Поймал себя на странном ощущении — вот уже лет десять, как я боюсь государственных праздников и прочих официальных дат, зная, что к ним власть приурочивает особенно масштабные зачистки. В первую очередь, это выборы и референдумы. Вот уже третий избирательный цикл перед ними усиливаются гонения на СМИ, наблюдателей, оппозиционных кандидатов и активистов, чтобы к административному ресурсу добавить репрессивный и провести выборы в атмосфере тотального контроля. Новый год тоже зона риска — перед уходом на каникулы, в предпраздничной суете, Госдума, не давая нам опомниться, обычно принимает пакетами самые одиозные законы — как, например, «закон Димы Яковлева» 28 декабря 2012 года.
В эпоху войны праздники приобретают особо зловещий характер. В нынешнем году я с недобрым предчувствием ждал 23 февраля, предполагая, что в этот день Россия начнет наступление, превратив День защитника Отечества в День захватчика Украины. Ошибся всего на сутки. 12 апреля я опасался, что Россия отметит День Космонавтики залпом из «Градов» и «Искандеров» по украинским городам.
Теперь я со страхом жду 9 мая, полагая, что Путин захочет в этот день устроить парад Победы над воображаемым нацизмом, может быть, даже провести по Красной площади пленных «бандеровцев» — провели же в Донецке в августе 2014 года шествие украинских военнопленных, а следом за ними, смывая следы, ехала поливальная машина, точь-в-точь как в Москве 1944 года. И сегодня весь мир со страхом смотрит на дату 9 мая, понимая, что Путину надо предъявить своей кровожадной аудитории «победу», даже если она предстанет в зареве ядерного взрыва.
Религия Победы
День Победы претерпел в путинской России головокружительную эволюцию. Из «праздника со слезами на глазах», каким он еще оставался в начале столетия, он переродился в военно-патриотическое шоу — гигантскую символическую машину, подчинившую себе страну.
По сути, путинское государство нашло в 9 мая свою точку отсчета, историю основания — оно родилось не в 1917-м, не в 1991-м и не в 1999-м году (хотя почему бы не взять за исходную точку взрывы домов в сентябре 1999 года?) — а в 1945 году, в Ялте и Потсдаме, когда Сталин с карандашом в руках стоял над картой мира. Путин скорее всего и воображает себя генералиссимусом с картины Федора Решетникова — хотя на деле он скорее похож на великого диктатора из одноименного фильма Чарли Чаплина в знаменитой сцене, когда тот, замечтавшись, снимает с подставки глобус и начинает вертеть его на пальце.
С середины 2000-х 9 мая стало заполнять собой все историческое время, превращаться одновременно в мемориальный культ и в проект будущего: не случайно тогда же на автомобилях появились хвастливые наклейки «можем повторить», снабженные похабными картинками того, как серп и молот насилует свастику. (Стоит ли говорить, чем этот культ изнасилования обернулся в Буче и Ирпене?)
День Победы стал оптикой, через которую Россия смотрит на мир, предъявляя ему свои обиды, комплексы, желания, агрессию, ресентимент. Праздник превратился в перманентную литургию, в экстатическое и мистическое переживание прошлого, которое заместило людям не очень удачливое настоящее.
За минувшие двадцать лет День Победы оброс всеми чертами религиозного культа. В центре этой символической вселенной высится монструозный Храм Победы в Кубинке, словно срисованный с декораций «Звездных войн» или сошедший со страниц готических комиксов — темный, угрожающий, стоящий в чистом поле посреди пугающе симметричного газона, пронизанный магическими числовыми соотношениями, словно масонский зал: диаметр барабана главного купола – 19,45 метров, диаметр самого купола – 22,43 метра (в 22.43 8 мая был подписан акт о капитуляции Германии), площадь мозаики в интерьере 2644 кв. метров, по числу полных кавалеров Ордена Славы, и т. д. Его металлические ступени отлиты из трофейного немецкого оружия, взятого из Музея Вооруженных сил, и среди «реликвий» в храме хранится фуражка Гитлера: в своем рвении изобразить победу над фашизмом этот милитаристский извод православия впадает в пафос, комизм и китч.
В честь культа Победы проводятся шествия «Бессмертного полка», напоминающие крестные ходы. Возникший как низовая гражданская инициатива сотрудников томского телеканала ТВ2, этот ритуал был вскоре присвоен пропагандой, извращен и превращен в бюрократическую акцию казенного патриотизма, на которую сгоняют бюджетников по разнарядке, чтобы нести шаблонные портреты незнакомых героев. Выходы отдельных частных лиц с портретами своих предков теряются на фоне казенной лжи и перформансов откровенных фриков: сталинисты тащат портреты своего кумира, а на одном из шествий Наталья Поклонская шла с иконой Николая Второго.
И в самом деле, портреты героев приобретают черты икон. Несколько лет тому назад по сети гулял пропагандистский мультфильм, заказанный движением против абортов: в нем девушка по телефону сообщает своему молодому человеку, что она беременна, он в ответ предлагает ей сделать аборт. Девушка задумывается, и в этот момент с ней, точь-в-точь в жанре «говорящей иконы», начинает разговаривать военная медсестра с портрета «Бессмертного полка», висящего на стене: «Не делай аборт, ты родишь сына, солдата!». В дальнейшем мужчина, что характерно, исчезает из сюжета, девушка рожает, становясь матерью-одиночкой, и через несколько лет идет со своим сыном на парад Победы.
Мифология героев Победы не обязана соответствовать реальности — она является предметом слепой веры, ее функция — убеждать. Общеизвестен случай советских мучеников, 28 героев-панфиловцев, которые якобы остановили дивизию немецких танков у разъезда Дубосеково под Москвой. Как показало расследование Харьковской военной прокуратуры в ноябре 1947 года, обнаружившей, что один из «погибших» героев весной 1942 года сдался в плен и служил у немцев, вся история была сфабрикована корреспондентом «Красной звезды» Александром Кривицким, который придумал эту легенду на фоне реальных боев, имевших место в том районе. Тем не менее, миф обрел собственную логику, вошел в советский патриотический канон, и когда директор Госархива Сергей Мироненко в 2015 году рассказал о фальсификации, то был тут же обвинен в русофобии, а тогдашний министр культуры Владимир Мединский заявил, что миф, вдохновлявший поколения советских людей, важнее, чем исторические факты, и Мироненко вскоре был уволен с поста.
Культ идет в массы, обрастая ритуалами «победобесия» — украшением автомобилей и витрин, историческими реконструкциями и косплеем военных времен, травестией и обряжением детей в гимнастерки, раскраской колясок и детских кроваток в подобие военных машин: очевидно, что дети играют тут особую роль, легитимизируя жертвы, давая высшую моральную санкцию на насилие и смерть.
Одновременно это вписывает культ Победы в весенние обрядовые циклы, как появление молодой поросли на мертвой, выжженной земле: здесь можно говорить о биополитике Победы, воспроизводстве человеческой массы: дети — это те самые «новые солдаты», которых «нарожали бабы», следуя апокрифической фразе, приписываемой Георгию Жукову. Не случайно в том про-лайфовском мультфильме ребенок, спасенный от аборта, идет на парад Победы, а на рекламном щите движения «За жизнь» зародыш на одной части плаката вещает из чрева матери: «Защити меня сегодня, и я защищу тебя завтра» — а на другой части он же вырастает в пятилетнего мальчика в каске и с автоматом.
По сути, из предмета коллективной памяти (не только государственной, но и семейной, локальной, частной), из живой истории народа Победа превратилась в непререкаемый моральный абсолют, в сакральный объект, в пространство этического исключения, где невозможна критика Советского Союза, «народа-победителя», Сталина и Жукова, где освящено право силы и сформировано изоляционистское сознание «мы одни против всего мира». Культ Победы стал полноценной государственной идеологией, которая, в теории, запрещена Статьей 13 Конституции РФ, — но кого в России сегодня волнует Конституция?
Этическое исключение превращается в юридическое: Победа формирует чрезвычайное положение, от имени ее морального авторитета принимаются законы — вся череда поправок, регламентирующих историческую память, все истерические запреты на «уподобление», «отрицание» и «пересмотр итогов». От имени Победы осуществляются репрессии: Алексея Навального в 2021 году судили по сфабрикованному делу об «оскорблении ветерана». От имени Победы предпринимаются внешнеполитические демарши: вспомним дипломатические войны России с Польшей и с Чехией по поводу памятников Второй мировой, пространные статьи лучшего друга российских историков, содержащие нападки на страны Восточной Европы, и его же оскорбления в адрес польских политиков военного времени. И вот теперь от имени Победы Россией развязана агрессивная, захватническая война.
И вечный бой
И это главный, страшный итог милитаристской религии 9 мая: вместо чествования Победы, акта окончания войны (хорошей иллюстрацией служит скульптура Вучетича «Перекуем мечи на орала» перед зданием штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке), вместо празднования мира — Россия стала прославлять саму войну. Победу подменили перманентной битвой, вместо выдоха nie wieder, never again, нiколи знову, вместо заклинания «лишь бы не было войны», которое твердили послевоенные поколения, Россия отчеканила реваншистский лозунг «можем повторить» и принялась твердить его как магическую инкантацию. Из идеи мира родился кровожадный культ войны, который потребовал человеческих жертв.
Именно это и произошло 24 февраля 2022 года: под вымышленным предлогом «денацификации» Украины, списанным из учебников истории и пропагандистских клише, Россия развязала крупнейшую в Европе войну со времен Второй мировой. Но, решив повторить 1945-й, Россия промахнулась с ролью в этой кровавой исторической реконструкции — по иронии судьбы, она стала играть не советских воинов-освободителей, а немецко-фашистских захватчиков.
История совершила полный круг и замкнулась. Змея кусает свой хвост, победители нацистов превратились в их жалкое подобие. Подлинными наследниками 1945-го сегодня являются украинцы, храбро защищающие свою родину, а не российские оккупанты, пришедшие на чужую землю, чтобы насиловать, грабить и жечь. Тот, кто чтит память великой Победы, не может не желать России поражения в этой преступной, позорной, бессмысленной войне.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Автор — профессор Свободного университета (Москва), ведущий программ радио «Свобода», писатель, автор книг «Парк Крымского периода» и «Человек бегущий»
