В мае 2020 года жительницу Петербурга Лидию Куху избили в ее собственной квартире, после чего она умерла в больнице. В избиении обвиняют ее гражданского мужа Павла Искандарова — сейчас уголовное дело рассматривается в суде. «Холод» рассказывает, как они жили и почему Лидия годами не обращалась в полицию.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Все имена несовершеннолетних изменены.
В августе 2018 года Елена Русанова переехала в новую квартиру в Невском районе Санкт-Петербурга. До этого она вместе с мужем и шестью детьми занимала две комнаты в коммуналке на Литейном проспекте, но теперь государство предоставило ей жилье в социальном квартале СУН-16 — «Севернее улицы Новоселов».
В один из первых дней после переезда Елена была дома. Коробки с вещами были еще не разобраны, и она разглядывала пустую квартиру. «Вдруг сверху раздался дикий грохот, — вспоминает она. — Даже лампочки закачались. Я подумала: “Что это такое, куда я попала?”». Елена поднялась к соседям на шестой этаж, позвонила в дверь. Ей открыл мужчина, рядом с ним были трое детей. «Я говорю: “Здравствуйте, что у вас за дурдом? — рассказывает Елена. — А он показал на детей и отвечает: “Это вы с ними говорите — они носятся”». Так она впервые встретилась с соседями. Мужчину звали Павел Искандаров. Он жил в такой же трехкомнатной квартире, как у Елены, вместе с гражданской женой Лидией и детьми.
«Мы стали общаться по-соседски, — говорит Елена. — Лида заходила за солью. Наши дети играли друг с другом». Через несколько месяцев после переезда Елены в квартире сверху стали постоянно случаться драки: Елена слышала стук, визг и ругань. Как-то раз соседка Лидия попросила: «Если я начну стучать в пол — поднимайся». Елена так и делала: когда соседи в очередной раз начинали драться, ждала условного сигнала, а потом поднималась и звонила в дверь. Крики тут же затихали. Лидия открывала дверь «с разбитой физиономией» и извинялась за шум.
«Иногда после недолгого молчания драки возобновлялись, — рассказывает Елена. — Тогда я вызывала полицию. Но когда приезжали полицейские, Лида с Пашей падали перед ними на колени и просили: “Не трогайте нас”. Они боялись, что, если Пашу арестуют, семьей могут заинтересоваться органы опеки. Поэтому Лида никогда не писала заявлений в полицию». По словам Елены, Лидия нормально заботилась о детях. Денег у семьи было немного, но в день рождения каждого ребенка дома развешивали воздушные шары и накрывали праздничный стол со сладостями.
Лидия работала слесарем-обходчиком в компании «ПетербургГаз». С 2011 по 2018 год она родила шестерых детей, поэтому много времени провела в декретных отпусках. Младший сын — Сева — родился в 2018 году. И, хотя официально после его рождения Лидия была в отпуске по уходу за ребенком, она часто находила подработки — устраивалась к знакомым няней или штукатуром-маляром. Павел, по словам Елены, «сидел дома — то у него нога болит, то голова, то задница». Иногда она встречала его в подъезде: «Взгляд был пустой, в никуда. Он употреблял наркотики и даже не скрывал этого — сам говорил».
Весной 2020 года Павел ушел из дома — по словам Елены, Лидия его выгнала. В квартире стало тише. Но иногда Павел приезжал навестить детей. Соседи говорят, что им было ясно: если во дворе стоит желтый поцарапанный скутер Павла, значит, в квартире Лидии снова будут ругань и шум.
У Лидии были проблемы с деньгами, и иногда Елена приносила ей продукты. 13 мая 2020 года она решила поделиться с соседкой овощами. Дверь открыл Павел. Он сказал, что Лидия отдыхает. Следующие сутки в квартире было тихо, но в ночь с 14 на 15 мая Елена проснулась от громкого крика. «Было 20 минут второго», — говорит она. В пол никто не стучал, и Елена решила не подниматься. «Вой был страшный, — вспоминает она. — Он был похож на звериный. Но, с другой стороны, у них в квартире и раньше шумели. Не будешь же каждый раз к ним бегать». Полицию она вызывать не стала: по словам Елены, полицейские в последнее время отказывались приезжать — их слишком часто вызывали по этому адресу, и каждый раз Лидия с Павлом утверждали, что у них все в порядке.
Крик продолжался несколько минут. Потом он прекратился, слышны были только стоны. Ближе к трем часам ночи она услышала, как мужской голос сверху отчетливо произнес: «Заткнись, не ори». Еще несколько минут сверху доносился стук — как будто двигали мебель. Дальше наступила тишина. Наутро желтого скутера у подъезда уже не было.
«Надо полежать, и все пройдет»
Социальный район СУН-16 — это восемь 15-этажных домов, стоящих возле золоотвала — длинного холма, куда в советское время сбрасывали угольную золу с предприятий. Сейчас золоотвал зарос кустарником и сорняками. В 2019 году эксперты Росприроднадзора нашли в грунте вещества, которые относятся к умеренно опасным, но золоотвал так и не ликвидировали. В квартал СУН-16 заселяют многодетные семьи, людей с инвалидностью, выпускников детских домов — тех, кому государство выдает квартиры в порядке очереди.
В апреле 2020 года социальные активисты начали раз в неделю приезжать в квартал СУН-16 и раздавать готовые обеды: жители домов могли получить суп, второе и булочку в одноразовых контейнерах. Лидия каждую неделю выходила во двор за обедами для себя и детей. Но 15 мая, когда приехали активисты, ее не было на улице. Управляющая домом Анастасия Сафоева говорит, что она решила сама отнести Лидии продукты. Возле парадной она встретила троих старших детей Лидии, которые рассказали ей, что «мама плохо себя чувствует». Сафоева поднялась к Лидии на этаж и постучала в дверь. Ответила трехлетняя дочь Лидии: она сказала, что «мама лежит». Тогда Анастасия отправилась к соседке снизу — Елене.
«Я поднялась, стала стучать в дверь, — вспоминает Елена. — Никто не открывал». Потом из глубины квартиры раздался голос Лидии: «Лен, не уходи». Елена спросила у Лидии, откроет ли она дверь. Та ответила: «Да», но дальше ничего не произошло. «Тогда я взяла у старшего сына Лиды ключ, — говорит Елена. — И вошла сама». По ее словам, квартира была «разгромлена в хлам»: посуда разбита, линолеум оторван от пола и разодран. Повсюду валялись обломки мебели. В спальне из-под дивана торчали ноги Лидии. Елена говорит, что они были «зелено-сиреневого цвета». Лидия была в сознании, но плохо понимала, что происходит. Она бормотала, что ей «надо полежать, и все пройдет». Елена вызвала скорую. Бригада приехала через 17 минут. Когда Лидию вытаскивали из-под дивана, она кричала от боли и не понимала, кто перед ней, говорила: «Баран, уйди, не трогай меня». Все лицо у нее было разбито, к голове она прижимала оранжевое полотенце.
16 мая Лидия Куха умерла в Александровской больнице. У нее обнаружили закрытую травму головы с тяжелым ушибом и отеком головного мозга, отек легких. Эксперты пришли к выводу, что ее били «тупым твердым предметом».
Летом 2020 года на «Первом канале» вышла передача «На самом деле», посвященная убийству Лидии. В студию пришла ее соседка Елена Русанова: она заявила, что в ночь, когда избивали Лидию, из квартиры сверху доносились несколько мужских голосов, в том числе — голос бывшего мужа Елены, у которого якобы была связь с Лидией. Но, как следует из материалов уголовного дела, позже в разговоре со следователем Елена призналась, что на самом деле ничего подобного не слышала. Она упомянула других мужчин в квартире Лидии, потому что «так требовал сценарий программы, поскольку это шоу».
Дети тоже сказали следователю, что дома был только Павел: по их словам, он искал «наркотики и камеры по всей квартире, устроил сильный беспорядок в квартире, порвал все мамины деньги». После этого он «всю ночь избивал маму сковородой».
Лидия Куха и Павел Искандаров прожили вместе примерно 12 лет. По документам они никогда не были женаты, а Павел не был оформлен как отец детей, хоть они и называли его папой. Он также не был прописан в квартире Лидии. После скандалов пара часто разъезжалась: Павел исчезал на несколько недель или месяцев, потом возвращался. Лидия каждый раз прощала его и впускала домой. Знакомым она говорила: «Я его люблю», «Вы меня не понимаете», «У нас же с ним дети». У Лидии было две сестры и два брата, несколько старых подруг. Все они видели, что в ее отношениях с Павлом есть проблемы, но родственники и друзья утверждают, что не знали в точности, что происходит — Лидия говорила, что у нее «все хорошо».
Среди муравьев
Лидия Куха родилась в Ленинграде в 1978 году. «У нас была нормальная семья, — рассказывает ее сестра Елена. — Мама, папа, пятеро детей. Родители не пили. Бабушка была крутая, работала директором ресторана». Жили, как говорит Елена, «прилично и чисто». Лидии нравилось заниматься детьми — она часто гуляла с младшими братьями, один из которых родился неслышащим. По словам родных, Лидия понимала его лучше всех: речь брата не всегда было просто разобрать, но она внимательно слушала все, что он говорит.
После девятого класса Лидия решила уйти из школы и начать работать. Бабушка помогла ей устроиться в вагон-ресторан. «Мне было 19, а ей 17, — вспоминает ее подруга Катя. — Я увидела ее и сразу подумала: “Прикольная девчонка”. Мы были самыми младшими сотрудницами вагона-ресторана и быстро подружились». По словам подруги, с Лидией было невозможно поссориться: в любом конфликте она быстро уступала. «Еще такой пунктик был, — говорит Катя, — она готова была любому человеку последнюю рубашку отдать, если ее попросят».
Именно тогда Лидия впервые в жизни увидела море. Вагон-ресторан прикрепляли к поездам, которые ходили в разных направлениях. «Нас прицепили к поезду, который вез детей из Мурманска в Евпаторию, — вспоминает Катя. — Мы ужасно хотели на юг, особенно Лида, она никогда там не была». Накануне приезда они долго не спали — ломали макароны (советские макароны были намного длиннее современных. — Прим. «Холода»), чтобы утром сварить их детям. Когда поезд прибыл на вокзал, оказалось, что до побережья далеко. «Мы упросили директора отпустить нас ненадолго, поймали такси, очень спешили, так стремились к морю, — говорит Катя. — Нас привезли к какому-то обрыву, с которого было тяжело спуститься». Море было после шторма, вода у берега была мутной, в ней плавали сосновые иголки, листья и муравьи. Лидия спустилась по узкой тропинке и забежала в воду. «Мы так смеялись над ней тогда, — вспоминает Катя. — А она плескалась такая радостная среди этих муравьев».
Лидия иногда говорила, что хочет стать фотомоделью. У нее были длинные темные волосы и стройная фигура. «Мы даже шутили, что она такая худенькая, хотя ест за двоих», — вспоминает Катя. Но в 1990-е эта мечта казалась несбыточной, и, чтобы получить «настоящую» профессию, Лидия отучилась на маляра. Она стала заниматься отделкой квартир, иногда устраивалась официанткой в рестораны.
Катя и Лидия больше не работали вместе в вагоне-ресторане, но остались близкими подругами. «Когда мы обсуждали отношения, она говорила, что хочет, чтобы в браке было равноправие и взаимопонимание, — говорит ее подруга Катя. — Лида считала, что оба человека в паре должны быть готовы к компромиссам». В середине 1990-х Лидия познакомилась с Антоном — приятелем Катиного соседа по коммунальной квартире. Они несколько лет встречались, а в 1998 году поженились, и у них родился сын. Все знакомые вспоминают, что Антон был человеком «мягким и податливым» — чем-то похожим на саму Лидию. Всего они прожили вместе пять лет. А потом, как говорит Катя, «Антона понесло»: он устроился работать охранником в зал игровых автоматов и стал спускать зарплату на азартные игры. «Лиде надоело: она была рабочей лошадкой и хотела видеть рядом такого же спутника», — считает Катя. Другая подруга — Жанна — вспоминает: «Лиде кто-то сказал, будто бы Антон стал употреблять наркотики. Она поверила и рассталась с ним».
Когда Лидия с Антоном развелись, их сына — Кирилла — забрала к себе мать Антона, которая жила в Португалии. «Это свекровь предложила, — говорит Катя. — Чтобы Лиде было легче встать на ноги, а ребенок пожил в теплом климате». Подруги вспоминают, что такое решение далось Лидии нелегко. Она чувствовала себя виноватой, считала, что совершила «грех перед собой и ребенком». Лидия больше ни разу не виделась с ним — она не могла позволить себе путешествие в Европу. Она звонила ему и говорила, что скучает. Друзьям признавалась, что у нее постоянно «душа болит».
«После того, как Лида развелась с Антоном, мы долгое время почти не общались, — рассказывает Катя. — Было много трудностей, стало не до того». Она периодически созванивалась с Лидией и с ее слов знала, что у той все в порядке — она по-прежнему занималась отделкой квартир, а потом устроилась на работу в «ПетербургГаз».
«Умел красиво говорить»
Лидии нравилось ходить в караоке. Подруги говорят, что «голос у нее был замечательный». Жанна — коллега Лидии из «ПетербургГаза» — вспоминает: «Иногда Лида мне писала в пятницу: “Жан, такая трудная неделя была. Пойдем сходим куда-нибудь?”. Мы шли в караоке-бар. Ей очень нравилась песня “Привет, Андрей”. Она с таким чувством ее пела, и непонятно было, то ли это Лида поет, то ли сама Аллегрова». Жанна говорит, что, когда Лида пела, у людей, которые ее слушали, было ощущение, будто она обращается лично к ним и поет для них.
В одном из караоке-баров Лидия познакомилась с Павлом — тот был на семь лет младше нее и работал охранником в супермаркете. Знакомые вспоминают, что он был «не урод и не красавец», но опрятный и «умел красиво говорить». «Они познакомились примерно 12 лет назад и сначала жили у наших родителей», — говорит брат Лидии Вячеслав. Родные обрадовались, что Лидия встретила приятного молодого человека, но очень быстро им стало казаться, что с ним «что-то не так». «Он резко себя вел с нашим младшим братом, у которого инвалидность, лез с ним в драку», — говорит Вячеслав. Елена Андреева — старшая сестра Лидии — вспоминает: «Через полгода после того, как они съехались, младшая сестра рассказала, что Лида с Пашей подрались и она их разнимала. Он ее к кому-то приревновал».
Подруга Лиды Жанна говорит, что такое случалось часто: Лидия с Павлом вместе отправлялись в клуб или в кафе, а потом дрались из-за ревности. «Мы с Лидой на работе вместе делали обходы, — вспоминает Жанна. — Проверяли загазованность территории. Утром встречались в конторе, получали наряды и ехали на маршрут». Иногда по утрам Лидия звонила Жанне и говорила: «Я не могу сегодня появиться в конторе». Тогда Жанна сама отправлялась за нарядами, а потом заезжала за Лидией на машине. «Садится на сиденье, а у нее все лицо в синяках, — рассказывает Жанна. — Я ее тогда забирала на пару дней к себе домой, чтобы она отдохнула от всего этого и подлечилась. Такое бывало три-четыре раза в год».
По словам Жанны, Павел всегда приходил просить прощения в те дни, когда Лидия получала аванс или зарплату. Он ушел с работы в супермаркете и теперь подрабатывал грузчиком в разных компаниях, нигде не задерживаясь подолгу. Мириться он приходил почти в слезах, иногда вставал на колени, клялся в любви. «Я Лиде говорила: “Он из тебя деньги выудит, а потом снова любовь пройдет, будешь побитая”, — рассказывает Жанна. — Лида отвечала: “Представляешь, я все это знаю”. И все равно возвращалась. Говорила, что любит его».
Катя помнит, что познакомилась с Павлом, когда случайно встретилась с ним и с Лидией в метро. «Мы до этого пару лет с Лидой почти не виделись, и я очень обрадовалась, — говорит Катя. — Мы договорились встретиться, снова стали активно общаться». Через некоторое время Лидия и Павел попросились к Кате на пару недель пожить. У них возникли какие-то проблемы с квартирой, но какие именно — Катя не знает.
«Он вел себя с ней нормально, — вспоминает Катя. — Заработает деньги — принесет Лиде духи. Но однажды пришел в каком-то странном, дурашливом настроении. У него были расширены зрачки. Было видно, что он в наркотическом опьянении. Лида его тогда отругала».
Катина дочь училась в первом классе. «Я попросила Лиду покормить дочку, если я вдруг буду задерживаться допоздна, — вспоминает Катя. — Рассказала, где у меня лежит тысяча рублей на черный день, чтобы можно было купить хлеба и йогуртов ребенку». Однажды Павел позвонил Кате и спросил, можно ли ему взять эту тысячу до вечера — мол, ему должны что-то привезти, и нужно выкупить товар. «Я знала, что мне задержат зарплату, — говорит Катя. — Поэтому попросила не брать деньги. Потом пришла с работы — а этой тысячи нет». Деньги он вернул только на следующий день. Катя сказала подруге: «Лида, для тебя мои двери всегда открыты, но Паше нужно уйти». Тогда Лидия и Павел вместе уехали, и Лидия после этого долго еще не созванивалась с Катей.
Подруги говорят, что с появлением Павла им стало труднее поддерживать связь с Лидией. «Паша меня не любил, — вспоминает Жанна. — Удалял мой номер из Лидиной записной книжки, заносил в черный список. Она писала мне во “ВКонтакте”: “Пришли мне свой номер, Паша номера удаляет”. Он всех Лидиных подруг не любил, потому что мы ей пытались на него глаза открыть».
«Знакомые рассказывали мне, что один раз Лида с Пашей пошли с ними на пикник, — говорит Катя. — Все было нормально, и вдруг Паша стал требовать у Лиды телефон, говорить, что ему надо срочно позвонить, чтобы ему что-то привезли. Скорее всего, он говорил про наркотики. Лида возражала, тогда он стал орать, толкнул Лиду, схватил телефон, разбил его о камни. Пашу попросили уйти, и больше Лида с той компанией не общалась». По словам Кати, чем дальше, тем меньше Лида общалась со старыми друзьями: «Паша делал все, чтобы нормальные люди от нее отдалились».
Елена Андреева говорит, что, когда Павел был дома, у нее не получалось нормально поговорить с сестрой по телефону. Лидия уходила от вопросов, а в трубку было слышно, как Павел кричит из другой комнаты: «Чего она названивает?». Родные волновались за Лидию и часто спрашивали у нее, нашел ли Павел постоянную работу. Он прерывал такие разговоры, говорил, что братья и сестры Лидии «лезут не в свое дело».
Родственники надеялись, что после рождения ребенка Павел «остепенится» и найдет нормальную работу. В 2011 году у Лидии родился сын Иван, в 2013 и 2014 — еще два сына: Денис и Филипп. По словам родственников, с рождением детей в поведении Павла ничего не изменилось. «Однажды он позвонил нам и сказал, что Лиды уже третий день нет дома, — вспоминает Вячеслав. — Мы искали по моргам, по больницам. Поехали в дежурное отделение полиции писать заявление о ее пропаже, а полицейские сказали, что она им звонила. Просила, чтобы приехали, потому что боялась идти домой одна — была уверена, что Паша ее поколотит». Где она провела три дня, Лидия не объяснила.
В 2016 году у Лидии родились дочери-двойняшки. Они появились на свет раньше срока, и здоровье у них было слабым. Однажды, когда девочкам было около трех месяцев, Лидия позвонила Жанне. «Она была в ужасе, — вспоминает Жанна. — Говорит, встала кормить детей, увидела, что с одной дочкой что-то не так — не кряхтит, не ворочается. Подошла ближе — а та не двигается и холодная». Оказалось, что девочка умерла во сне. Лидия вызвала врачей, те зафиксировали смерть, тело увезли. Нужно было поехать в морг и организовать кремацию, но Лидии не с кем было оставить детей.
Жанна поехала к Лидии, по дороге позвонила знакомой и попросила помочь. Втроем они посадили детей в машину и поехали в крематорий. «Мы с Лидой пошли заниматься кремацией, а дети остались в машине с моей знакомой, — говорит Жанна. — Пока нас не было, вторая девочка все время плакала и кричала, как будто чувствовала, что лишилась сестры».
После этого Лидия решила расстаться с Павлом. «Она хотела поменять жизнь, начать все заново, — говорит сестра Лидии Елена. — Винила себя в смерти ребенка, говорила, что нельзя так жить дальше». Вместе с детьми Лидия уехала на дачу к сестре и несколько месяцев не общалась с Павлом. По словам сестры, на даче Лидия «загорела, поправилась и отдохнула». Когда она вернулась в город, Павел стал уговаривать ее возобновить отношения. Он просил прощения и обещал, что на этот раз все будет по-другому. В конце концов она согласилась, а родственникам объяснила: «У нас с ним дети».
Родные Лидии уверены: Павел стал просить прощения, потому что знал, что Лидия получила квартиру, и надеялся в ней прописаться. Сразу после рождения двойняшек Лидия встала в очередь на получение квартиры по программе «5+» для многодетных семей. Когда одна из девочек умерла, жилищный комитет города снял Лидию с очереди, но в дело вмешался депутат Госдумы от партии «Справедливая Россия» Олег Нилов — он лично обратился в комитет по жилищной политике и попросил, чтобы многодетной матери предоставили жилье. В конце концов, хотя с Лидией теперь проживали только четверо детей, она получила 100-метровую квартиру на Дальневосточном проспекте — в социальном квартале СУН-16.
Клочки
Активист и правозащитник Никита Сорокин, который помогает жителям квартала СУН-16, говорит, что это место «похоже на гетто». С одной стороны — золоотвал, заросший крапивой. С другой — мусороперерабатывающая станция, откуда в квартал ветром приносит запах мусора. В квартале уже много лет не заканчивается стройка жилых домов. Ее постоянно огораживают забором: в плохую погоду ветер срывает с этого забора металлические листы, и они болтаются по ветру, иногда царапая машины.
Раньше на этом месте была деревня, которая называлась Клочки. Жители квартала и сейчас называют его Клочками. Кажется, что он отделен от остального города: чтобы попасть в магазин, нужно пройти через болото по деревянным мосткам — зимой они леденеют, и приходится крепко держаться за перила, чтобы не упасть. Из квартала есть всего один асфальтированный выезд, и водители такси часто путаются, когда пытаются его найти. Часть Клочков окружена болотом, которое, судя по всему, было тут испокон веков — по одной из версий, именно поэтому так когда-то назвали деревню: в словаре Даля говорится, что раньше клочками называли болотные кочки. Никита Сорокин называет квартал СУН-16 «островом среди трясины».
«Я много раз был внутри квартир в этом квартале, — говорит Сорокин. — Кажется, при строительстве бюджет пилили, как могли. В окнах — огромные щели, из которых вечно дует. Зайду к людям на чай — а у них дыра в потолке, и через нее можно общаться с соседями».
По словам Сорокина, администрация Невского района закрывает глаза на этот квартал, а полицейские стараются лишний раз в нем не появляться — слишком много пьяных драк и бытовых ссор и слишком много вызовов, которые ни к чему не приводят.
Родные говорят, что, переехав в Клочки, Лидия Куха «пропала». «Раньше она жила в родительской квартире, и мы могли, если что, призвать Пашу к порядку, — говорит ее брат Вячеслав. — Теперь у нас оказались связаны руки. Это было не наше жилье, мы не могли явиться туда без приглашения. Мы не знали, что там происходит». Соседи Лидии говорят, что они никогда не видели ее родных — пока Лидия не умерла, многие знакомые из Клочков даже не знали, что у нее есть родственники в Петербурге.
Алла — жена Вячеслава — вспоминает, что после переезда поддерживать связь с Лидией стало труднее. «Она не делилась с нами своими проблемами, — говорит Алла. — Наверное, ей было стыдно или некомфортно рассказывать о конфликтах с Пашей». Друзей и знакомых Лидия тоже заверяла, что у нее все хорошо.
«Три года назад я родила ребенка, и мне нужна была няня, — вспоминает Настя, старая подруга Лидии. — Я позвонила Лиде, предложила. У меня подвижный, энергичный сын. Я сначала обращалась к другим няням, но им было тяжело с ним справиться». Лидию ребенок сразу полюбил. По вечерам, когда Настя приходила с работы, сын спокойно спал в детской кроватке, а Лидия дремала с ним рядом. «Я ее будила, мы вместе пили кофе и вызывали ей такси, — говорит Настя. — Я расспрашивала, как дела, как дети. Она всегда говорила, что все замечательно».
Однажды дома у Насти Лидия увидела на YouTube клип, в котором девушка бежит по Петербургу, догоняя мужчину в сером пальто. В песне были слова: «Не рви, гитара, душу мне. Я без нее и так во тьме. Она — все то, что я любил, но сердцу помнить запретил». Лидии эта песня запомнилась, она даже попросила снова ее поставить. Настя удивилась, что ее подруге — с виду такой веселой — понравилась эта печальная песня. По словам Насти, в такие моменты было заметно, что в жизни у ее подруги не все просто и что она сильно устает. Но она никак не думала, что дома у Лидии могут происходить скандалы и драки.
После смерти Лидии Павел и некоторые соседи заявляли, что она часто выпивала. Но Настя говорит, что не верит в это. «Мы знакомы с 18 лет, вместе работали в кафе, — рассказывает она. — Я Лиду пьяной никогда не видела. Она могла весь вечер медленно пить один бокал пива». Правда, Настя вспоминает, что один раз, когда Лидия уже работала у нее няней, она почувствовала от нее чуть заметный запах алкоголя. «Я ей тогда сказала, что такое больше никогда не должно повторяться, — говорит Настя. — И действительно, больше ни разу в жизни ничего подобного не было: ни запаха алкоголя, ни признаков похмелья».
«Нужна какая-то помощь»
Осенью 2019 года Лидия с Павлом в очередной раз расстались. Знакомые Лидии говорят, что она выгнала его, узнав, что он встречается с другой женщиной. Павел утверждает, что он ушел сам. После этого Лидия в очередной раз решила «начать новую жизнь». По словам Кати, такое происходило не впервые: Лидия раз за разом пыталась «выкарабкаться», «все наладить». Но потом «появлялся Паша, и все начиналось заново». Лидия объясняла: «У нас ведь уже пятеро детей, как я одна буду?». Катя говорит, что «Паша как будто нашел у Лиды какую-то кнопку». Он приходил, вставал на колени, обещал исправиться. Лидия верила и убеждала близких, что «теперь все будет по-другому» и «Паша все понял».
На этот раз знакомым казалось, что Лидия рассталась с Павлом окончательно и у нее наконец получится «со всем разобраться». Ее подруга Катя рассказывает, что Лидия купила новый ламинат в квартиру и сложила его в коридоре. Еще она собиралась переклеить обои. «Мы обсуждали, как вместе будем их клеить, — вспоминает Катя. — Осенью она хотела дочку записать на танцы. У нее было столько планов».
Родным Лидия говорила, что «теперь все в порядке». Но они знали, что ей тяжело справляться с финансовыми сложностями, хотя напрямую она в этом не признавалась. Чтобы получить пособие от государства, ей нужно было закрыть долги по квартплате. «В управляющей компании шли ей навстречу, давали справку об отсутствии задолженностей, — говорит брат Лидии Вячеслав. — Но потом в администрации района ей заявляли, что в справке о доходах написана слишком маленькая сумма, что Лида скрывает свой дополнительный доход и пособия ей не положено. Это был замкнутый круг».
Активист Никита Сорокин говорит, что в апреле 2020 года к нему обратились соседки Лидии и сказали, что «нужна какая-то помощь». Они объяснили, что Лидия находится «в тяжелом положении», часто выпивает, у нее дома «собираются компании». «Я пришел к Лиде, — рассказывает Сорокин. — В квартире было грязно, некоторая мебель поломана. Лицо у нее было как будто помятое, как листок, который скомкали и расправили». Дома у Лидии была ее подруга. Сорокин попросил, чтобы она отвела детей на кухню, а сам начал разговор с Лидией.
«Я ей сказал, что надо перестать выпивать, — вспоминает он. — Предложил варианты: или центр реабилитации, или я обращаюсь в комитет по опеке, или она сама приводит свою жизнь в порядок. Она ответила, что хочет сама все наладить». Сорокин не расспрашивал Лидию, когда и почему она начала выпивать. «В этом квартале мало кто не пьет, — говорит он. — Людей скидывают туда, как в котлован, они остаются без помощи, в этих разрушенных квартирах. Кто-то пытается как-то выбраться, но ничего не получается».
Он планировал прийти к ней еще раз — проверить, как идут дела, узнать, чем нужно помочь. Однажды соседи Лидии сообщили ему, что она «снова гуляет», и он уже собрался ехать к ней, но из-за срочных дел отложил поездку на пару дней. «Потом мне сказали, что в квартире стало тихо», — говорит он. Сорокин решил дать Лидии время и посмотреть, как будут развиваться события. Какое-то время тревожных звонков не поступало, а 15 мая ему сообщили, что Лидия в больнице и ее шансы выжить — 50 на 50.
17 мая, после того как Лидия умерла, Павла Искандарова задержали как главного подозреваемого, — правда, на следующий день отпустили. В больнице выяснилось, что Лидия страдала от двусторонней пневмонии. Судмедэксперт в предварительном заключении сделал вывод, что, скорее всего, смерть наступила из-за этого. «Но дальнейшие исследования показали, что она погибла от отека головного мозга, то есть причиной был удар по голове», — рассказывает Дмитрий Герасимов, адвокат правозащитного проекта «Зона права», который представляет интересы родственников Лидии Кухи. Через несколько дней Павла Искандарова задержали повторно и доставили в следственный изолятор. Сейчас дело рассматривает Невский районный суд: Искандарова обвиняют по части четвертой статьи 111 — «умышленное причинение вреда здоровью», которое по неосторожности повлекло смерть потерпевшей. Максимальное наказание по этой статье может составить до 15 лет лишения свободы.
Сам Искандаров уверяет, что он Лидию не убивал. Он рассказывает, что 15 апреля она была в состоянии наркотического опьянения и вела себя «неадекватно». Павел говорит, что два раза ударил ее ладонью по лицу и один раз — сковородкой по плечу. По его словам, таким образом он пытался «привести ее в чувство». Он также утверждает, что не бил ее по голове, а в тот момент, когда он уезжал из квартиры, Лидия была в сознании и сидела на кровати вместе с детьми.
На одном из допросов Павел добавил, что в ту ночь искал у Лидии в квартире наркотики, нашел маленький сверток и смыл его в унитаз. Еще, хотя изначально Павел говорил, что Лидия сидела на кровати, на очередном допросе он сказал, что, когда он уезжал, Лидия стояла на коленях и упиралась в кровать руками. Она попросила Павла, чтобы он привез ей пива — по его мнению, она «полностью осознавала то, что говорит».
Адвокат Дмитрий Герасимов уверен, что вина Павла в итоге будет доказана. «Лидия не могла получить такие травмы при падении, только при ударе, — объясняет Герасимов. — К тому же есть показания детей, которые говорят, что Павел всю ночь бил ее». О том, что случилось с Лидией, много писали в прессе. «Когда муж убивает жену на глазах у пятерых детей — это многих может шокировать, — считает Герасимов. — К сожалению, полиция никак не могла предотвратить эту трагедию. По этому делу проводилась проверка, но она показала, что претензий к полицейским тут нет».
Адвокат объясняет: в России, чтобы привлечь человека к ответственности за побои или причинение вреда здоровью, нужно написать заявление в полицию — такие дела заводятся, только если есть частный обвинитель. Но многие, как Лидия, отказываются выдвигать обвинения — кто-то боится, а кто-то не знает, как это правильно сделать. По разным оценкам, от 70 до 90% женщин, столкнувшихся с домашним насилием, или не обращаются в полицию, или потом забирают заявления. Такое может произойти, например, если муж или партнер оказывает на женщину давление и требует, чтобы она отозвала заявление. В некоторых случаях партнер говорит, что раскаялся, и просит прощения, а женщина верит ему.
«Может быть, если бы Лидия все-таки обратилась в полицию, все могло бы закончиться по-другому», — говорит Герасимов. Однако, по его словам, главная проблема здесь не в этом, а в том, что в России до сих пор нет внятного закона, который защищал бы людей от домашнего насилия. «Профилактические меры не проводятся, — рассуждает Герасимов. — Наказание за побои — не серьезное. Агрессоры чувствуют безнаказанность и продолжают издеваться над жертвами». По его мнению, если бы Лидия знала, что есть закон, который по-настоящему ее защищает, она бы скорее обратилась за помощью в правоохранительные органы.
Юрист Консорциума женских неправительственных объединений Татьяна Белова добавляет: домашнее насилие чаще всего квалифицируется как часть первая статьи 115 УК РФ (умышленное причинение легкого вреда здоровью) или статья 6.1.1 КоАП РФ (побои). Сейчас, когда жертва должна выступать частным обвинителем, ей нужно самой собирать доказательства и приходить на каждое заседание суда, чтобы поддерживать обвинение. Это — сложная задача и огромный стресс, особенно если речь идет о женщине, которую бьет и запугивает мужчина. «Многие правозащитники выступают за то, чтобы дела о домашнем насилии стали делами публичного обвинения и полицейские самостоятельно начинали расследование и собирали доказательства, когда есть подозрения, что в семье происходит насилие, — говорит Белова. — Об этом не раз говорили в Европейском суде по правам человека. Международный комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин прописывал этот пункт в рекомендациях для РФ. Но на сегодняшний день ничего не изменилось. К сожалению, российское законодательство не соответствует стандартам по защите прав человека, которые сложились в международном праве».
«Какая-то дебильная любовь»
Павел Искандаров родился в 1985 году в небольшом городе в Ростовской области, но все детство провел в Норильске. «Пашин отец уехал туда работать, — рассказывает мать Павла Марина (имя изменено, город также не назван по просьбе героини). — А потом и я переехала за ним с двумя сыновьями». Она говорит, что жить в Норильске было тяжело — называет его «городом сильных людей»: «Такие вещи нельзя объяснить. Можно только почувствовать на собственной шкуре. Тяжелый климат, плохая экология». Про Павла она говорит, что он с детства был «шебутным», не мог усидеть на месте. При этом у него была очень хорошая память — в детском саду он быстро запоминал наизусть тексты утренников.
Отец Павла работал сварщиком. Марина говорит, что он был человеком «очень жестоким» и «не совсем адекватным». «Колотил постоянно и меня, и детей, — объясняет она. — Употреблял». После 13 лет брака она рассталась с мужем. Алиментов он первое время не платил, поэтому Марине пришлось работать, по ее словам, «с утра до ночи» — она тогда была штукатуром-маляром. Сыновья учились в школе-интернате, а когда в 1999 году в Минусинском районе Красноярского края открылся кадетский корпус, Павел поступил в него.
«Сыну нравилось учиться, — говорит Марина. — Он вообще был неглупый парень. А когда стал кадетом, сразу стало заметно, что он начал развиваться в каком-то культурном, эстетическом плане». Игорь Павляк — друг Павла по кадетскому корпусу — вспоминает, что тот был «душой компании»: «У него были задатки лидера. Паша был командиром взвода. А если какой-то праздник, день рождения у кого-то из ребят, то Паша всех веселил и не давал заскучать».
Марине ее сын никогда не казался жестоким или злым человеком. «Дома он помогал по хозяйству, — говорит она. — Поест — помоет за собой посуду. Вещи за собой стирал, тяжелые сумки носил. Рос маленьким мужичком». По ее словам, сын всегда ладил с детьми. Марина с сыновьями часто летала домой в Ростовскую область на самолете. «Бывало такое, что мы его теряли в аэропорту, — вспоминает она. — А потом смотрим — он возле какой-нибудь семьи с детской коляской, болтает с малышами, играет».
Когда Павел Искандаров окончил девятый класс, Марина с детьми вернулась на родину. Там он поступил в техникум но, как говорит мать, начал «дурковать»: прогуливать занятия, «забывать» про домашние задания, — так что со второго курса его отчислили, и ему пришлось отправиться в армию. С 2002 по 2004 год Павел служил в пограничных войсках на границе с Южной Осетией. Марина утверждает, что он был снайпером и ему доводилось участвовать в военных конфликтах, но подробностей он матери не рассказывал — не хотел, чтобы она волновалась. Он присылал фотографии в военной форме, а в письмах писал, что все хорошо.
Вернувшись домой, он начал работать в строительных бригадах, жил с матерью и отчимом. «После развода я через два года снова вышла замуж, — вспоминает Марина. — Новый муж меня не трогал, но с ним тоже были трудности». Супруг часто выпивал и был патологически ревнив. Марина перестала пользоваться косметикой, носила закрытую одежду — лишь бы не было скандала. «Если я в ночь на заводе работала, он мог приехать на велосипеде и проверить, там ли я», — говорит она.
У ее нового мужа был племянник, над которым у того была оформлена опека. Он был примерно одного возраста с Павлом, и они подружились. Марина говорит, что они были «как настоящие братья». После травмы колена у подростка образовалась опухоль в ноге — полтора года его пытались лечить, ходили по врачам, но в итоге он умер. А через несколько лет покончил с собой второй муж Марины.
Она предполагает, что до этого у него много лет были психологические трудности. «Он мог иногда напиться, сесть в машину и уехать непонятно куда, — вспоминает Марина. — А с похмелья говорил, что он мотает головой, и у него там как будто кисель. У него была какая-то застарелая травма головы, которую он так и не вылечил». Супруг пытался покончить с собой не раз. Однажды прямо на глазах у Павла он достал флягу с аккумуляторным электролитом и собрался выпить. Павел выбил ее у отчима из рук. «Мой сын повидал много ужасов, — говорит Марина. — Хотя я не замечала, чтобы это как-то сказывалось на его характере».
В день самоубийства супруг Марины был с похмелья — до этого он несколько дней пил. С утра он опохмелился, пошел в гараж. Марина говорит, что в тот момент она почувствовала неладное, побежала за ним — и вошла в гараж прямо перед тем, как раздался выстрел.
Это произошло в 2003 году, а в 2005 Павел уехал из дома. В Ростовской области было мало работы, и он решил отправиться в Петербург. Там он и познакомился с Лидией. «Я с ней встречалась только один раз, в 2008 году, когда приезжала в гости к сыну, — говорит Марина. — Конечно, я не лезла в их отношения, не комментировала. Но мне еще тогда показалось, что Лида — сложный человек». Марина вспоминает, как они с сыном и невесткой пошли в магазин, и те поругались прямо в торговом зале. «Она хотела что-то купить — то ли пива, то ли еще чего-то, — объясняет мать Павла. — У них тогда с деньгами было туго, они жили в основном на то, что я присылала Паше. Он отказался покупать то, что она хотела. Лида психанула и куда-то ушла, ее сутки потом не было дома».
Марина говорит, что ей «как-то не понравились их отношения». «У них была какая-то дебильная любовь, не могу подобрать другого слова, — вспоминает она. — То они дерутся, то жить друг без друга не могут, а потом все по новой». Марина рассказывает, что она «была в шоке», когда у пары начали один за другим появляться дети. Она пыталась поговорить с сыном, объяснить, что дети — это ответственность, что «их поднимать надо». Но разговоры не действовали. Иногда ей казалось, что Павел и Лидия специально рожают детей, чтобы получить квартиру.
По словам Марины, Павел часто жаловался ей на Лидию: говорил, что она выпивает и «уходит в загулы». Он рассказывал матери, что, когда Лидия ждала двойню, она не посещала консультации у гинеколога и продолжала употреблять алкоголь. Однажды они с Павлом сильно поругались — как он сказал, из-за того, что «не было денег на пиво». Лидия ушла, хлопнув дверью, и больше суток ее не было дома. Где она была — никто не знает, Павел лишь сказал матери, что она «где-то гуляла», а потом вернулась домой в нетрезвом состоянии. Почти сразу у нее начались схватки, и ее доставили в больницу.
Марина не знает, в какой момент Павел начал «баловаться наркотиками». Старший брат Павла однажды рассказал матери, что «Паша употребляет на пару с Лидой» и что у них дома «творится дурдом». Он ненадолго останавливался пожить у Павла с Лидией, но быстро съехал — ему неприятно было смотреть, как они дерутся. Но подробностей он матери не рассказывал — чтобы «не расстраивать», объясняет Марина.
Марина никогда не видела вживую собственных внуков — только на фотографиях и по видеосвязи, но всегда переживала за них. Несмотря на пенсионный возраст, она продолжала работать, чтобы отправлять деньги сыну — надеялась, что средства пойдут на еду и одежду для детей. Когда Павел звонил матери по видеосвязи, она всегда радовалась, если на экране появлялись внуки.
В 2019 году Павел рассказал матери, что расстается с Лидией, объяснив, что они постоянно дерутся и ссорятся. Сказал: «Она неуправляемая, я боюсь, что я ее прибью». Марина по-прежнему переживала за внуков, но со слов сына она знала, что он встретил другую женщину — Александру (имя изменено). «Чувствовалось, что она ему очень нравится, — вспоминает Марина. — Она красивая девушка и вроде нормальная». Мать надеялась, что в новых отношениях сын перестанет употреблять наркотики и начнет новую, более спокойную жизнь.
«Я хорошо держусь»
«Я вообще ничего не понимаю, — говорит Александра. — Не знаю, что думать, до конца не верю. Мне все говорят: “Ты могла быть на ее месте”. Но меня Паша в жизни пальцем не трогал, мы собирались пожениться».
Александре 30 лет. Она любит животных и всю жизнь занималась лошадьми — объезжала их, работала берейтором. У Александры двое сыновей, и она говорит, что ни за что бы не стала общаться с мужчиной, если бы у нее было хоть малейшее подозрение, что он может навредить детям.
«Мы с Пашей познакомились случайно в гостях у общего друга, — говорит Александра. — Это было в сентябре 2019 года. Я сразу понравилась ему. Мы поболтали, он рассказывал о своих детях — как он с ними занимается. Мне показалось, что он их очень любит».
Павел рассказывал, что у него сложные отношения с женой. Он говорил, что 12 лет назад влюбился в Лидию с первого взгляда и долгое время мог думать только о ней. Но, по его утверждению, она часто обманывала его, спала с другими мужчинами, иногда даже с друзьями Павла, а он сходил с ума от ревности. Потом начала употреблять наркотики, а Павел — вместе с ней.
«Он говорил, что очень устал от такой жизни, — вспоминает Александра. — Что больше не хочет употреблять наркотики, постоянно ругаться. Мы стали время от времени видеться, мне было жалко Пашу, он показался мне хорошим человеком». У них начались отношения: Павел расстался с Лидией, они с Александрой и ее детьми стали жить вместе. Александра утверждает, что при ней Павел никогда не употреблял наркотики, мог только выпить «чуть-чуть пива». Он говорил: «С тобой мне спокойнее, я хорошо держусь». Но когда он отправлялся навестить детей, часто возвращался «обдолбанный» — у него были «бешеные» глаза и он что-то лихорадочно искал в квартире. Александра сердилась, говорит, что могла даже ударить Павла, чтобы привести его в чувство, но он ее «ни разу не ударил в ответ».
Протрезвев, он говорил, что «больше так не может», что хочет лечь в клинику лечиться от наркотической зависимости. Каждый раз, когда он собирался поехать к Лидии и детям, он нервничал, боялся, что опять сорвется, говорил: «Саша, не отпускай меня туда». «Но как я могу не отпускать? — рассуждает Александра. — У него же там дети».
По словам Александры, за детей Павел переживал очень сильно, иногда даже плакал. Волновался, что они растут без отца. «Я предлагала ему вернуться в семью, попробовать наладить отношения с Лидией, — вспоминает Александра. — Мне нелегко было такое говорить, но я всегда в первую очередь думаю о детях, даже если они не мои». Однажды — в апреле 2020 года — Павел действительно попробовал вернуться к Лидии и детям, но вскоре снова ушел к Александре, сказав, что «ничего не получится».
«Когда мы с Пашей только начали встречаться, Лида иногда звонила ночью, кричала в трубку, что у него маленький член, что дети не от него, — говорит Александра. — Паша был просто уничтожен. Спрашивал: “Что мне делать, об какую стену убиться?”». Александра говорит, что Лидия писала и ей — оскорбляла, «поливала грязью», грозилась, что не разрешит Павлу общаться с детьми. Александра отвечала на сообщения сдержанно: просила Лидию, чтобы та не отыгрывалась на детях. Писала: «Успокойся, попробуй наладить свою жизнь, займись работой».
Александра говорит, что со временем ночные звонки прекратились: «Мы с Лидой даже стали нормально общаться. У нее, кажется, появился какой-то мужчина». По словам Александры, Лидия в целом произвела на нее впечатление «адекватной женщины», хоть их знакомство и началось с оскорблений. Со временем она познакомилась и с детьми Павла — они вместе ходили в кафе и ездили на конюшню.
Александра не знает, что произошло в квартире Лидии в ночь с 14 на 15 мая. Она знает лишь, что 13 числа Лидия позвонила Павлу и сказала, что у нее высокая температура. «Было четыре часа утра, — вспоминает Александра. — Мы проснулись от звонка. Лида сказала, что у нее жар. К ней должны были прийти социальные работники, нужно было помочь прибраться и купить продуктов. У нее ни еды, ни лекарств не было». Александра дала Павлу несколько таблеток парацетамола для Лидии, сказала: «Езжай, помоги».
Днем она несколько раз ему звонила. По ее словам, он рассказывал, что дал Лидии таблетки, чтобы сбить температуру, и предложил ей лечь поспать, а сам занялся домашними делами: играл с детьми, купал их, убирался. Вечером он приехал домой. Александра заметила, что Павел «обдолбанный». Но он сказал, что они с Лидией не ругались и все «было спокойно». На следующее утро — 14 мая — он проснулся и сказал Александре, что «поехал устраиваться на работу».
«После этого я звонила ему в полдень, он не брал трубку», — вспоминает Александра. Она знала: если Павел перестал подходить к телефону, значит, он принял наркотики и не хочет, чтобы она поняла это по голосу. Она решила, что не будет пытаться до него дозвониться — подождет, пока он перезвонит сам. Он объявился только 16 мая около 11 часов вечера. «По голосу мне показалось, что он действительно либо под наркотиками, либо отходит от них, — говорит Александра. — Он сказал, что он на Хасанской улице перебирает мопед. Что он тащил этот мопед через какие-то рельсы, уронил себе на ногу и что теперь у него болит нога». Александра по-прежнему не понимала, что случилось. Она вызвала такси и поехала на Хасановскую улицу — забирать Павла. Когда она его увидела, он был «весь грязный», но «в адекватном состоянии — не бешеный, не зашуганный». Когда они вернулись домой, он рассказал, что накануне ездил к Лидии. Будто бы он приехал и увидел, что она «не в адеквате». По его словам, Лидия пыталась помыть сковородку, но стала «тереть ее пластмассовой ложкой как губкой». Он признался, что «треснул Лидию сковородкой по плечу» и сказал ей: «Приди в себя». «Но он уверял меня, что какой-то драки между ними не было, — говорит Александра. — Он сказал: “Саш, ты же знаешь меня”. И я поверила, он ведь ни разу на меня руку не поднимал и голос не повышал».
На следующий день Александра и Павел были дома вместе с сыновьями Александры. Она рассказывает, что днем, когда у младшего ребенка был тихий час, в квартиру «влетели три амбала оперативника». Они спросили: «Вы Павел Искандаров?» — и, ничего не объясняя, «куда-то забрали» Павла. На следующий день он вернулся домой в слезах и сказал: «Лида умерла от короны». Александра говорит, что ему было «жалко Лиду» — два дня он ходил грустный, «особо не разговаривал». Потом в квартиру снова пришли полицейские — они увезли Павла на допрос, и больше Александра его не видела. Позже она узнала, что его задержали и подозревают в том, что он убил Лидию.
«Мне казалось, он хороший отец и ладит с детьми, — признается Александра. — Он и с моими сыновьями отлично поладил». Она знала Павла как доброго человека, который никогда не дрался и не брал чужие деньги. Теперь она спрашивает себя, могло ли быть такое, что Павел обманул ее и что она больше года не видела, с каким человеком общается на самом деле.
«После первого задержания люди в соцсетях начали писать Паше, что он убийца, — говорит Александра. — Он увидел это и заплакал, сказал: “Я никогда бы не убил человека”. Не знаю, что теперь думать. Может, он и правда просто обманывал нас всех?».
У нее остались видеозаписи, которые ей присылал Павел: на одной он играет с детьми и разучивает с ними таблицу умножения. Дети выглядят веселыми. Но позже на следственных показаниях они скажут, что «боятся папу». Что «папа бил маму с удовольствием» и говорил сыновьям и дочери, что «их убьет, если мама обратится в полицию».
Александра «обращается во Вселенную» и надеется, что все «выйдет по справедливости». «Если он виноват, то пусть понесет наказание», — говорит она. Но ей хочется верить, что все это окажется ошибкой. Похожим образом рассуждает и мать Павла. Именно она рассказала полицейским, где находится ее сын, когда его начали разыскивать.
«Мне написал во “ВКонтакте” сосед Лидии, сказал, что Лиду убили, — вспоминает она. — Полиция искала Пашу, и сосед спросил меня, не знаю ли я, где он. Я знала». Марина первым делом позвонила сыну, спросила, как дела у него и у Александры. Он ответил: «Все хорошо, мы только проснулись». «Тогда я спросила: “Паша, ты что натворил у Лиды?” — вспоминает Марина. — Он говорит: “Да ничего, а что случилось?”. Я сказала: “Сейчас придут, расскажут”». Павел удивился: «Кто придет?». «Увидишь», — ответила Марина и положила трубку. После этого она написала соседу Лидии и назвала адрес Александры.
«Это было очень тяжелое решение, — говорит она. — Но если он действительно натворил такое, то он должен отвечать. Конечно, я надеюсь, что он окажется невиновен. Но если это вдруг правда, то его нужно было забрать как можно скорее». Марина задается вопросом: почему ни соседи, ни родственники Лидии не смогли ничего сделать? Ведь они были рядом, могли что-то заметить, вмешаться. Как бы то ни было, она считает, что в этой ситуации сделала все, что могла.
Марина не понимает, как ее сын мог попасть в такую историю. Иногда она думает: вдруг это «гены отца», который избивал и ее, и сыновей? Психиатрическая экспертиза заключила, что Павел Искандаров не страдает психическими расстройствами. У него обнаружили признаки наркотической зависимости, «эмоциональную огрубленность», эмоциональную нестабильность, склонность к раздражительности и вспыльчивости. Тем не менее, по мнению экспертов, он способен осознавать все, что делает. В судебных документах в графе «Семейное положение» Павла Искандарова значится: «Холост, детей нет».
