«Пойдем. Считать. Пингвинов!»

14 января 2020 года Всемирная организация здравоохранения сообщила о том, что китайские власти не нашли точных свидетельств передачи нового коронавируса от человека к человеку. В этот же день 32-летний геофизик Денис Мельников поднялся на борт научно-исследовательского судна «Академик Федоров», чтобы впервые отправиться в антарктическую экспедицию. Все это время Мельников ведет дневник жизни на краю света. «Холод» публикует выдержки из этого дневника.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

---

Как я попал на край света

Антарктида — моя единственная действительно большая мечта. Впервые я подумал, что было бы здорово побывать на континенте, где нет ничего, кроме лютого холода, льдов, айсбергов и пингвинов, 15 лет назад. Никакого повода для этого особенно не было. Я не читал стопками приключенческие книги, не смотрел фильмов про советских полярников. Просто в какой-то момент, когда я изучал азы общей геологии в Саратовском государственном университете (учился на геофизика), меня начали очень сильно интересовать гляциология и ледники. И чем больше я их изучал, тем интереснее становилось — причем в университете это не преподавали, я просто читал все, что попадалось на эту тему, и писал объемные рефераты. Точно помню, что преподаватель по геоморфологии говорила мне, чтобы сильно не увлекался, потому что в работе это вряд ли понадобится. А вот поди ж ты! Еще как пригодилось.

За последние десять лет, работая в геофизике, я где только не побывал на вахтах. Объехал половину Средней Азии, Центральную Сибирь, Дальний Восток, был даже в Индии — но к Антарктиде так и не приблизился. В прошлом году я впервые попал на Крайний Север: интересно было посмотреть на бескрайнюю тундру и северных оленей, поэтому когда предложили поработать на Ямале — сразу заинтересовался. В итоге провел там полгода: никогда не забуду, как в последний день вахты, 25 мая, после метели откапывал в снегу вход в вагон, чтобы зайти внутрь попить чаю.

Объясню, что такое вахты. Все мои вахты были связаны с поиском месторождений нефти и газа, а именно с сейсморазведкой. То есть мы ищем структуры, где могут быть залежи. Технология, если кратко, такова: размещается сеть датчиков, и либо взрывом либо сильной вибрацией возбуждаются волны, которые отражаются от подземных слоев. Когда волны возвращаются на поверхность, их фиксируют датчики. Эти данные я как геофизик обрабатываю и получаю «сырую» картинку. Потом данные уходят дальше к обрботчикам и интерпретаторам.

После Ямала я вернулся домой, к семье. В 2013 году я переехал из Саратова в Питер, женился — сейчас мы большой семьей с женой и дочками живем за городом; когда не работаю на вахтах, я занимаюсь арбористикой — если по-простому, валю аварийные деревья. В общем, я вернулся домой и подумал: мне уже за 30, если сейчас не поеду в Антарктиду — окончательно перегорю с этой затеей и буду всю жизнь жалеть.

Сказано — сделано. Записал резюме на флешку и пошел в отдел кадров Института Арктики и Антарктики. Оттуда меня направили в отдел геофизики. Там меня 20 минут собеседовали — спросили, чем и где я занимался, какой у меня экспедиционный опыт и почему я хочу в Антарктиду. Ответил, что это давняя мечта. Мне с пониманием улыбнулись, а потом говорят: «Вы нам подходите, но обдумайте все тщательно. Зимовка длится больше года, на станции, кроме вас, будет человек 20. Условия жизни суровые. Если через пару месяцев захочется уволиться и уехать домой, это будет невозможно».

Я обдумал все, посоветовался с женой. Жена знала, что это моя самая большая мечта, так что всячески поддерживала. Ну и плюс это работа, за которую платят и которая потом хорошо скажется на моем резюме. Я же не уехал год серфить на Бали! В общем, через пару дней я пришел устраиваться на работу.

Дальше был небыстрый процесс — медкомиссия, сбор справок и прочих документов. Я все это описал в своем твиттере. Потому что когда еще просто интересовался экспедицией, никакой внятной информации не нашел — только старые фотографии да пара коротких статей от тех, кто уже зимовал.

14 января я поднялся на судно «Академик Федоров», и оно понесло меня в Антарктиду. Зачем я веду этот дневник? Во-первых, чтобы после экспедиции остались не только фотографии. Во-вторых, чтобы весь год не слился в пару недель. И главное — чтобы дать прочесть детям, когда вырастут. Чтобы поняли на моем примере: мечтать нужно обязательно — и сколь бы безумной ни была твоя мечта, надо стараться ее исполнить.

Еще утром пароход стоял на месте — за бортом был плотный туман, ничего не видно. В обед туман раздуло, и поднялся крепкий ветер. Как ни крути — все равно погода нелетная. Вещи были собраны, и я без всякой спешки лежал и читал.

Добирались мы сюда два месяца и два дня. Сначала дошли до Бремерхафена — это порт в Германии, там пробыли четыре дня. Потом три недели перехода по Атлантике, через экватор до Кейптауна. Там еще четыре дня. Потом — до первой антарктической станции «Прогресс». Там простояли две недели: разгружали провизию и стройматериалы для станции «Восток». И потом уже дошли до «Мирного». Интересное в переходе было только в портах и в День Нептуна. Это праздник в честь пересечения экватора: существует давняя традиция отмечать этот день посвящением и своеобразным «крещением» тех, кто первый раз проходит экватор. В остальное время читал, а вечерами играли с ребятам в настолки и в «Уно». Пока были в тропиках, как и многие, гулял по палубам и кругами по вертолетной площадке. Чтобы погреться про запас.

...Почти сразу после полдника мы все-таки подошли к станции — и весь пароход засуетился, как встревоженный улей: была дана команда готовиться вертолетам. Лифт отключили, так что все свои пожитки, коробки с едой и прочим мы таскали по лестницам. На площадке попрощался с ребятами с «Новолазаревской» (на судне три зимовочных состава: станции «Прогресс», «Мирный» и «Новолазаревская»), сделал фото на память и загрузился на вертолет. Ощущения от полета очень интересные. Внутри гул и вибрация, а за иллюминатором — Антарктида с высоты птичьего полета. Это непередаваемо! Только ради этого стоило отправиться в такую экспедицию!

Экспедиция — ежегодная, 65-я по счету российская антарктическая экспедиция. Наша общая миссия — продолжение исследований с целью накопления знаний по геофизике, магнитологии, озонометрии и — одно из самых важных направлений — метеорологии. Нет какой-то особой цели, ради которой 23 человека на год остаются здесь. Работаем, чтобы работа не останавливалась и станция жила.

Приземлились, разгрузились — и все отправились изучать станцию изнутри. А я пошел искать способ связаться с домом и сказать Алене, что я в порядке и прибыл на место. Сисадмин сразу огорчил меня — айфон не подключается к местному wi-fi. Я расстроился — почему никто не сказал об этой особенности местной сетки? Потом, конечно, и на себя разозлился, что сам не уточнил этот вопрос.

Приуныв, дошел до дома, в котором буду жить и работать. Затащил внутрь свой баул с книгами и осмотрел комнату. Все очень старое, завезено чуть ли не в 1980-е годы. Зато вид из окна — как с открытки. А около выхода из дома повстречал цель своей поездки — пингвинов! И как самый обыкновенный турист на сафари или в джунглях побежал через сугробы поближе к ним. Плохое настроение как рукой сняло.

Последний свой рюкзак с теплой одеждой я так и не нашел. Зато в комнате отдыха увидел компьютер с интернетом — он еле ползает, но общаться можно. Наконец связался с Аленой. Вышел в твиттер, почитал новости о вирусе — и залип часа на полтора.

На завтра намечается много работы — буду принимать дела по работе. Еще один план — осмотр пингвинов.

Утром в сильный ветер вертолет забрал оставшийся персонал предыдущей экспедиции, и мы официально начали нашу зимовку. Шеф в обед сказал, чтобы на ужин пришли чуть раньше — будет небольшое собрание. Ну а потом посидим и отметим это событие.

На собрании говорились те же вещи, что и до этого на пароходе. Например, по одному стараться не ходить, если сильно дует (были случаи, что люди забредали на поля трещин или слишком близко к барьерам — и пропадали). Баня по выходным, прачечная там же. К пингвинам близко не подходить и не обниматься с ними. Блоги не вести. Было немало персонажей, писавших и выкладывавших все подряд; потом для Института это вышло боком. (Но я еще до собрания обсудил все с шефом — и мне условно разрешили).

Темно, завывает ветер, снег залепляет маску, а фонарик только у меня — кажется, вот тут я и начал чувствовать, что такое Антарктида

За ужином отметили начало зимовки. За столом и в курилке поболтали, обсудили рабочие и бытовые вопросы (курилка — это комната между раздевалкой и кают-компанией, там еще стоит стол с играми). Меня назначили комендантом Дома Геофизиков, где я и живу, — причем шеф решил так еще до того, как я сказал, что меня соседи выдвигают и что я согласен.

Шеф в Антарктиде далеко не первый раз. Родом вроде бы из Архангельска, хотя надо уточнить. Зимовал на станции «Восток» несколько раз, в том числе начальником (расположена вблизи Южного геомагнитного полюса, средняя температура в мае — минус 65 градусов. — Прим. «Холода»). Участвовал в бурении скважины к озеру «Восток», за что был награжден Путиным В.В., как и остальные участники бурения. В общем, начальниками станции становятся те, кто уже несколько раз успешно зимовал и, я думаю, хорошо себя показал.

Немного расскажу о географии станции. Мирный — это две группы строений, разнесенные почти на километр друг от друга. Дом Кают-компании и Дом Радио — на одной сопке, мой Дом Геофизиков — на другой. В Доме Радио живут 16 человек, у нас — семеро. Вокруг — ледник с трещинами, сползающий в море; он обрывается барьером высотой 15-25 метров. Дорога между домами проходит по безопасной части ледника: с одной стороны — эстакада с коммуникациями, с другой — леерное ограждение. То есть ошибиться и уйти не туда довольно-таки сложно. Но когда вечерами дует ветер и видимость плохая, идти тяжеловато.

Сегодня как раз весь день дует ветер — где-то 16 метров в секунду. Ходить тяжело. Пока утром шел в Дом Радио, дважды останавливался, чтобы отдышаться. А к ночи ветрище усилился, и обратно мы вчетвером шли довольно долго. Провожая, шеф несколько раз сказал мне, чтобы шли строго вместе, были аккуратнее, а по приходу доложились, что все в порядке. Я шел вторым, чтобы видеть, насколько отстали двое позади, и не терять из виду впереди идущего. Темно, завывает ветер, снег залепляет маску, а фонарик только у меня — кажется, вот тут я и начал чувствовать, что такое Антарктида.

Хотя погода еще не самая плохая. Не «Шторм-1» и далеко не «Шторм-2» (это когда ветер 35 м/с и выход из зданий запрещен). Но все равно прогулки тут — это тебе не от Рубинштейна до Некрасова дойти.

С самого утра ветер дует еще сильнее, чем вчера. Сегодня суббота, а это значит — банный день.

Утром, как обычно, просыпаюсь от радио, по которому радист Саша передает погоду, сообщает, какой сегодня отмечается праздник, и включает какую-нибудь песню. На завтрак в столовую в Доме кают-компании я не хожу. Пока проснусь, раскачаюсь, дойду — все уже закончится. Так что обычно утром варю кофе, смотрю почту, проверяю связь со своим рабочим павильоном. Так начинается день.

После обеда пошли в баню и стираться. Банное помещение просторное; парилка небольшая, но жаркая. Я заранее спрятал охлаждаться под крыльцом в снегу две банки пива — после парилки выбежал на улицу в метель, нырнул в сугроб, поорал, забрал пиво и побежал обратно париться. Потом сидели у меня в комнате, пили кофе. Озонометрист Саша показал мне, как пользоваться капучинатором на кофемашине, — теперь я могу готовить себе по утрам капучино. Саша в Антарктиде первый раз, но в психологическом плане один из самых спокойных, стабильных и приятных в общении.

Вечером немного задержался в Доме Кают-компании. Как комендант Геодома получил от начальника бытовую химию. Тем временем ветер начал усиливаться. Ребята предлагали остаться на гостевом диване в Доме Радио, но я решил дойти до своей комнаты и в двадцатиметровый ветер пошел домой. Пока шел — несколько раз пожалел, что не остался! Ветер дул с такой силой, что первые метры сбивал с ног. Видимость — метров 10-20. Еле-еле нашел направление, куда нужно идти! Медленно шел, держась рядом с эстакадой, чтобы не заблудиться и не уйти в поля трещин. Несколько раз фонарь чуть не сорвало с головы и не унесло.

Где-то на двух третях пути увидел фонари Геодома. Как же я был рад! Зашел к себе весь мокрый и уставший. Позвонил на радиоузел и сообщил, что добрался. Пожалуй, в следующий раз никуда не пойду.

Всю ночь от ветра дом ощутимо трясло. Антарктида, блин.

Погода просто супер! Ветра почти нет, светит солнце и тепло — минус 10.

Сделав свою ежедневную работу, начал с Вадим Вадимычем обход Геодома и осмотр комнат, чтобы знать, где и что лежит после предыдущей экспедиции. Я же все-таки комендант. После этого проверил содержимое штормовых запасов еды и позавтракал. Теперь точно утром нет смысла ходить в столовую.

Вадим Вадимыч тоже геофизик, ему около 60-ти, а эта зимовка у него то ли десятая, то ли одиннадцатая. Опытный, почетный полярник. Знает про мою работу больше, чем я сам, несколько моих рабочих программ написаны им.

В Геодоме два этажа, примерно по 12 комнат на каждом. Есть спортзал и небольшая кухня. В основном живут на втором этаже (там теплее), в остальных помещениях — либо лаборатории, либо ничего. Комнаты площадью около 16 квадратных метров. Внутри — далеко не самая новая мебель, старые книги, стены из моющегося пластика, если повезло — старый ковер, если очень повезло, как мне, — советское кресло, в котором удобно читать.

Днем разгружали контейнеры и заносили тяжеленную плиту в столовую (периодически что-то из техники на камбузе меняют). Шеф хотел сделать это в другой день, но я предложил именно сегодня, пока погода максимально спокойная. В итоге заносили почти два часа. Много спорили, как протащить негабарит через узкие проходы и двери. Чуть не начали разбирать на части прямо на улице. Но все получилось почти без разбора. Не сложнее, чем поднять фортепиано на пятый этаж без лифта.

Еду мы сюда привезли с собой, с запасом на весь год. Питание самое обыкновенное, для современных полевых условий, — мясо, рыба, крупы: «первое, второе, компот». Учитывая, что закупались в портах, которые проходили, разнообразие достойное, и периодически выдают что-то вкусное. Повар готовит весьма неплохо — пока не утомило.

Перед ужином айфон каким-то чудом подключился к интернету: открылся инстаграм, и даже получилось выложить фото. Открылся «ВК», не открылись только мессенджеры. Уже хоть что-то. Новости тут можно посмотреть и по телевизору — он стоит в кают-компании. Но я читаю только соцсети — в основном, твиттер. Конечно, все, что прочитано, обсуждается после обеда в курилке. Но я заметил, что новости не мусолятся. Это далеко не единственное, о чем мы можем здесь говорить! Вирус изредка обсуждается, но для нас это далеко не самая главная и важная тема. Хотя каждый, конечно, переживает за своих родных и близких на Большой Земле.

Связь налаживается, завтрак и вкусный кофе делаю — осталось начать заниматься спортом, и я почти на курорте.

Снова задул ветер. Пора уже привыкнуть к тому, что красивые виды будут не всегда.

Продолжаю разбираться с работой. Хоть ее не так уж и много, не покидает чувство, что что-то забыл — и в конце зимовки (или в отчетный период) это выяснится и придется очень много доделывать.

Моя специальность на станции — магнитолог. Признаться, это немного не мой профиль в геофизике, но в основное вкатился быстро. Я измеряю колебания магнитного поля Земли. Есть несколько параметров, его характеризующих, они непрерывно записываются, а я их сохраняю, оформляю в мини-отчеты и раз в месяц — в отчет побольше. Плюс у меня есть магнитный павильон, куда я спускаюсь раз в неделю и вручную снимаю еще некоторые показания. Павильон стоит на мысе Мабус, поодаль от остальных строений. Вид там офигенный, а спуск дикий! Раньше был пешеходный мост с поручнями, но его «сожрал» небольшой ледник — и осталось начало моста и самый край, возле павильона. Приходится спускаться, держась за старые леера.

Зарплата небольшая — чуть меньше 80 тысяч. Но тратить деньги тут абсолютно негде, и карту я оставил дома жене. Учитывая, что бюджетники сейчас получают стабильнее всех, — очень правильное решение!

Днем в курилке мужики рассказали, что за последние годы территория вокруг станции заметно уменьшилась, льда стало меньше. Барьер местами стал ближе к станции. Эстакада, вдоль которой я иду, раньше была на уровне снега, максимум по пояс — а сейчас она на высоте 4-5 метров. Много старых строений, построенных 20-30 лет назад, заброшенных и занесенным снегом, вытаяло — теперь они снова видны. Но научных диспутов про изменения климата никто не ведет. Просто очевидный факт: на старых фото выглядело так, а сейчас — иначе.

Понемногу вхожу в режим «подъем-работа-обед-быт-ужин-сон». С утра была прекрасная погода, светило солнце и дул несильный ветер. Взяв зеркалку, пошел искать пингвинов, пока они не уплыли.

Нашел их на обычном месте, за дизельной электростанцией. Уже не большая стая, а 5-6 взрослых пингвинов Адели без птенцов. Перья почти сбросили, остались смешные клочки. Приятно удивляет их абсолютно спокойное поведение. Не убегают и не боятся, а просто стоят, орут и посматривают на тебя. Через неделю и они уплывут — а вернутся только через полгода, в октябре.

Успел сфотографировать на лету южнополярного поморника. С моей слабой фототехникой считай — удача.

Надо бросать привычку делать записи в дневник утром следующего дня. Все из головы выветривается.

Внимательнее осмотрел, что есть в спортзале. Штанга, брусья, турник и тренажер из шестерней и редукторов от трактора (обычный «полевой» вариант). На минимум упражнений для поддержания себя в форме хватит. А еще в Доме Радио есть механическая беговая дорожка! Непонятно, пользуется ей кто-то или нет. Если нет — попробую перевезти ее к себе и найти силы на ней заниматься. Это же в прямом смысле Сизифов труд!

Весь день отшельничал. Выходил только на обед и ужин, потом возвращался к себе. Утром по радио играла песня Depeche Mode «Stripped». Радист порадовал.

Дует ветер. Выходить из дома вообще не хочется.

Чувствуется, что приближается зима: холодает, дуют ветра, день становится короче. К счастью, в этой широте не будет хотя бы полярной ночи. Первую половину дня была температура -22 и очень сильный ветер. Порой не было видно Дома Радио, и видимость падала до 100-150 метров. В коридоре и на кухне холодно. Днем погода успокоилась, но к вечеру снова начало дуть.

Шеф назначил меня старшим в одном из двух спасательных отрядов на случай поисковых работ. Помогли знание альпинизма и опыт работы спасателем — плюс на складе узнал страховочную систему в куче спасательного снаряжения. Очень надеюсь, что все это не пригодится и не придется никого искать или вытаскивать из трещин.

Выяснилось, что мне полагается 250 граммов спирта раз в квартал — для приборов. А сисадмину — почти полтора литра! Выдают под роспись. Ну а кто как использует жидкость — это уж его дело.

Плохая погода по утрам продолжается. Снова ниже -20 и сильный ветер. Просыпаюсь от того, что замерзает лицо. Последний раз такое помню при восхождении на Эльбрус в 2011 году.

Сегодня суббота, банный день. После парилки, растирания снегом и холодного пива думал, что вряд ли будет лучше, чем есть. Но после ужина выдали мороженое! И будут выдавать еженедельно, пока не закончится на складе.

Как обычно, после бани ребята зашли на кофе и надолго залипли на вид из окна. Из их комнат видно либо стену Дома Кают-компании, либо окна просто плотно завешены. У меня, кроме моря и айсбергов, как оказалось, виден еще остров Буромского, на котором находится кладбище. Самое большое на Антарктиде — около 60 захоронений. Точнее, около 60 саркофагов. Потому что земли там как таковой нет.

Вечерами ветер дует с такой силой, что кажется, будто пролетает самолет. Но никаких самолетов в это время года быть не может.

Прошло две недели, как я на Мирном. Время бежит быстро, быт обустроил и с работой полностью разобрался.

До обеда был общий сбор персонала для работы на продуктовом складе. На таких мероприятиях хорошо видны характеры участников зимовки. Ростик, как обычно, суетится и «бежит впереди паровоза», проявляя излишнюю инициативу. Вадим Вадимыч ворчит — «зря нас здесь собрали, всегда складом занимаются начальник и пара его помощников». Кто-то под предлогом более важных дел отпрашивается у шефа и уходит. У всех разные характеры, все по-разному реагируют на указания, что делать. А все-таки мне с ними еще год жить и работать — надо понимать, что от кого ожидать в будущем. Например, есть несколько человек, которые впервые поехали работать так надолго и так далеко от дома и цивилизации. Кому-то вполне нормально (люди со спокойным характером, которые знают, чем себя занять в свободное время), кто-то уже ворчит, что хочет домой, к подруге — «блин, есть слухи, что нас в сентябре заберут, скорее бы уж». Я не без интереса наблюдаю за всем этим.

Вообще взаимоотношения на станции товарищеские и пока что взаимовежливые. Кто-то с кем-то больше проводит времени (совместная работа, давние друзья, соперники в бильярде, опять же), кто-то меньше. Все зависит от людей. Поэтому я пишу «пока» — за год и даже за меньший срок можно друг другу серьезно надоесть, могут возникнуть какие-то недомолвки и даже обиды. Это нормально, такое здесь бывало; когда конфликты возникают — разруливаются как обычно, кто как умеет, никаких особых протоколов нет. Исключение — станция «Восток»: там драки запрещены из-за условий проживания (недостаток кислорода и предельно низкие температуры), есть вероятность, что человек от травм погибнет. Поэтому выяснение обид — после зимовки. Если эти обиды еще останутся. Но вообще все понимают, что надо относиться друг к другу терпимее. И серьезно подружиться здесь тоже вполне реально.

Самое главное — я дозвонился до Алены, и мы наконец-то немного пообщались. Говорит, что в городе немного ад из-за карантина и всей этой истории с вирусом. Голос уставший и немного грустный. Но как же я рад был его слышать!

Дни становятся похожими один на другой. Подъем — завтрак — работа — чтение — сон. Но и время идет от этого быстрее, а не тянется. Каждый день шеф собирает людей, чтобы что-то перетащить или разгрузить. Народ собирается, иногда ворчит, но делает. Еще можно рыбачить — разрешили после того, как лед встал и гидролог его промерил: толщина 30 сантиметров — это безопасно. Отходить далеко от берега в одиночку запрещено — если нарушишь, могут лишить части зарплаты.

Два дня смотрел на дорогу между Геодомом и камбузом и думал, что пора бы уже начать бегать. В четверг наконец-то решился и пробежался 15 минут. Как бы очевидно ни звучало, это совсем не беговая дорожка в спортзале! Перепад высот, кочки, лед, рыхлый снег, небольшие ямы, незаметные глазу... Быстро выдохся, но больше двух километров пробежал! Пока планирую чередовать со спортзалом и действовать по погоде. Чувствую, что форму я, конечно, потерял. Но у меня впереди целый год, чтобы набрать и подготовиться к забегу на Эльбрус. Если, конечно, успею вернуться к этому времени.

В 2011 году я пытался подняться на Эльбрус, дошел до высоты 5400 метров, немного обморозил ноги и спустился. После этого больше там не был, а потом и с альпинизмом завязал — но гештальт остался. Еще дома подумал, что было бы классно набрать форму и по возвращению забежать на Эльбрус. Это было бы красиво! Организованные забеги проводят в майские праздники.

Сначала было просто желание, а теперь я здесь в -15 бегаю 10 километров за час с небольшим — еще и с набором высоты. И планирую увеличивать дистанцию.

Наконец-то выжал из интернета все и отправил своим девочкам видео, где сказал, как я их люблю и скучаю. Мила отправила войс, что тоже скучает. Алена говорит, что мы вошли в рекурсию.

Сделал и отправил ежемесячный отчет. Не так много времени потратил — если это вся моя работа, то я, конечно, рад.

Хорошо, что закончился март. Он для меня при работе на вахтах один из нелюбимых. Слишком долго тянется. Правда, раньше это означало, что скоро домой. Но о том, что мне домой нескоро, стараюсь не думать. Читал «Моби Дика» и заметил, что китобои уходили в море на три-четыре года. Судно Амундсена дрейфовало во льдах Северного Ледовитого океана 7 лет. А у меня — всего год. К тому же с интернетом, баней, пивом и нормальным питанием. И с любящей семьей дома, которая всегда на связи.

Книг я сюда взял много разных. Художественную литературу, фантастику, несколько книг про горы и путешествия. Еще учебник по общей геологии для первого курса — чтобы вспомнить объяснения некоторых геологических процессов: дочери растут и скоро будут спрашивать, почему море шумит или почему песок желтый. Старался брать то, что давно ждет своей очереди, ну и несколько любимых книг, которые будет радостно перечитать.

Незаметно пролетела еще одна неделя, а я обленился и забросил писать.

Пару дней назад заметил темную полосу на горизонте рядом с айсбергом, на который всегда смотрю из курилки. Сначала думал, что большая промоина. Пошел ближе посмотреть — а оказалось, что это огромная толпа императорских пингвинов. Сотни пар! Побежал в обед рассказывать экологу Юре — на что он спокойно говорит: «А они уже неделю собираются в стаю. Лед встанет, пойдем их считать». Пойдем. Считать. Пингвинов! Безумно рад.

Продолжаю бегать. Пока без особых результатов по времени, но прогресс понемногу виден. Когда устаю и начинаю задыхаться, жалею о каждой выкуренной сигарете. Вообще курит примерно половина состава зимовки, и у всех запасы сигарет и табака на год. А вот мои запасы почти закончились, но я как раз собираюсь бросать после семи лет курения.

Уже не раз ловил себя на мысли, что рад жить отдельно от основного состава зимовщиков. В Доме Радио одни и те же лица, вечные вопросы, когда заработает WhatsApp, походы в гости, которых я, скорее всего, избегал бы. Насколько я люблю общаться с людьми дома, настолько на вахтах я ценю свое личное пространство. Менее социально зависимым в такой экспедиции легче всего.

Я в принципе к такому привык. Первые мои вахты были лайтовые — две недели через две, месяц через месяц, плюс коллектив всегда подбирался удачный. Потом в 2011 году заехал на вахту в Сибирь — там уже было немного другое. Но я для себя выпросил отдельный вагон (благо должность технического руководителя позволяла) и жил в основном без соседей. Для меня так комфортнее всего. Захотел пообщаться — сходил в гости, не захотел — лежи и читай книгу. В таких условиях для меня важно, чтобы было личное пространство, без посторонних.

Ну и еще — режим дня. Если режим сбивается и «плывет», дни начинают смешиваться; даже кажется, что идут медленнее. И третье — тоже очень важное — чтобы было, чем заняться на досуге. Книги, сериалы, игры, в идеале — спортзал. В какой-то момент работа налаживается и освобождается много времени. Нужно занять его чем-то интересным. Чтобы не смотреть в потолок и не считать минуты до обеда.

Сегодня суббота — снова банный день. Недели легко отсчитываются и не смешиваются в сплошное месиво, когда ты знаешь, что через семь дней после обеда прогреешься, попаришься, выпьешь пива и поорешь, растираясь снегом.

Погода постепенно начинает «кусаться»: -20 и ветер 10-12 метров. По дороге на обед думал о том, как бегать в такой холод и не задубеть, как вчера. Но решил сделать день отдыха и возобновить тренировки завтра.

Пока утром курил, заметил на акватории след от промоины, будто кто-то массивный полз. Обрадовался, подумав, что это морские львы или тюлени выползли к берегу. Но оказалось, что это трещина между двумя огромными льдинами, а не след от тюленя. Да и Юра объяснил, что они не выползают в это время на наш берег. Максимум — выныривают из полыньи или лежат возле острова Хасуэлл.

Сегодня прошло три месяца с того дня, как я уехал в экспедицию и в последний раз видел семью. Одна пятая от всего срока. Мила очень скучает и расстраивается, что я вернусь еще нескоро. Варя еще не до конца понимает, где я и на сколько. Алена дома на самоизоляции уже две или три недели, и я ее не тревожу слишком часто. Знаю, ей сейчас очень тяжело.

Да, мы тут тоже в самоизоляции, но ее некорректно сравнить с самоизоляцией дома. Мы здесь сознательно, готовились к этому морально и примерно понимаем, как долго здесь пробудем. Хотя наш срок в несколько раз больше, чем срок самоизоляции из-за вируса, у нас есть возможность элементарно прогуляться, мы не заперты в четырех стенах. К тому же мы не думаем, на какие деньги питаться следующую неделю и чем платить за жилье. Нет стресса из-за потери работы и невозможности привычного образа жизни.

Погода позволяет бегать, и я использую каждый день, пока есть возможность. Работа и быт идут своим чередом. Ребята-строители начали делать новую лестницу к моему магнитному павильону, и скоро пропадет последний экстрим из рабочего процесса.

Нашел способ отправлять голосовые сообщения — файлом по электронной почте. Спросил у девочек, какие книги им хотелось бы, чтоб я читал и записывал. Пока что не придумали.

Утром заходил шеф. Как обычно, посмотрев на комнату, сказал: «Ну, у тебя всегда порядок, жить можно». Попросил присматривать за тем, как строят лестницу, чтобы лишнего не нагородили.

На связь вышли ребята с «Новолазаревской». Дошли наконец-то! Три месяца плыли от дома до места работы. Как вся моя вахта на Камчатке зимой 2018-го. Обещали выслать фотки звездного неба. Я так понимаю, в этом в основном заключается их работа — постоянно фотографировать звезды.

После обеда еле выгнал себя на пробежку. И еще тяжелее было пробежать два круга. Сильный боковой ветер и свежие сугробы добавляют минимум один круг ко всей дистанции.

День поразительной активности. Утром засел за нудную работу, которую откладывал уже недели две — заполнение журнала магнитолога. Рукописные тетрадки с записями температуры — изжившая себя формальность. Учитывая, что есть еще электронный журнал и лог-файлы с приборов. Но раз заведено до меня — не мне это отменять и забрасывать.

Мои ежедневные пробежки вызывают не только дружеские шутки и вежливый интерес. Сегодня озонометрист Саша захотел присоединиться и тоже бегать. Собирается кружок «полярных бегунов».

Днем вместе с гидрологом дядей Лешей и экологом Юрой выходили на замеры льда и подготовили спуск на припай (так называется неподвижный лед у берега). Толщина ледяного поля около 30 сантиметров, больших трещин нет. Прирост льда — около сантиметра в день. Юра сказал, что во время следующего выхода будем промерять путь до пингвинов, которые уже скрылись из виду. (Вообще Юра очень добрый и вежливый и всегда отвечает даже на самые глупые и банальные вопросы про пингвинов — а еще лучше всех на станции играет на бильярде).

Сделал несколько отличных фото айсбергов и ледника возле станции. Самый удачный снимок многие знакомые уже растащили на заставки телефонов. Чуть позже на кофе зашел шеф. Посидели, поболтали о разном. Спрашивал, не скучно ли мне и не жалею ли, что поехал. А мне особо некогда скучать! Очень удачно подобрал для себя режим дня — нет такого, что часами сижу без дела, не зная, чем себя занять.

Перед ужином выгнал себя на пробежку. Начинаю замечать, что дистанция дается все легче, ноги уже не так сильно забиваются и одышка не как у буйвола. Пора увеличивать нагрузку.

Вечером звонил маме и поздравлял с днем рождения. Не смог вспомнить, когда последний раз был рядом с ней в этот день и поздравлял лично. Лет 10 назад, наверное. Мама с гордостью в голосе сказала, что сидит дома и соблюдает режим самоизоляции. Хотя это, конечно, не так — она работает вахтером на заводе, к ней ходят гости. Но я давно отучил себя ее критиковать.

Звонил Алене, но не дозвонился. Очень скучаю по ее голосу.