В Якутии уже несколько месяцев горят леса. По данным Авиалесоохраны на территории Республики Саха — 156 природных пожаров. В нескольких районах Якутии верховой лесной пожар из-за сильного ветра вплотную подошел к сельской местности. Днем 7 августа он перекинулся на постройки в селе Бясь-Кюель Горного района Якутии, из-за этого сгорели 32 дома, из которых 20 — жилые. По информации регионального Минздрава, в течение суток 61 житель села пожаловался на ухудшение состояния из-за смога. Спецкор «Холода» Олеся Остапчук поговорила с 27-летней жительницей Якутска Марией Яковлевой, у которой в Бясь-Кюеле остались родители.
— Одна из ваших вчерашних историй в инстаграме — фото горящего леса с подписью: «Только вернулись из Горного. Не смогли доехать до родителей». Когда вы ехали по горящему лесу, как это ощущалось?
— Как что-то инопланетное, очень странное. Психика отказывается принимать то, что происходит. С каждым километром от города становится все хуже. Отъезжаешь на 50 км от города — видишь, как тлеет земля у трассы. 100 км — и уже открытые участки огня. 150 км — уже все в дыму. При этом в Якутске в этот день была шикарная погода, не было дыма, потому что ветер все погнал в сторону моей деревни — от Якутска прочь.
Мы по незнанию проехали через верховой пожар (Пожар, охватывающий листья, хвою, ветви и всю крону, при нем образуется много искр из горящих ветвей и хвои, летящих перед фронтом огня и создающих низовые пожары за несколько десятков метров от очага возгорания. — Прим. «Холода».). Ты едешь на машине и не видишь дорогу перед собой, ты как будто в молоке. Вокруг — упавшие деревья, которые надо объезжать, ты просто едешь и молишься, чтобы не упасть в кювет. Мы доехали до места, где был очень сильный верховой пожар, пришлось остановиться. Ничего не видно, все в дыму.
Жарко становится, как будто тысяча костров с тобой рядом находится. А люди там ездят на тракторах, на мотоциклах. Нас старичок выводил из верхового пожара, он из соседней деревни. У него на лице вместо маски было полотенце мокрое. Больше ничего нет. А перед нами из участка верхового пожара выехал трактор. Нам сказали, что он успел проехать, и сразу после этого все занялось огнем. Пассажиры трактора сказали, что на них упало горящее дерево, и им пришлось скидывать это дерево со своей крыши, чтобы дальше проехать. А трактор же едет медленно, я не понимаю, как там не обезуметь от ужаса. Причем, местные довольно спокойно реагируют на все, шутят. Для них это такая новая нормальность.
— Расскажите про Бясь-Кюель, в который вы ехали. Что это за место?
— Это деревня, в которой живут примерно 650 человек. В основном жители занимаются сельским хозяйством: разводят коров, продают молоко. Все их заботы в обычное время — чтоб сено было и чтоб можно было коров прокормить. Молодежь уезжает в Якутск, потому что в деревне работы мало, а там остаются старики и внуки, которых работающие люди из Якутска отправляют погостить к родственникам. При этом деревня довольно развитая, там недавно провели газ, и из-за этого начали строить много новых домов. Сельским хозяйством могла заниматься и молодежь, люди получали гранты от правительства на открытие своего дела, за счет этого все росло, малый бизнес.
Это деревня, в которой родился и вырос мой отец, они там с мамой живут уже 30 лет, там все его друзья, одноклассники, сверстники. Я со временем переехала в Якутск, а они там остались, жили, и все у них было хорошо до этого пожара.
Для нас дом — это святое. Каждый человек в Якутске, когда его спрашивают, откуда он родом, называет не город, скорее всего, а деревню. Тут все друг друга знают. Обычно, если говорят, что в какой-то деревне живут родственники, то это значит, что их там большинство. У меня все родственники со стороны отца в Бясь-Кюеле. Пожар сейчас затрагивает не только моих родителей, но и моих дядь, теть, их много.
Мне сейчас сообщили, что у нас сгорела летняя деревня, это рядом с Бясь-Кюелем, в 10 км. Туда летом люди уезжают, чтобы жить, у них там летние дома построены, как дачи. И там сгорели все дома, кроме одного, и там сейчас мои родственники, там моя бабушка, ей уже 85 лет, почти все ее родственники приехали, из города прорвались, чтобы помочь родным.
Я делаю посты про свою деревню, и мне поступают сообщения, что еще другая деревня горит. Я сейчас радуюсь, что хотя бы со стороны родственников моего мужа все в порядке, — если бы еще там горело, я бы вообще с ума сошла.
— Вы всегда так активно ведете соцсети или стали блогером только во время пожаров?
— Я не вела соцсети вообще. Я пощу своих кошек обычно. Это все, чем я занималась. Мне помогла моя бывшая коллега, у нее паблик на 25 тысяч человек, она мне предложила написать, поснимать, и люди начали смотреть, писать.
— Как люди мобилизуются в зоне ЧС?
— Сейчас у нас в Якутске большое движение добровольцев. Люди из города едут тушить родные деревни, бросают работу, семьи. Как это правительство и государство работает, если обычному человеку нужно выходить с лопатой и выкапывать траншею рядом со своей деревней?
— А что именно вы ждете от власти?
— Я просто надеюсь, что вертолет с водой прилетит и все потушит.
— Что-то в их действиях вас не устраивает?
— Я не понимаю, почему пожар нельзя было локализовать? Глава Минэкологии Якутии [Сахамин Афанасьев] говорил в июле, что они уже израсходовали средства на тушение пожаров, и что с этим делать? Я обычный человек, я не понимаю.
Пожарные машины стояли в деревне полторы недели, дежурили, но они, получается, проморгали, если 30 домов сгорело? Или они не смогли, потому что был слишком сильный пожар? Я не могу винить МЧС, потому что наверняка они делают все, что от них зависит, но стихия — слишком большая сила.
Жители обо всем узнают постфактум. Сначала им говорят: «Пока никто не уйдет из домов, поливать не будут». Люди эвакуируются в школу, сидят там несколько часов, а вертолет не прилетает, ничего не опрыскивают и отпускают их обратно со словами: «Ну что ж». Люди выходят из домов, видят, как вертолет кружится над ними, а потом просто улетает, и не понимают, что вообще происходит.
То, что надежды не оправдываются, — больнее всего. Мы живем по принципу «на других надейся, но сам не плошай». Люди все равно выходят, тушат пожар, ночами дежурят, не спят. Дежурство — это когда люди говорят: «Вот мой дом стоит, и я буду здесь стоять и смотреть, чтобы пожар не начался». Потом его родственник подменяет и так далее.
К нам приехало вроде бы огромное количество МЧСников и солдат, но при этом мои родственники их не видят. Может, они на другом участке, может, они в глубине леса сражаются с большим огнем, но, получается, их прибытие никак не облегчило жизнь для моих родственников. У тех, кто тушит пожары — наши врачи в деревне сказали — уже ожоги глаз. Там такой жар, что просто ничего нельзя сделать, туда приехала медицина катастроф, хоть как-то помогает пострадавшим. Люди там живут уже несколько месяцев и дышат этим дымом от пожара, который переходит все разумные границы.
— В Якутии не первый раз горят леса. Было ли у вас ощущение, что селу может что-то угрожать?
— Каждый год в Якутске задымления последние четыре года, но это никогда не касалось нас лично, это происходило где-то далеко. В этом году задымление очень сильное, потому что горит очень большое количество лесов, в том числе рядом с Бясь-Кюелем (площадь леса, пройденная огнем, уже в полтора раза больше, чем в 2020 году. — Прим. «Холода»). В Бясь-Кюеле при этом местные власти жителям говорили: «Ну, пожар, ничего, потушим, там много людей на помощь отправили, все сделают». Жители сидели с надеждой, что спасатели все исправят, но лучше не стало.
— Вы помните подобные возгорания в прошлые годы?
— До этого сильный пожар был в 2002 году. Тогда чуть было не сгорело соседнее село — Кюерелях, находящееся в 50 км от моего села, и к нам в деревню эвакуировали детей. Я помню, как машины приезжали с детьми. А я вышла на улицу и вижу, что пепел идет с неба. Я руку протягиваю, а туда перышко падает, я думаю: «Перышко», трогаю его, а оно разваливается — это пепел.
И я помню потом, когда мы ездили через эту деревню, возле трассы стояли обгоревшие деревья. Несколько лет была такая картина, и где-то спустя 5-6 лет лес восстановился, Сейчас то же самое происходит, но в больших масштабах. Тогда деревня не сгорела, никто не пострадал. А сейчас уже горят дома в поселках.
— Ваши родители не уедут из Бясь-Кюеля?
— Мои родители говорят: «Мы не будем уезжать». Они все ценные вещи перевезли в районный центр, документы все с собой носят на всякий случай. Это такие деревенские люди, которые не бросят дом, они там выросли и не могут по-другому. Им звонишь, они говорят: «Все нормально, все хорошо», но я ехала к ним и понимала, что ничего не хорошо. Они живут больше месяца в этом аду, в этой неопределенности, но то ли у них смирение, то ли что, они говорят: «Это нормально, что дымно, огня нет — уже хорошо», «Все отлично, папа пошел поливать крышу дома из шланга», «Все нормально — дом в 500 метрах сгорел», «Все в порядке, у дяди жжет глаза, он прилег поспать».
— Глава горного улуса объявил об эвакуации жителей, но, как я понимаю, не всех эвакуировали?
— Да, там 650 человек, автобус может вместить 25 жителей, рейсов было очень мало. Ездят по два-три автобуса максимум. Местные жители пытаются сами вывозить своих родственников.
— У вас сестра самостоятельно эвакуировала детей. Как это происходило?
— Ее подруга согласилась отвезти из Якутска в деревню на маленькой иномарке. Сначала их не пропускали в районном центре, но потом пропустили, и они пробрались через дым, горящие деревья. Приехали туда, застали всех в панике, сестра забрала своих детей у бабушки. Они совсем маленькие: одна садик окончила, второй — в начальных классах, они выбежали к машине в тапочках, потому что ничего не успевали забрать с собой, сели в машину и сразу поехали обратно. У детей шок, они спрашивают, как там будут бабушка, дедушка, которые отказались уезжать. Дедушка больной, плохо ходит, но говорит: «Я останусь и потушу свой дом». Но как он это сделает?
— А что произошло со скотом?
— Животных из-за угроз пожара не стали пускать в коровники, где они живут. У каждого дома есть свой коровник, и там как минимум две-три головы скота. Есть большие колхозы у нас, там по 20-30 голов может быть. Я надеюсь, их отпустили на выпас — мне родные не говорят, но когда мы ехали до этой деревни, мы видели пасущихся коров, лошадей.
— Вы публиковали в инстаграме фото обгоревших кошек. Как такое случилось?
— Домашние питомцы, которые находились в домах, когда те загорелись, сильно пострадали. Куда кошка денется из горящего дома? Людей тогда уже не было в домах, они убежали. Животные остались и сгорели. Туда поехали зоозащитники из Якутска хоть как-то им помочь. Сейчас люди о домах своих беспокоятся, там просто не хватает сил, чтобы думать о чем-то еще.
— Каждый пострадавший житель села получит единовременную компенсацию в размере 30 тысяч рублей. Как вам кажется, этого достаточно для восстановления ущерба?
— Средняя зарплата в Якутии — 82 тысячи рублей, это один из самых богатых регионов в России. В Якутии бриллианты, нефть. Но при этом пострадавшим людям в деревнях обещают выплатить по 30 тысяч рублей? Если на машине поедешь из Якутска до моей деревни, то ты на один бензин потратишь четыре тысячи рублей.
Нам было очень обидно, когда Россия отправила самолеты для тушения пожара в Турцию. Это очень больная тема для якутян. Я понимаю, что Турция горит, но Турция — не Россия, Россия — это мы. Я понимаю, если бы сначала отправили нам, а потом им, но не так.
— Что вы чувствуете, когда видите эти разрушенные улицы, сгоревшие дома?
— Это разбивает мне сердце. Я боюсь сейчас возвращаться домой. Я не узнаю, наверное, своей деревни. Я провела там лучшие годы и дни в своей жизни. Я всегда говорила, что наша деревня здорово развивается. Читаешь сообщения, посты о деревнях-«призраках» и на контрасте с ними понимаешь, что эта деревня живет и пополняется. А будет ли она расти теперь?
