«Обещали ее убить»

Рассказ Анны Маныловой, подруги Халимат Тарамовой, которую силовики увезли из шелтера в Махачкале

Вчера в Махачкале силовики увезли из шелтера 22-летнюю чеченку Халимат Тарамову, которая сбежала из дома, по ее словам, из-за домашнего насилия и угроз убийством. Ее подруга, 26-летняя Анна Манылова, которая вместе с ней жила в кризисной квартире и помогала ей прятаться от родственников, сегодня прилетела в Санкт-Петербург. Спецкор «Холода» Софья Вольянова поговорила с Анной о том, что происходило в кризисной квартире, как ей удалось уехать и почему она пыталась спасти Халимат.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Обновление

13 июня чеченский гостелеканал «Грозный» показал сюжет, снятый дома у Тарамовых. Аюб Тарамов сказал на камеру, что 4 июня его дочь вывезли из дома «неизвестно на какие цели, под какие задачи», после чего они начали поиски вместе с «нашими силовиками» и вышли на ее след в Махачкале. Там, по словам Тарамова, «нам удалось получить свою дочку» и он «написал расписку на ее доставку в город Грозный к себе домой». Зачем нужна расписка для «доставки» совершеннолетней женщины домой, в сюжете не поясняется.

В кадр также зовут саму Халимат Тарамову. Пришедшие представители чеченских ведомств задают ей несколько вопросов. Вот ответы Халимат полностью: «На той неделе, до того, как я выехала в Махачкалу, я общалась с психологами. В общем, как туда попала… все было как в тумане, я не помню. Нет, мои права не нарушаются — я в кругу семьи, родителей, близких. У меня все хорошо. Нет никакого давления в мою сторону. Меня все поддерживают, успокаивают. Я никак не связана с этой организацией, я возмущена тем, что СМИ пишут обо мне, о том, что я… это все не про меня, я считаю, это неправильно такие слухи пускать. Я вообще никакого участия в этом не имею».

Ее отец заявил, что у Халимат есть «очень серьезные проблемы с психикой» и она «находится на лечении» уже пять месяцев как в психоневрологическом диспансере, так и в центре исламской медицины (рассказ об этом центре на «Кавказ.Реалиях», которые объявлены СМИ — «иностранным агентом»). «Папа у меня реально хороший, не притесняет и не бьет», — добавляет Халимат на вопросы пришедших.

— Как вы долетели? Что произошло вчера в кризисной квартире, где вы жили с Халимат?

— Долетела нормально. Вчера к нам ворвались в дом, откуда мы должны были уехать — мы ждали, пока нас переправят в другой город. Сотрудники полиции начали стучаться с самого утра, они разыскивали Халиму. Мы открыли им дверь, они взяли у нее показания. А вечером ворвались сотрудники полиции. Всех, кто проживал в этой квартире, они схватили и вытащили на улицу. Мы с Халимой убежали на балкон, вылезли на другую сторону. И когда подошел ее отец — приехал ее отец со своими чеченцами — мы пригрозили, что если они подойдут, то мы спрыгнем. Потому что моя подруга была настолько напугана из-за их угроз, что ей проще спрыгнуть, чем попасть в Чечню. Для нее это самое страшное — вернуться в Чечню. 

— Вы знаете, что с Халимат происходило в Чечне?

— Я знаю, что происходило и с ней, и с ее знакомыми. С такими, как она, происходят ужасные вещи. Их просто так не оставляют. Есть случаи, когда людей пытают током, есть случаи избиения. Халима приехала вся в синяках. Там не разговаривают, там убивают. [Были угрозы]Со стороны мужа, со стороны родителей. 

— Вы чувствовали себя в безопасности в этой квартире?

— Честно говоря, нет. Но это был последний вариант. У нас не было выбора — я не могла оставить свою подругу умирать, мы должны были попытаться уехать.

— Почему надо было уезжать срочно?

— Она полгода сидела, можно сказать, взаперти, без связи. За ней была слежка, у нее забрали паспорт в РОВД ее района, угрожали ее отцу, угрожали ей. Она боялась, что в один день придут за ней и увезут ее в РОВД.

— Из-за чего ее хотели пытать? Подозревали в причастности к ЛГБТ? 

— Да.

О массовом преследовании геев в Чечне стало известно в апреле 2017 года. Журналистка «Новой газеты» Елена Милашина рассказала о задержаниях от ста до двухсот человек и как минимум трех погибших. По информации издания, в шести секретных тюрьмах республики незаконно содержат и жестоко пытают сотни задержанных по подозрению в гомосексуализме, пособничестве терроризму и употреблении наркотиков. Глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что «это все ерунда» и в республике геев нет.

— Как вы познакомились?

— Мы год знакомы, дружим. Это мой самый близкий человек — так же, как и я для нее. Она особо ни с кем не общается, кроме меня. Но родители ей запрещали со мной общаться. 

— Когда вы в последний раз ее видели?

— Вчера вечером — нас вместе забрали. После того как всех задержали, из квартиры вывели силой, мы слезли с балкона, вышли самостоятельно с молодым человеком, который нам представился соседом. Он пообещал нас вывезти. В итоге он оказался тоже чеченцем. Он нас отвез в МВД Ленинского района Махачкалы, где мы несколько часов с ними разговаривали. Они обещали нам защиту, обещали нас вывезти куда-то не в Чечню. Но в итоге как только нас вывели во двор, там стояла толпа чеченцев-кадыровцев. Они приехали на джипах. И Халимат потащили по асфальту в машину. Она сопротивлялась, кричала. Я ничем не могла помочь — меня держали. И все, ее увезли, меня оставили одну. 

Мы думали, что нас спасут. А оказалось, что мы ехали как раз туда, куда приехал ее отец, и, скорее всего, там был муж тоже. Там была камуфляжная машина. 

— Как вам удалось спастись?

— Не знаю, что меня спасло. Меня просто оставили. Я пыталась написать заявление [в полицию], но меня послали и выставили на улицу. И не сказали, куда повезли Халиму. Но номера [автомобиля] были чеченские, и там стояли чеченцы, было очевидно, куда они поехали. 

— А отец Халимат — действительно первый замминистра ЖКХ Чечни?

— Да, у нее очень влиятельный муж и влиятельные родители. Несмотря на это, такое происходит. 

— Она в последнее время была в депрессивном состоянии? Как она вообще переживала все это? 

— Когда она была там [в Чечне] — да. Но, когда мы с ней встретились, она успокоилась, все было хорошо. 

— А вы встретились с Халимат уже в кризисной квартире?

— Нет, я приехала в Грозный, и оттуда мы вместе поехали в сторону Махачкалы. 

— А вы откуда? 

— Я из Питера. 

— Как вы с ней дружили? По сети?

— Да, иногда встречались, созванивались. 

— А как много лет вы знакомы?

— Год. Мы сначала просто дружили. Мы с ней просто очень близкие подруги. 

— То есть вы в интернете познакомились и стали общаться?

— Да.

(Вопрос корреспондента другого издания):  Сколько лет ей, а сколько вам?

— Ей 22 года, мне 26 лет.

— Можете рассказать подробнее, что происходило в кризисной квартире?

— Мы открыли дверь [полицейскому], так как он уже приходил днем. Но во второй раз полицейские уже ворвались с чеченцами, в гражданской форме и в форме полицейских. Насколько я знаю, [правозащитницу] Светлану Анохину обвинили в том, что она оказала сопротивление сотрудникам полиции. На самом деле это было не так. Они зашли в квартиру, вырубили свет, выключили камеру, вырвали провода, интернет, все вырвали, а потом применили силу к тем, кто в квартире жил. Как только они начали открывать дверь, мы сразу побежали на балкон, у нас дальняя комната, и мы за балкон перелезли. 

— А остальные девочки?

— Их сразу вывели. Мы не знаем точно: мы ушли на балкон, были ужасные крики, мы думали, что их там режут. Это очень страшно.

— Что сейчас с Халимат?

— Я не знаю, что сейчас с ней происходит, потому что последний раз я ее видела, когда ее тащили в машину. Были адские крики, я не знаю, в каком направлении она уехала. Я подозреваю, что в Чечню, потому что по-другому они не могли сделать. В Чечне вообще свои законы. В Чечне не защищают женщин, а наоборот. 

— Вы не были знакомы с ее семьей?

— Мне звонили [члены семьи Халимат], когда мы с ней общались. Они читали наши переписки. Мне звонили ее братья и угрожали. Мне звонил ее муж, писал голосовые сообщения. Мне угрожала ее семья.

— Почему они угрожали вам?

— Потому что они были против нашего с ней общения. 

(Вопрос корреспондента другого издания): Как вы думаете, что теперь с ней будет?

— Я не хочу думать о плохом, потому что… Обещали ее убить, и я не знаю, что с ней сейчас происходит. 

(Вопрос корреспондента другого издания): Вам напрямую кто-то угрожал?

— Мне напрямую это говорили ее родители и в отделе РОВД.

— У вас есть с ней какие-то общие знакомые, которые могут рассказать, где она сейчас?

— Нет, я знаю я только ее родителей, членов семьи, но вряд ли они скажут мне, где она. 

— Что вы планируете делать дальше?

— Я не знаю! Я хочу, чтобы ее доставили из Чечни, это самое важное, чтобы она вернулась живой! (Плачет).

(Вопрос корреспондента другого издания): Скажите, пожалуйста, что вас в итоге сподвигло уехать из Чечни? Мы слышали,что планировалась операция по эвакуации, но вы решили срочно уехать. 

— Я решила уехать, потому что она говорила каждый день, что могут прийти люди из РОВД и забрать ее, чтобы пытать или убить. 

(Вопрос корреспондента другого издания): Как вам кажется, могло ли все пойти иначе, если бы вы не уехали в кризисную квартиру и дождались эвакуации?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Я должна была попытаться [ее спасти].

— Вы сейчас боитесь за свою безопасность?

— За свою жизнь я тоже боюсь, да. Мне уже поступали угрозы раньше. После того, как я увидела, что мою подругу на моих глазах из отдела МВД Махачкалы выносят за руки и за ноги и увозят в неизвестном направлении, я не могу быть уверена в своей безопасности.

— Вы хотите остаться в Петербурге или уехать? 

— Я не знаю! Мы планировали уехать куда-то, где мы вдвоем будем в безопасности, попросить политическое убежище.

(Вопрос корреспондента другого издания): А сколько вы планировали пробыть в шелтере?

— Не знаю, мы в первый раз с таким столкнулись, мы просто обратились за помощью.

— Вы долго там находились?

— 4 июня мы туда приехали, вчера нас оттуда вытащили силой. Где-то неделю. 

Ксения Михайлова, адвокат Анны Маныловой

— Как вы сейчас будете действовать, как будете защищать Аню?

Сейчас уже подано заявление о похищении Халимат, и «ЛГБТ-Сеть» готовит обращение в ЕСПЧ по 39 правилу, чтобы ее найти, чтобы обязать власти России незамедлительно уведомить о месте ее нахождения.

Правило 39 связано с применением предварительных судебных мер и используется в связи с прямой угрозой жизни или здоровью кого-либо. В отношении России правило 39 применялось, например, в связи с делами смертельно больного осужденного вице-президента ЮКОСа Василия Алексаняна и журналиста «Новой газеты» Али Феруза, которого российский суд постановил выслать в Узбекистан, где он прежде подвергался пыткам. Обычно правило 39 применяется в течение 24 часов после обращения, иногда в течение двух-трех дней.

Соответственно в таком направлении мы будем действовать. Понятное дело, что у нее есть семья, которая, можно сказать, в этом не заинтересована, но если у человека есть другой достаточно близкий человек, в данном случае это может быть даже Аня, то он может  стать заявителем по этому 39-му правилу. И мы надеемся, что, чем больше мы будем об этом говорить, тем будет лучше. ЕСПЧ довольно быстро реагирует на обращение по 39-му правилу, и мы надеемся, что достаточно быстро можно будет понять, где она, что с ней происходит, причинен ли ей вред, и, возможно, удастся с ней встретиться. Они в Чечне любят в розыск объявить. В таком случае можно попробовать оказать ей юридическую помощь. Пока наш план — 39-е правило, это основное, что мы можем сделать в данной ситуации.

— Я правильно понимаю, что публичность сейчас может сохранить ей жизнь, но нет гарантии, что удастся вывезти ее из Чечни?

— Я полагаю, что да. Чем больше мы об этом будем говорить, тем сложнее будет сделать с ней то, что в Чечне обычно делают с женщинами, которых подозревают в том, что они лесбиянки, бисексуалки и обладают гендерной идентичностью, отличной от ожидаемой. В данном случае я надеюсь, что, благодаря огласке, все будет лучше, чем могло бы быть.

При участии Марии Твардовской

Фото в анонсе: Давид Френкель

Редактор
Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.