В начале мая в социальных сетях стала популярной фотография, на которой преподаватель ведет занятия из места боевых действий. Им оказался 47-летний профессор Ужгородского национального университета Федор Шандор. Он изучает международный туризм; его называют крупнейшим специалистом Закарпатья в этой области. «Холод» поговорил с Шандором.
Как вы чувствуете себя в роли военного?
— Для меня в теробороне все новое. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, поэтому я изучаю армейские правила общения, дисциплину. Держать оружие в руках — тоже новое ощущение. Раньше я видел его только на картинках или по телевидению. Пришлось учиться, как его собирать, разбирать, чистить. Теперь живу не дома, а в казарме.
При этом читать лекции вы не бросили.
— Преподавание — это то, чему я посвятил жизнь. Я работаю в университете 27 лет без перерыва. По моим учебникам занимаются во многих украинских и зарубежных вузах. Они переведены на венгерский, немецкий, английский язык. Я объехал с конференциями пять континентов, 73 страны.
Каждый понедельник и вторник веду три лекции подряд. Правда, я, конечно, завожусь и забываю про отдых, прошу старосту напоминать: «Федор Федорович, перерыв». Настолько меня увлекают занятия.
Сейчас начинаются майские экзамены и зачеты, поэтому на следующей неделе я прочитаю последнюю лекцию в этом учебном году.
Вы думали, что фотография из окопа станет такой популярной?
— Я до сих пор в шоке. Мой товарищ сделал то фото и спросил: «Слушай, выглядит классно, можно опубликую?». Я разрешил. И такой хайп получился.
Люди пишут очень интересные вещи. Даже не думал, что это фото может вызвать столько реакций. Например, пишут: «После этой фотографии у меня больше нет вопросов, почему я должен поднять свой зад и пойти на работу». Это мотивирует. Я тоже думал: «Что я могу сделать в теробороне?». Я же не профессионал. Но вот видите, война сама показывает, для чего ты нужен.
Какую лекцию вы вели, когда вас сфотографировали?
— Это было «Введение в специальность. Основы туризма» у первокурсников. Кроме этого, я веду «Психологию массового поведения», «Социологию девиантного поведения», общий курс социологии, общий курс туризмологии у магистров и спецдисциплины для психологов.
Мы договорились, что я дежурю в теробороне, когда нет занятий, и беру ночные смены, чтобы утром выйти на лекции. Но если занятия или конференции попадают на дневное время, то провожу их, а потом делаю свою часть службы.
Как студенты реагируют на то, что вы ведете занятия из окопов?
— Выросла посещаемость, стало меньше «сачков» — тех, кто отлынивает. Им неудобно пропускать лекции, пока я преподаю в таких условиях.
Конечно, оставшиеся в Украине студенты могут не подключаться во время воздушной тревоги — в такие моменты ректорат разрешил даже не проводить лекции. Некоторые студенты уехали за границу и занимаются оттуда, у них все в порядке. Я все время на войне, поэтому веду занятия в любых условиях.
Что вы говорите им о туризме в Украине? Они же понимают что города разрушены, идет война, и все очень нестабильно.
— Во-первых, я учу их тому, что важно договариваться. Адекватные, цивилизованные, образованные люди не воюют, они решают конфликты мирным путем. Только орки, инопланетная цивилизация, могут убивать друг друга. Туризм, как и инвестиции, любит тишину. Там, где война, нет ни того, ни другого. Чтобы все наладилось, нашей стране нужна победа.
Во-вторых, сейчас 10 миллионов украинцев перебрались из восточной части страны в западную (по данным ООН на 5 мая — 7,7 миллионов — Прим. «Холода»). 95% [беженцев] уехали из зоны трагедии в сторону Европы и только 5% — в Беларусь или Россию (по данным ООН 88 и 12% соответственно — Прим. «Холода»). Я бы назвал это военным туризмом. Эти 10 миллионов человек познакомились с культурой других регионов страны, увидели новые места, сказали: «Вау! У нас в Украине такое есть?».
Думаю, большинство из них [раньше] почти не выезжали за пределы своего села или маленького городка в Донецкой, Луганской, Черниговской, Сумской области. Половина вернется домой, но будет отдыхать там, где их приняли во время войны. Скажут: «А поехали в Ужгород! Помнишь, как там цвели сакуры?».
Насколько для Украины болезненно то, что пострадали ее культурные объекты?
— Я считаю, что наибольшая потеря для нас — люди, а остальное мы отстроим. У нас теперь есть на это время и вдохновение. И старые совковые здания будут в тысячу раз красивее, качественнее, правильнее, экологичнее. Важнее сохранить людей — это самое большое богатство туризма. Да, потеряли мы объекты, но есть, например, Помпеи. Город до сих пор откапывают после извержения вулкана, а туристы приезжают и после того, как все разрушилось.
Геростраты (Люди, которые стали известны только тем, что что-то разрушили. — Прим. «Холода».) всегда были и будут. Сейчас их слава досталась россиянам. Но если украинцам важны разрушенные памятники культуры, которые уже не восстановить, они сохранят их в памяти.
Чем будете заниматься после войны?
— Первое, что я сделаю – побреюсь. У меня такая фишка: пока не закончится война, я не буду бриться. Когда вы увидите меня гладко выбритым, это значит, что война закончилась. Выпью закарпатский кофе, самый крутой в Украине, съем торт «Ужгород» и пойду на пары.
Война изменила вас?
— На гражданке я любил выпить крафтовое пиво, поэтому был немного пузатым. Тут, как вы понимаете, все строго, алкоголя нет. Шучу, что скоро буду выглядеть как фитнес-тренер.
Еще я обтесал свои эмоции, стал более взвешенным, дисциплинированным. На вопрос, зачем надевать шлем, тебе отвечают: «Да сейчас покажем тебе двухсотого» (Погибшего, от аббревиатуры груз-200. — Прим. «Холода».). И сразу все понятно. Тут очень быстро все доходит, очень быстро.
