно уходите из полевой тяжелой физической работы, где вы с такими же пацанами спите в палатках. Но расслабиться не получится. Служба становится тяжелее из-за возрастающего груза ответственности. Одно дело, когда у вас 30-40 человек в подчинении, а другое дело — 15 тысяч. У высших офицеров на различных командных должностях — десятки или даже сотни тысяч солдат, и за всех отвечаешь головой. 

Карьера офицера складывается десятилетиями. Это все сопровождается частыми переездами. У тех, кто действительно хочет делать карьеру, нет выбора, «штабных» в армии не любят. Куда Родина отправит, туда и поедешь. Например, из Благовещенска в Екатеринбург, потом в Краснодарский край. А потом, может быть, в Сирию. 

А если мы говорим о солдатах?

У солдат, сержантов и прапорщиков другая ситуация. Проблема российских Вооруженных сил в том, что в ней институционально не продумана карьера солдат и сержантов. Это наследие Советского союза. Российская армия держится на офицерах, а сержанты могут стать только старшими сержантами и прапорщиками. И дальше возможностей у них нет, кроме пойти учиться и стать офицером.

При этом служба физически сложная — эти люди должны быть всегда вместе с солдатами, быть их старшими товарищами в любое время суток. Их назначают на командирские или технические должности. Например, можно стать командиром отделения, в котором в среднем восемь-десять человек. Или можно заниматься техническими вопросами, например, как начальник радиостанции. При этом жить нужно в гарнизоне или прямо в казарме, что позволит сэкономить деньги и не отдаляться от своих солдат. 

Из-за низкого профессионального потолка зарплаты больше не становятся. Одно дело, когда платят 30-50 тысяч в 20 лет, другое дело — когда вам уже 35. Из-за этого военнослужащие по контракту уходят со службы, и у нас очень большая текучка. 

Я правильно понимаю, что контрактники — это те, кто в окопах, а офицеры — это те, кто командуют?

Воюют они все на разных уровнях. За каждым солдатом закреплена своя функция: кто-то — обычный стрелок, другим надо наводить реактивную систему залпового огня. Рядом с ними всегда их командиры-офицеры. Чем выше звание, тем в среднем масштабней должность. Поэтому, если вы, условно, командир полка, то вам даже желательно не быть на передовой, потому что если вас убьют, то все управление полком нарушится. 

Каким офицером нужно быть, чтобы дослужиться до генерала? 

Я бы сказал, что человеку с такими амбициями нужно полностью отдаваться службе, работать по 12-14 часов в день, вообще забыть о своих страданиях, потому что служба — это жизнь. Таких людей любят. Человек должен быть целеустремленным и образованным, мыслящим, чтобы не допускать ошибок, ЧП, провалов и, не дай бог, смертей.

При этом совсем принципиальных и независимых офицеров, которые идут против принятых норм и других офицеров, не любят. Как во всех консервативных организациях, как в школе, если вы выскочка, то у вас могут быть проблемы. В армии коллектив важнее индивидуальности. В этом есть как плюсы, так и минусы. Минус в том, что гениям и талантам приходится подавлять себя. А плюс в том, что эта культура формирует единый мыслящий организм. В этом и отличие между гражданскими и военными — сдержанность, скованность, но и решительность, умение быстро действовать. Военные любят хвастаться, что пока гражданские думают и разговаривают, они уже приняли решение и выполняют его. Это не всегда так, но что есть, то есть.

Это и в советское время так было? Или сегодняшняя армия отличается? 

Нынешние офицеры и солдаты смотрят на службу как на особую работу, а не святую обязанность. Благодаря такому отношению они больше заботятся о соблюдении своих прав, социальных гарантий и финансовом обеспечении. Это поколенческое развитие влияет на набор контрактников, потому что не только зарплата имеет значение, но и отношение. Когда отношение в армии скотское, казарма разрушена, вам просто неприятно служить, и вы при первой возможности уволитесь.

В Советском союзе обеспечение армии было несравнимо больше, тогда деньги на армию не считали. Советские офицеры, с которыми я разговаривал, немножко не отдают себе отчет, когда жалуются, что новое поколение думает только о деньгах. Когда я их спрашивал про их службу в СССР, они отвечали: «Да, у нас была тяжелая служба, трудная», но про финансовое обеспечение они даже не думали. Деньги были — и все. В капиталистических отношениях вопрос денег, соответствия условий службы контракту поднимается чаще.

Но в современной России тоже на Вооруженные силы вбухивают какие-то безумные деньги, жертвуя при этом другими секторами экономики.

Это все равно несравнимо с Советским союзом. По некоторым подсчетам, Советский союз иногда тратил до 15-20% своего ВВП на содержание и развитие силовых структур и военно-промышленного комплекса. В России эта доля гораздо меньше. Максимум доходило до 5% где-то. 

И еще важно понимать: военные расходы очень гетерогенны. После 2010 года большая их часть шла на перевооружение, закупку новой техники, строительство инфраструктуры, научные и технические разработки. Еще — на повышение зарплаты, военную ипотека на жилье, какое-никакое улучшение казарм, такие бытовые вопросы, как питание. Но, к сожалению, коррупция съедает часть расходов, что сказывается на простых солдатах и офицерах: просроченные пайки, некачественная форма, неудовлетворительное состояние техники. 

Фото: Сергей Мальгавко, ТАСС/Scanpix
В официальной пропаганде чаще всего фигурируют русские солдаты. Национальные меньшинства — куда реже. При этом довольно часто оказывается, что воюют за Россию именно они: можно вспомнить, например, бурятского танкиста, который чуть не погиб под Дебальцево в 2015 году. Как выглядит русский солдат в глазах соотечественников из других этносов?

Я никогда об этом не задумывался. Я согласен, с официальной репрезентацией есть проблемы. Мне кажется, это тянется еще с советского времени: если мы думаем о ветеранах, воинах-победителях, то на изображениях почти всегда присутствуют солдаты, скажем так, славянской внешности. А по факту служило же огромное количество советских граждан, даже те, кого война напрямую не коснулась: ребята из Центральной Азии, Азербайджана, Армении и Грузии. 

Дискриминация тоже есть. Я бы сказал так: об этом в Вооруженных силах даже не задумываются. Они не знают про важность репрезентации, про интерсекциональность этнических проблем и так далее. Поэтому на всех фотографиях парни русской внешности.

Когда слушаешь разговоры пленных российских солдат с матерями, с женами, кажется, что наша армия деморализована. А как вообще проходит моральная подготовка в армии? 

Военные действия всегда легитимируются через оборонительный нарратив: надо защищать свою страну. Если сейчас пропаганда начала кое-как формировать такой нарратив (мне кажется, уже после начала вторжения), то до этого, мне кажется, даже не было какого-то нормального приказа об этом. 

У меня есть ощущение, что о подготовке [вторжения] знало очень мало людей, и эта информация доходила до низов очень косвенно. Через пассивный залог, через какие-то непонятные приказы. Не было заранее продуманного плана по морально-психологической подготовке, хотя я не думаю, что это было бы сложной задачей. Это не клуб философии Высшей школы экономики, а ребята, которым просто нужно было систематично донести какие-то мифы и нарративы. 

Но понятно, что профессиональные офицеры, наши элитные подразделения типа спецназа — люди умные, образованные, и все поняли заранее.

Почему российские солдаты выполняют приказы, за которые они могут попасть под международный трибунал?

Потому что подготовки нет. В армии вообще мало говорят про то, что такое международное право, гуманитарное право, правила ведения войны. Еще нужно понимать, что на войне очень простые люди, и думать о философских концепциях и международном праве, находясь на поле боя, солдаты не могут. Они думают о том, чтобы сохранить жизнь себе и сослуживцам. О международном праве должны задумываться офицеры, российские политики и гражданское общество.

А когда противник засел в жилом доме, к которому не получается подойти, солдаты решают снести его к чертовой матери, потому что «они ж по нам стреляют». По их логике, враг сам туда засел, и он виноват в этом.

Ну хорошо, а вот бомбят театр, перед которым большими буквами написано «Дети». Или роддом.

Это была авиация или артиллерия. Может, промазали и попали по театру или получили неправильные координаты. Здесь надо смотреть уже по конкретному случаю и разбираться. 

В целом логика такая: главное — сохранить своих и выполнить приказ, при этом сохранить гражданских. А когда здание гражданских захватывается противником, то противника оттуда выкуривают любыми способами.

Но разрушение гражданской инфраструктуры запрещено всеми конвенциями, даже если там засели солдаты. Мы не знаем, как принимаются решения. Я могу предположить, что поступила информация о том, что в этом театре якобы спрятались, условно, 300 солдат противника, которые прикрылись гражданскими, чтобы не бомбили. 

Надо думать о том, как предотвратить такие приказы на институциональном уровне. Чтобы люди знали другие способы достижения военных целей и понимали на личностном уровне, что бомбить больницу плохо в любых обстоятельствах. 

Сами военные хотят воевать?

Вообще военные не любят воевать. Это у гражданских есть некий миф, что военные хотят стрелять. Нет. Военным выгодно, чтобы войны не было, потому что они могут получать зарплату и продвигаться по служебной лестнице, не рискуя жизнью. Это же нормальная, понятная позиция. Она еще и идейная, потому что военные знают, что такое война, и очень-очень малому количеству людей хочется в этом участвовать. 

Война — это страшно, грязно, тяжело, кошмарно. У меня есть опыт общения с ветеранами Афганистана и Чечни. Никто из них не говорил, что надо воевать. Все говорят, что это ужасно. Понятное дело, что они при этом поясняли, что если необходимо, приходится выполнять приказ. 

Я не думаю, что хирургам-онкологам очень нравится удалять опухоли, и они хотят, чтобы больше людей болели раком. С военными — то же самое. 

Какими вернутся российские солдаты после такой войны? 

Мне бы очень хотелось, чтобы мы как граждане России не допустили той ошибки, которая была после Афганистана и после Чечни. Даже если российское общество станет резко отрицательно относиться к этой войне, важно, чтобы так же не начали относиться к людям, которых туда отправили. Это просто солдаты, которых туда отправили. Нет никакого смысла как прагматического, так и идеологического винить их во всех проблемах. Ответственность лежит на высших офицерах и политиках. Владимир Путин — главный, кто все это развязал.

Солдатам понадобится психологическая и социальная помощь, чтобы они стали, насколько возможно, полноценными членами общества. Почему прагматически это важно? Потому что, если этого не будет, эти люди либо сопьются и умрут, либо попадут в криминальную среду, либо станут таким «андерклассом», травмированным прекариатом. О них нужно позаботиться просто по-человечески, но еще и потому что эти люди могут приносить пользу после службы. Это абсолютно рациональный подход. 

При этом часть солдат, к сожалению, были замечены в мародерстве и преступлениях. С точки зрения развития Вооруженных сил и государства, должны быть проведены жесткие расследования, и такие преступники должны быть осуждены и наказаны, в том числе посмертно. Самоочищение, как говорил Владимир Путин. После этого надо провести работу, чтобы предотвратить такое поведение в будущем. Но я сомневаюсь, что это будет сделано.

Фото на обложке: Виталий Невар, Reuters/Scanpix