Психотерапия в России не очень популярна: по данным ВЦИОМ, в сложной жизненной ситуации лишь 1% россиян обращается к психотерапевту. Большинство, 66%, пойдут разговаривать с родственниками, еще 30% ищут поддержки у друзей. И, хотя условия пандемии и карантина немного изменили положение дел, общая картина остается прежней: россияне в большинстве своем не доверяют психотерапевтам и не знают, как работа с ними может изменить их жизнь. При поддержке сервиса ZIGMUND.ONLINE «Холод» собрал истории людей, которые смогли побороть свои страхи, научились понимать самих себя и в результате улучшили свою жизнь с помощью занятий с психотерапевтом.
ZIGMUND.ONLINE — сервис, который помогает людям найти подходящего психотерапевта и дойти с ним до желаемых результатов, экономя время и силы. Для этого есть все необходимые инструменты: управление занятиями, автоподбор, уведомления и встроенная система платежей.
Все специалисты ZIGMUND.ONLINE — профессиональные психологи-психотерапевты, с подтвержденной квалификацией и опытом частной практики более 3 лет. Алгоритм подбирает психотерапевта с учетом индивидуальных запросов. Если специалист по каким-то причинам не подошел, ему бесплатно подберут замену. Чтобы решиться было проще, сервис предлагает два первых занятия с психотерапевтом по цене одного, в сумме за 2490 рублей. Получить предложение.
«Мы с психотерапевтом ходили на колесо обозрения»
Первый раз я летела на самолете в 13 лет — мы с папой должны были поехать в Египет, а я так боялась лететь, что отказывалась от поездки. Меня водили к психологу, который немного помог мне справиться с тревогой, плюс бабушка дала мне с собой иконку Божьей матери, сказав, что она меня защитит. Всю дорогу я молилась, это меня как-то успокоило и помогло справиться со страхом.
Однако, повзрослев, я перестала верить в такие вещи. При этом я не люблю ограничения, не хочу, чтобы мое качество жизни страдало, не хочу впадать в отчаяние перед каждым полетом. Поэтому я решила проработать свою аэрофобию с помощью психотерапии.
Я тогда работала корреспондентом в политическом издании, и мне очень хотелось ездить в командировки. Первый терапевт была хорошая и грамотная, но не умела работать с фобиями. Однако результат от наших встреч все равно был: я рассталась с парнем-мудаком, перешла на новую классную работу. Тогда я решила, что неплохо справляюсь со своей фобией и купила билеты в Крым — он тогда только стал «наш», и я планировала сделать оттуда репортаж. Но я никуда не улетела — просто не смогла войти в самолет. Прошла все этапы, чекины, а потом у гейта поняла, что не могу. Меня каким-то чудом выпустили из аэропорта, и я снова пошла к терапевту, уже другому.
Моя вторая специалистка была классная, с ее поддержкой я даже полетела в Ереван, пусть и с успокоительными. Но на обратном пути я потеряла блистер с таблетками, и у меня случилась паническая атака прямо в самолете: началась дикая тахикардия, стюардессы искали врача среди пассажиров, папа и мой муж, которые летели со мной, думали, что я умираю. Да и я сама так думала. После этого случая я поняла, что к полетам надо готовиться серьезно, а не полагаться на таблетки.
С третьего раза я попала к терапевтке, которая практикует когнитивно-поведенческий подход и специализируется на фобиях. Мы занимались больше полугода — она учила меня справляться с тревогой. Подход, который она использует, подразумевает, что психотерапевт помогает пациенту во время стрессовой ситуации. Но в случае с аэрофобией проводить сессию в полете трудно и дорого. Поэтому мы ходили на колесо обозрения — там мне тоже было очень страшно. До нее у меня не было такого опыта, чтобы терапевт пошел со мной. Работа не была простой: каждый раз я думала, что этот круг колеса станет для меня последним.
Я вела дневник тревоги: описывала ситуации, свои реакции на них, как справилась. Это помогало отследить прогресс, увидеть, что я справляюсь. Плюс мы придумали охранные ритуалы, хотя сейчас я уже постепенно отказываюсь от них. Эти ритуалы помогают мне убедить себя, что все пройдет хорошо: например, есть книга, которую я читаю во время взлета и посадки. Недавно у меня была поездка, во время которой в самолете на обратном пути я даже не листала свою книгу, она просто была со мной. Плюс я всегда говорю стюардессам, что я боюсь летать, и они всегда помогают и поддерживают, убеждают меня, что все пройдет хорошо.
Думаю, я настоящий адепт психотерапии, ведь с ее помощью можно решить многие проблемы. Особенно там, где нужна поддержка, — я не люблю проходить сложный путь одна.
«Достаточно долго я ненавидел женщин»
Около 40 лет я понял, что мои прежние ценности утратили цену. С юности я считал, что «сильный мужчина = успешный мужчина», и делал все, чтобы им быть. Мой папа был спортсменом, я тоже начал рано тренироваться: ходил в «качалку», постоянно увеличивал вес. Пошел в экономический институт, чтобы не попасть в армию — ведь там моим тренировкам пришел бы конец. Я достаточно рано начал помогать с тренировками другим людям и работать в фитнес-индустрии. Сегодня мой тренерский стаж более 15 лет. Но в какой-то момент я понял, что мои спортивные состязания и достижения — это просто попытки доказать, что я чего-то стою. А зачем? И кому? Эти мысли появлялись все чаще, и у меня начались панические атаки.
Не могу сказать точно, что послужило для них спусковым крючком, мне кажется, они начались после проигрыша в соревнованиях по бодибилдингу. Я всегда думал, что нельзя показывать свою слабость. А тут я понял, что уже не тот, что в молодости. И что поддерживать уровень физической активности и силы всю жизнь не получится — а зачем тогда все? И как жить дальше? Панические атаки тогда довели меня до больницы: давление, тахикардия. Там подлечили, я вышел из больницы и вернулся к привычной жизни.
Тогда я ничего не знал про психологию, и так было до тех пор, пока у моего друга-ровесника не случилось горе. В один год умерла его мама и бросила жена, и тогда он обратился к психотерапевту. Я видел, что специалист ему реально помог, и решил тоже попробовать.
Год ушел на поиск своего терапевта и метода, который бы мне подошел. Наверное, сказалось и то, что в небольших городах, как наш, со специалистами все сложнее, чем в Москве. В какой-то момент меня это даже разозлило: вкладываешь силы и деньги, а результата нет. Но сейчас, оглядываясь на тот опыт, я понимаю, что каждый терапевт внес что-то свое в мое видение жизни и отношение к ней.
В конце концов я остановился на когнитивно-поведенческой терапии и даже рассказал основные моменты жене — она помогает, когда меня «накрывает» и я не могу справиться самостоятельно. Благодаря работе с психотерапевтом я начал «видеть» свои чувства и эмоции, могу анализировать их, идти вглубь переживаний. Например, я прихожу домой и вижу, что картина висит неровно. Раньше я бы сразу начал ее поправлять, чтобы все было правильно. А сейчас я спрашиваю себя: «Так, а что я чувствую? Почему мне вдруг понадобилось поправить картину?». И обнаруживаю, что, если в квартире некрасиво, то это для меня значит, что я небрежный, а это, в свою очередь, значит, что я некрасивый, за что меня такого ценить-любить? Душа в этот момент кричит: хватит себя критиковать, стоп! И сейчас умею с таким справляться.
Достаточно долго я ненавидел женщин, и у меня не получалось выстроить серьезные отношения. С одной стороны, мне казалось, что, если я буду накачанным спортсменом, то буду пользоваться успехом у женщин. Частично так и было, конечно, но я быстро понял, что одного красивого тела недостаточно для любви. С другой стороны, я не уважал женщин, считал их шлюхами, поэтому, завоевав очередную девушку, просто бросал ее после секса. Таким образом, я думаю, я мстил им всем, и, в первую очередь, своей матери — к ней у меня было много претензий.
Благодаря терапии я знаю, что человек может быть любым — хорошим, плохим, добрым, злым. А я способен его принять. Я разрешаю ему быть любым, таким, какой он есть, — потому что я научился принимать себя в любом состоянии. Раньше у меня были бесконечные претензии к себе, и всех людей я тоже делил на нормальных и ненормальных. Психотерапия помогла мне увидеть внутреннего ребенка в каждом взрослом. Сначала я нашел его в себе, убедился, что с ним можно «договориться». Потом стал замечать и в других. Теперь мне удается совершенно иначе выстраивать общение со своими клиентами: меня никто не бесит, я их искренне люблю. Думаю, можно сказать, что благодаря психотерапии мне стало проще любить. При этом я понимаю, что люди-то не поменялись, это я изменился.
Я потратил на психотерапию 7 лет и около 100 тысяч рублей, но считаю, что это копейки по сравнению с тем, что я получил и как стал себя чувствовать. Я бы посоветовал другим: идя в терапию, ищите чувство безопасности в общении с терапевтом, это очень внятное ощущение, его ни с чем не спутать.
«Я принимала чужие хотелки за свои»
Я пошла на терапию, потому что хотела нормальных отношений. В какой-то момент мне надоело ошибаться и делать неправильный выбор, переносить боль расставания, корить себя за ошибки и бояться верить мужчинам. На самом деле я уже не уверена, что именно я подразумевала под «нормальными отношениями» тогда, но сейчас такими я называю партнерские отношения. На это у меня ушло четыре года психотерапии. Раньше я просто принимала чужие хотелки за свои. Мужик хочет секса — окей, значит, и я хочу секса. Если я понимала, например, что нравлюсь кому-то, то дальше я уже не отслеживала свои чувства. Он позвал меня к себе? Отлично, едем, и неважно, что он совсем не в моем вкусе. Не удивительно, что получалось все плохо, без удовольствия, и потом я думала: «Ну что за фигня, никто ничего не хотел на самом деле». Каждый раз после такого я чувствовала себя довольно паршиво.
Не могу сказать, что у меня все отлично сейчас, но, например, сказать «нет» мне стало намного проще. Раньше у меня было две опции: сделать то, что предлагали, или послать. А сейчас у меня куча вариантов отказа: и помягче, и пожестче, разными словами. Это позволяет выразить мне свои желания и чувства и сохранить контакт с человеком — оказалось, люди не разбегаются, получив отказ.
Это был долгий процесс. Терапевт спрашивала меня: «Что ты сейчас чувствуешь?», а я говорила: «Хочу сделать вот это и это, при этом хрен знает, что я чувствую». Я злилась и думала: «Достала своими вопросами». Но в какой-то момент я поняла, что действительно не замечаю чувства, действую на автомате, так, как меня научили в детстве, и сейчас, во взрослой жизни, я достаю сама себя родительскими голосами. Они включаются и говорят: «Почему ты сделала это на 98%, а не 100%? Это не круто, все впустую, ты ничтожество».
Я сменила двух терапевтов, прежде чем нашла своего специалиста. Одна была возраста мой мамы, и мне с ней было некомфортно. Но я понимала, что терапия как таковая работает, и продолжала искать. Однажды близкий человек, которому я доверяю, поделился ссылкой на аккаунт специалиста, я ей написала, и мы начали работать. Психотерапия — процесс бесконечный, но мой изначальный запрос удовлетворен, плюс попутно появилось много разных ништяков. Сложно сказать, когда именно и что поменялось. Изменилась я сама — смотрю на свои фото даже полгода назад, и вижу там другого человека. Изменилось качество людей, которые меня окружают, я перестала себя ругать: ты не такая, не сякая и вообще недостойная ничего.
Психотерапия также помогла мне разобраться с комплексом самозванца. Раньше я работала в сфере найма, и чувство, что я не достойна адекватной оплаты, изрядно портило мою жизнь. Придя в компанию новичком, я ушла через два года в статусе руководителя отдела. Когда начала искать другую работу, то заметила, что многие проходят этот путь за 7-10 лет. И я решила, что моя должность начальника отдела — какая-то ненастоящая, что мне помогли ее получить, а сама я ее не заслужила. Потом, когда я стала учиться в вузе и начала преподавать английский, я снова столкнулась с синдромом самозванца. У меня было ощущение, что те, кто берет за занятие в три раза больше, в сто раз опытнее меня, а те, кто «стоит» столько же, как я, минимум в пять раз круче. А мне без сертификатов и дипломов надо просто не высовываться, ибо я никто. Поэтому я назначала низкую цену. Но цена, которую я называю, влияет на контингент учеников: те, кто готов платить 300 рублей, имеют, как правило, низкую мотивацию. В итоге у нас были постоянные отмены и переносы уроков, игнор домашних заданий, занятия без отдачи. А когда человек платит 3000, он понимает, за что, и вкладывается сам. Поработав с психотерапевтом, я разрешила себе ставить ту цену, которую считаю справедливой.
Половина моих нынешних учеников либо тоже прошли терапию, либо сейчас в ней, и это реально упрощает нам работу. Они не бьют себя по башке за ошибки. Все мы помним со школьных времен зловещее «садись, два», даже когда нам 30 или 40 лет. И вот эти затюканные люди приходят на урок, и начинается самобичевание. А я им говорю: «Да, не запомнили с первого раза, но это нормально, запомните с шестого, двенадцатого. Я повторю». Мне больно видеть, когда ученики начинают себя уничижать за ошибки. Как только они перестают это делать, начинается прогресс и человек удивляется: а что, можно было не бить себя в рожу? Чтобы стать поддерживающим преподавателем, мне пришлось самой пройти через все это, ведь я была таким же учеником.
Терапия — это надолго, и самое важное — совпасть с терапевтом. Никто не обидится, если вы уйдете, не умрет с голоду без ваших денег. Надо запастись терпением: завтра результат не свалится на вас, но в какой-то момент плотину прорвет, и начнется самое важное. Я сейчас смотрю на себя и свои поступки в прошлом и думаю: я что, правда так жила? Оказалось, что можно разрешить себе делать так, как делается, и признавать, что это и есть мой максимум, а надрываться нет никакого смысла.